Илайя пытался собрать и заново воодушевить своих космоморяков, крича и бранясь на них в эфире по локальному каналу связи. Он призывал, угрожал, приказывал — но все было тщетно. В наушниках звучала какофония встревоженных голосов, перекрываемая хрипами помех и треском — но никто не слушал командира. Страх и растерянность оказались сильнее субординации и верности долгу. Паника от понимания, что они в одночасье оказались в ловушке между двух огней, оказалась сильней угроз их командира. Осознание того, что блестящая победа обернулась катастрофическим поражением, окончательно сломило боевой дух.

Подразделение вице-адмирала Джонса несколько жалких минут пыталось еще хоть как-то сопротивляться, но потом побежало во все «стороны». Корабли рассыпались кто куда, словно стая испуганных голубей, забыв о строе и управлении. Несчастному Илайе не оставалось ничего другого, как на полной скорости, развернув «Юту», удирать самому, чтобы не быть сожженным плазмой вражеских орудий или, что еще хуже — не попасть в плен. Последний оплот организованного сопротивления рухнул вместе с флагманом — стоило «Юте» начать разворот, как вся эскадра словно сорвалась с цепи. Теперь уже никакая сила в Галактике не могла остановить это паническое бегство.

С губ Джонса сорвалось хриплое проклятие. Он метнул на экраны последний взгляд, полный отчаяния и бессильной ярости.

— Мне надоело постоянно видеть корму твоего линкора, трус! — связался с американцем Демид Александрович. Его лицо заполнило весь экран интеркома на мостике «Юты». В глазах русского адмирала полыхала ненависть, смешанная с презрением. Казалось, еще немного — и он прожжет Джонса взглядом насквозь. — Сколько еще раз за свою недолгую жизнь ты продемонстрируешь мне огни своих двигателей?

Илайя стиснул зубы, с трудом удерживаясь, чтобы не ответить оскорблением на оскорбление. Зубов лично на «Москве» и с ним еще несколько быстроходных гвардейских крейсеров «Семеновской» дивизии погнались вслед за «Ютой». Все находившиеся в этот момент рядом с флагманом Илайи корабли его эскадры были либо уничтожены, либо из-за опасения перед контратакой гвардейцев просто разлетелись в разных направлениях, спасая собственные жизни и уходя с траектории движения «Москвы»… Джонс остался один против превосходящих сил противника, без малейшей надежды на спасение…

Таким образом, линкор «Юта» после получасовой гонки остался один на один со своими преследователями. Скорость позволяла флагману Джонса достаточно долго уходить от погони, но Демид, уже почуяв запах крови, не собирался отпускать свою жертву. Как голодный волк, преследующий раненого оленя, он неотступно шел по пятам, выжидая момент для решающего прыжка.

Оставив «преображенцев» и «семеновцев» добивать остатки дивизии противника, Зубов продолжал охоту за Илайей. Демид Александрович приказал своим канонирам по возможности аккуратно вывести одно либо два сопла двигателей «Юты», потому как понимал, что может и сутки напролет безрезультатно гнаться за своим противником, скоростные характеристики которого позволяли Джонсу бесконечно долго петлять в пространстве. Это был умный ход — лишить добычу маневренности, заставить ее замедлиться. Но для этого требовалась ювелирная точность — повредить двигатели ровно настолько, чтобы «Юта» потеряла в скорости, но не взорвалась.

Артиллеристы «Москвы» через какое-то время, ушедшее на «пристрелку», выполнили приказ своего адмирала, выведя из строя две из шести силовых установок «Юты»… Мало-помалу расстояние между преследователями и их жертвой начало сокращаться. Поврежденные двигатели «Юты» уже не могли поддерживать прежнюю скорость, и русские корабли неумолимо нагоняли добычу. На экранах алыми змеями расползались сигналы тревоги, предупреждая о критических повреждениях.

Джонс уже было приготовился развернуться и принять свой последний бой, точно зная, что в плен сдаваться не будет. Он не доставит Зубову такого удовольствия — насладиться унижением и казнью поверженного врага. Лучше умереть в бою, как подобает настоящему офицеру, чем склонить голову перед цареубийцей. В конце концов, смерть — это не самое страшное, что может случиться с человеком.

Да Зубов и не стал бы брать ненавистного ему адмирала-«янки» в плен…

Илайя уже приблизил к лицу идентификационный браслет на запястье, чтобы связаться с кормовым двигательным отсеком, приказав механикам «застопорить ход» и развернуться носом к врагу, как вдруг заметил на увеличенной до максимума тактической карте три до боли знакомых боевых корабля, появлению которых обрадовался сейчас как ребенок.

— Скажите, как так получается, контр-адмирал Васильков, что вам и вашим друзьям с завидной регулярностью удается появляться в нужном месте в нужное время? — пошутил Джонс, широко улыбаясь мне с экрана… Несмотря на весь ужас ситуации, Илайя почувствовал, как в груди разливается теплая волна облегчения и благодарности. И теперь у него снова появился реальный шанс на спасение.

— Считайте это моим маленьким хобби, адмирал, — усмехнулся я в ответ. — Я коллекционирую безвыходные ситуации и появляюсь там, где меня меньше всего ждут…

Место действия: звездная система HD 20383, созвездие «Орион».

Национальное название: «Новгород» — сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: серая зона.

Дата: 6 июня 2215 года.

— Не намекаете ли вы, господин Джонс, что мы с каперангами: Белло и Наливайко специально ждем нужного момента, чтобы появиться столь эффектно? — засмеялся я в ответ фразу Илайи. — Если честно, сам не понимаю, как так происходит, но очень рад, что мы подоспели вовремя…

На голографическом экране, зависшем над капитанским креслом «Одинокого», появилось изможденное, покрытое испариной лицо Илайи Джонса. Даже без анализаторов было видно, как напряжены его черты, как тяжело ему дается каждый вздох. Но в глазах американца все еще горел боевой огонь, несмотря на очевидную усталость и отчаяние.

— Я, конечно же, шучу, сэр, и не могу даже помыслить, чтобы вы ждали и со стороны наблюдали за тем, как гибнут ваши боевые товарищи, — воскликнул американец, который крайне рад был сейчас меня видеть на экране, а мой крейсер «Одинокий» на радарах…

На тактической карте штурманского пульта я видел, как линкор Джонса, окруженный сиянием защитных полей, из последних сил пытается оторваться от преследователей. «Одинокий», «Черная пантера» и «Императрица Мария» быстро восстановившись после прыжка в систему «Новгород», уже включили «форсаж» и шли навстречу линкору Илайи Джонса, который на последних силовых установках пытался оторваться от группы кораблей своих преследователей…

— Я в свою очередь так же счастлив видеть вас живым и здоровым, — кивнул я по-дружески вице-адмиралу. На его лице промелькнула тень благодарной улыбки, но тут же исчезла, сменившись гримасой боли. — С сожалением наблюдаю, что у вас проблемы и из этого могу предположить, что ваша, а вернее — наша русско-американская дивизия разбита в битве…

— Да, к сожалению, это действительно так… Я потерпел страшное поражение, как мальчишка, попав в засаду этого проклятого Демида Зубова, — со злостью, видимо, прежде всего, на самого себя, признался Илайя Джонс. В его голосе звенело отчаяние пополам с яростью. — Чертовы гвардейцы, помимо того что превосходили мои корабли в боевых характеристиках более чем в два раза, они еще и разделились, заманив меня в ловушку. В результате чего мои экипажи не выдержали и, разрушив построение, разбежались по пространству системы…

Я невольно посочувствовал смотрящему на меня с экрана человеку — знал, каково это, видеть разгром своих сил, не иметь возможности помочь гибнущим товарищам. Подобное не забудется никогда.

— Теперь, как вы видите, вражеские дредноуты преследуют меня, а вернее, уже почти догнали… — продолжил вице-адмирал сдавленным голосом. — Но позвольте все же спросить, господин Васильков, как вы и ваши корабли оказались здесь в этой серой зоне?