В глубине души он чувствовал какое-то смутное беспокойство. Все складывалось слишком уж гладко, враги раз за разом сами шли в расставленные сети, не замечая очевидных ловушек. Слишком легко, слишком удачливо. А Демид Александрович привык не доверять удаче. Особенно когда она улыбается так ослепительно…

Сразу после этого разговора Самсонов перевел контр-адмирала Зубова и его гвардейские дредноуты в арьергард построения, якобы для прикрытия «тыла» колонны. Спустя некоторое время Зубов со своими дивизиями начал постепенно отставать от остального каравана, пока тот окончательно не скрылся с экранов радаров кораблей и не исчез во вспышке гиперпрыжка. Флот Самсонова ушел в подпространство, оставив гвардейцев одних посреди холодной звездной пустоты.

Гвардейские крейсеры и линкоры замерли в пространстве в одной из звездных систем, через которую, судя по картам, не мог не пройти Илайя Джонс, если американский адмирал хотел поскорей нагнать караван Самсонова. Демид Александрович в нетепрении метался по мостику своего флагмана, словно тигр в клетке. Где же Джонс? Почему он не торопится в погоню за беззащитным конвоем?

И в этот миг сенсоры корабля ожили, вереща сигналами тревоги. На тактической карте расцвели силуэты боевых кораблей, только что вывалившихся из вспышки подпространства. И Демид Александрович не ошибся. Вскоре, в зоне видимости сканеров его кораблей появился, восстанавливающийся после прыжка, флот Джонса…

Илайя увидев, что пред ним находится его смертельный враг — Демид Зубов, тут же пожелал поквитаться с ним за все прежние обиды и оскорбления. Джонс, конечно, понимал, что перед ним стоят гвардейские дредноуты, которые так просто по космосу не рассеять, но желание убить Зубова и прославиться было так велико, что вице-адмирал решился на бой и подал сигнал к наступлению. Мостики кораблей ожили, загорелись огни боевой тревоги, застрекотали переговорные устройства. Капитаны рапортовали о готовности к бою, операторы вводили в компьютеры данные наведения, канониры разворачивали башни орудий в сторону врага.

Как мы уже говорили, его экипажи состояли в основном из бывших соратников Илайи по русско-американской кампании, поэтому перед самой атакой Илайя обратился к своим командам с такими словами:

— Парни, вот ваш единственный шанс, чтобы доказать свою верность союзному флоту, — голос вице-адмирала, усиленный динамиками корабельной трансляции, звучал твердо и уверенно. На лицах офицеров и рядовых читалась решимость, смешанная с затаенной яростью. Слишком долго они терпели унижения и презрение со стороны русских, слишком часто на них смотрели как на людей второго сорта. Но сегодня все изменится.

— Если вы проявите себя во всей красе, то заслужите тем самым полное признание со стороны русских и будете окончательно восстановлены в прежних правах, должностях и рангах, — продолжал Джонс, обводя взглядом напряженные лица подчиненных. — Пока мы здесь чужаки, но после этой победы никто не сможет нас так больше называть, пренебрегать нами и ставить ниже себя… Покажем «раски» как мы умеем драться!

И словно в ответ на эти слова, в эфире пронесся одобрительный рев. Большинству из новонабранных экипажей Джонса было абсолютно плевать на судьбу гвардейцев, находящихся сейчас перед ними — гвардию никто и никогда не любил даже в дивизиях ВКС Российской Империи. А что уж говорить об американских космоморяках… Для них русская гвардия была не просто врагом — она была воплощением всего самого мерзкого и враждебного. И сейчас у «янки» появилась уникальная возможность стереть их в космическую пыль.

Поэтому тридцать девять крейсеров и линкоров с дикими воплями в эфире яростно набросились на небольшую эскадру русских и без особых усилий разорвали ее оборонительный строй, заставив немногочисленные корабли Зубова занять круговую оборону. Огненные росчерки и вспышки разрывов заполнили пространство, превратив его в адское месиво из обломков. Рев орудий и вой сирен слились в чудовищную какофонию, от которой закладывало уши даже сквозь шлемофоны.

Но гвардейцы не дрогнули. Даже оказавшись в кольце врагов, потеряв почти половину кораблей, они продолжали огрызаться ожесточенным огнем, стараясь продать свои жизни подороже. Каждый из них понимал, что пощады не будет — слишком много крови и ненависти стояло между ними и «янки». Никто не собирался сдаваться без боя.

В плотном «каре» гвардия оказалась особенно хороша. Демид так умело руководил своим миниатюрным флотом, состоящим из неполной дивизии, что тот просто оказался неприступной скалой, о которую разбиваются бесчисленные волны вражеских кораблей. Его распоряжения, краткие и четкие, передавались по защищенным каналам связи, позволяя капитанам его кораблей действовать с ювелирной точностью и слаженностью хорошо отлаженного механизма.

Конечно, гвардейцы также несли существенные потери, и постепенно их оборонительная «сфера» все больше и больше сжималась под огнем превосходящих сил противника. Дредноуты вспыхивали и гасли, словно спички, оставляя после себя лишь обугленные остовы и горстки уцелевших в спасательных капсулах. Но даже в этом аду Зубов умудрялся сохранять хладнокровие, без устали перебрасывая уцелевшие силы на самые опасные участки, затыкая бреши в обороне, перехватывая атакующие клинья врага точечными контрударами.

Джонс видел, как гибнут корабли его дивизии, но принципиально не отдавал приказа на отступление и перегруппировку, а продолжал наседать. Вице-адмирал понимал, что, как только ослабит давление, он тем самым даст передышку врагу и время тому перестроить и уплотнить свои ряды. Нет уж, второго шанса у этих ублюдков не будет! Даже если придется пожертвовать половиной своей дивизии — русская гвардия будет уничтожена сегодня и сейчас, чего бы это ни стоило.

— Всем кораблям — усилить натиск! — рявкнул он в микрофон командной связи. — Забудьте про осторожность, забудьте про маневры — рвите их в клочья без пощады!

Илайя смотрел на цифры потерь своих и Зубова и с удовлетворением отмечал, что победа у него почти уже в руках. На тактическом экране боевой рубки «Юты» мерцали разноцветные символы кораблей — зеленые для союзников, серые для врагов. И с каждой минутой серых становилось все меньше, а зеленых — увы, тоже. Но это было неизбежной платой за триумф. Главное, что соотношение потерь складывалось в пользу Джонса, и скоро от проклятых гвардейцев останутся лишь дымящиеся обломки.

Несмотря на то, что корабли американцев гибли один за другим, гвардейцы, уступавшие в численности, все равно были обречены на поражение. Джонс хищно улыбнулся, глядя, как его крейсера и линкоры методично гасят последние очаги сопротивления. Да, это была пиррова победа — но она стоила каждой отданной за нее жизни.

В результате жесточайшего и бескомпромиссного боя, когда у Зубова в строю оставалась всего дюжина крейсеров, а у Джонса боеспособными были еще почти тридцать, неожиданно в секторе боя из «тумана войны» появилась во всей своей красе еще одна гвардейская дивизия. Новые ромбовидные силуэты возникли на экране, словно по мановению волшебной палочки, и сердце Илайи ушло в пятки. Откуда⁈ Как⁈ Ведь по всем данным разведки других гвардейских частей в этом районе быть не должно!

Но это была реальность, и от нее никуда не деться. Корабли Преображенской дивизии все это время наблюдали за сражением в режиме «тишины», и ее капитаны отдали приказ на атаку в самый решающий момент. Свежие гвардейские крейсера и линкоры всей массой обрушились на ослабленную дивизию Илайи Джонса, разя ее концентрированным огнем в уязвимые места.

Прибытие превосходящих сил противника обескуражило коммандеров Илайи Джонса и вселило страх в его экипажи. Еще минуту назад они рвались в бой, упоенные близкой победой — а теперь их охватила растерянность и смятение. «Янки» чувствовали себя загнанными в ловушку, меж двух огней, и инстинкт самосохранения возобладал над дисциплиной.

Корабли американцев буквально сразу ослабили нажим на гвардейское «каре» Зубова и заметались, не зная, что предпринять в этой ситуации… Некоторые продолжали по инерции вести огонь по прежним целям, но большинство развернулось в панике, пытаясь отразить новую угрозу. В строю возникли разрывы и бреши, их боевые порядки смешались. То, что минуту назад было организованной армадой, превратилось в беспорядочное месиво из мечущихся кораблей.