© Алёна Мандельбаум, текст, 2024

© hekkil, иллюстрации, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

В начале была Тьма, и Тьма была Ничто.

И была Она одна, и ничто чрез Нее не на́чало быть. И родился Свет, и все чрез Него на́чало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет людей.

И не была больше Тьма во тьме, была Тьма со Светом.

И узрели люди Свет, и возлюбили Его. И узрел Свет людей, и возлюбил их. И хотела Тьма, чтобы Свет узрел Ее, и возлюбил только Ее. Свет есмь любовь, любовь есмь Свет.

Слышала Тьма мысли людей, и были они мерзки.

И повели Тьма и Свет спор о том, благи ли люди. И был неразрешим он. И снизошел Свет к людям, как человек. И последовала Тьма за Ним. Она сказала: поверил Ты в тень. Позволил Ты людям видеть, но сам ослеп. Я буду ждать. И отказалась Она от памяти, чтобы забыть ненависть.

И пообещал Свет найти Тьму и поведать об их споре, если будет права Она. И сказал Он: да останутся Они навсегда среди людей, если прав Он.

Ана бежала сломя голову. Она не чувствовала ни пронизывающего холодного ветра, бьющего ей в лицо, ни камней, впивающихся в ноги, ни кровоточащих ран на спине, груди, бедрах.

Она стремилась убраться оттуда подальше. От места, которое звала домом, от людей, которых считала семьей. Ана сворачивала в неосвещенные закоулки, стараясь скрыться от любопытных глаз. Пропойцы ничего не соображали и не замечали, а случайные прохожие, с кем она все же сталкивалась, сразу забывали увиденное.

Ана проскользнула в дыру в заборе и нырнула в единственное незаколоченное окно, находящееся вровень с землей. Рухнув на что-то мягкое, она осмотрелась. Внутри не было ничего, кроме ветхой мешковины, на которую приземлилась Ана, да гниющих листьев, занесенных ветром.

Ноги сами принесли ее в знакомый дом. В этом месте век назад произошел разлив Тьмы, поэтому местные считали его проклятым. Небольшое городское поместье так и не было достроено, дом пустовал и постепенно разваливался. Разливы происходили нередко, но не такой силы и не с таким числом жертв.

В тот день здесь еще была рыночная площадь. В праздник Великого Нисхождения ярко светило солнце, и народ вывалил на улицы. В разгар веселья мужик внезапно метнул в другого камень. Вспыхнув гневом и яростью, они сцепились в бесчеловечно жестокой схватке, кусаясь и отрывая друг от друга куски плоти. Один за другим, без всякой видимой причины, к ним присоединялись люди вокруг. Рыночная площадь погрузилась в хаос безумия, который не могла остановить ни стража, поддавшаяся помешательству, ни подоспевшие инквизиторы. Виновником был проклятый, чья Тьма вырвалась наружу, но в кровожадной толпе, где каждый имел на себе ее след, его было не найти.

Погибло несколько святых, прежде чем приняли решение уничтожить всех. Инквизиция никого не оставила в живых. Город, да и вся страна долго оправлялись от удара: вера в силу Света, а значит и в силу Церкви, подорвалась. Простые люди в ужасе отказывались выходить из дома. Ходили слухи, что проклятый, наславший безумие, жив, а некоторые утверждали, что никакого проклятого и не было, что сама земля разверзлась, выпустив Тьму.

На этом самом месте отважный барон затеял строительство дома, надеясь обрести богатство на брошенной земле. Но судьба уготовила ему печальную участь: на охоте он упал с лошади, разум его помутился, и в конечном итоге он лишился всего. Жители же города верили, что несчастье барона – не случайность, а проклятое место принесло беду.

Ана посильнее укуталась в мешковину и усмехнулась злой иронии своего положения: может, земля здесь и правда притягивала Тьму? Жесткая ткань царапала и липла к коже. Ана прикоснулась к ранам на бедрах, они болели не так сильно, как должны были. Ощутила под пальцами влажную, загустевающую кровь, и внутри все сжалось.

На нее нахлынули воспоминания, грудную клетку сдавило тисками, мерзкая щекотка разлилась по телу, подобралась к горлу, дыхание сбилось. Ане захотелось кричать, рыдать, биться в истерике. Но ни одна эмоция так и не покинула ее тело. Ей казалось, что сейчас по ее венам течет ненависть, и стоит открыть рот, проронить слезинку, как все выйдет из-под контроля.

Кажется, только недавно она радостно готовилась к предстоящему балу: накручивала локоны на свои черные неподатливые волосы, примеряла платье, на которое копила целый год. В академии ежегодно проводилась церемония совершеннолетия – все ученики и ученицы, которым исполнилось девятнадцать, теперь имели право участвовать в светских мероприятиях. Именно с этого возраста позволялось искать себе пару. Из-за своего происхождения Ана и не надеялась, что будет интересна хоть кому-то из мужчин, но бал означал еще и окончание обучения в академии. Она его очень ждала. Наконец-то она станет свободной.

На мгновение подвал вспыхнул ярким светом. Его было достаточно, чтобы понять: за ней пришли. Ана вжалась в угол и напряглась. Она не собиралась сражаться, это бесполезно. Она – одна из проклятых, ее казнят. Но сила внутри требовала высвобождения. Если инквизиторы не слишком талантливы, она попробует отбиться. «Они ни в чем не виноваты, они защищают город, тебе конец в любом случае», – уговаривала себя Ана, не зная, как долго сможет сдерживаться, пока не сойдет с ума.

Неизвестный стоял у двери и не спешил действовать. Ана задрожала, то ли от ужаса, то ли от нетерпения.

– Ты не потеряла контроль над Тьмой, – тихо, будто бы для себя, произнес он.

Этот человек мог быть и не инквизитором. Что он хотел? Он пришел, чтобы вернуть ее? Ана задыхалась в неизвестности. Она вновь почувствовала на себе руки первосвященника. Она не знала, как мягкое прикосновение может вызывать столь всепоглощающий ужас, будто ее обливали кипятком. Перед глазами мелькали картины, как он раздевал ее на сцене перед залом, полным людей в масках, как называл цену за то, что с ней могут сделать. Ана попыталась подняться, но ноги не слушались.

Мужчина сделал шаг и немного наклонился, вытянув руку вперед, как подходят к диким животным.

– Не бойся, я не причиню тебе вреда. – Он подошел ближе.

Ана всхлипнула. Вся ее внутренняя сила, только что грозившая вырваться, вдруг спряталась. Ана была жалкой и беспомощной перед владельцами Света. Они могут делать с ней все, что захотят. Уже сделали…

Рядом с мужчиной вспыхнул огонек, не больше того, что исходит от спички.

– Не подходи. Убью, – с трудом прошипела Ана.

На самом деле она не смогла бы пошевелить и пальцем, но вошедший должен знать, на что способна проклятая в ужасе.

Ана не сопротивляется, когда ее раздевают. Обнаженное тело чувствует касания грубых рук, холодный воздух, жесткий пол. Она чувствует все, но ничего не понимает. Черта между реальностью и мучительным кошмаром размыта. Из зала поднимается человек, заплативший за нее. Он идет к ней на сцену под одобрительные свисты и крики зала. Он подходит ближе и с самодовольной ухмылкой хватает ее за грудь. От неожиданности, смешанной с отвращением, Ана толкает его. Мужчина отступает, а лицо его искажает ярость.

– Я заплатил за тебя, тварь! – Он берет хлыст.

Удар.

Можно подумать, что к боли со временем привыкаешь.

Удар.

Это не так.

Удар.

Она падает на колени.