Подпер подбородок кулаком и приготовился слушать. Вампирша улыбнулась.

— Вербальный и мануальный способы подразумевают магические конструкции на так называемом «истинном языке» — он же язык магов. Произнесенные на этом языке фразы всегда имеют какой-то эффект. Поэтому на нем не общаются. Хотя…

Она задумалась. Почти сразу продолжила:

— В древности, согласно легендам, маги общались на этом языке. Сейчас знания о том, как это делать правильно, утеряны. Из-за этого любая попытка поговорить приводит к тому, что… Гм.

Нирида осеклась, не зная, какой пример привести.

— Ну вот послали вы кого-то… А он там и оказался. И ладно, если живым.

Я хмыкнул. Вот оно как бывает. Тем временем девушка запрокинула голову к небу, обнажив белоснежную кожу шейки, и продолжила:

— Чаще всего оба способа применяются вместе, потому что идеально дополняют друг друга, нивелируя недостатки. Точнее недостаток — он у них один единственный — громоздкость. Вербалисты очень долго создают заклинания, потому что им приходится очень много проговаривать вслух. В скоротечном бою это неприемлемо, поэтому приходится идти на ухищрения и целые предложения заменять жестами.

Ну да, оно логично — пока маг зачитает местный рэп, его тридцать три раза нашинкуют.

— Оставшиеся два способа считаются самыми «благородными». Графический являет собой комбинированную систему из тщательно вычерченной магической фигуры, материальных вещей-якорей и символов на «истинном наречии», — подумав, добавила: — Либо на одном из древних, ныне мертвых, наречий. Когда все эти составляющие соединены воедино, маг приступает к самому процессу создания заклинания — начинает читать вербальную формулу, которая вступает в реакцию с графической заготовкой.

«Классические ритуалы из киношек!» — сделал я вывод. Это мы знаем, это мы проходили по телику.

— Ну и последний способ — плетения. Само название происходит от процесса — маг соединяет энергетические нити в единую систему, как бы сплетая из них паутину. Подобный способ создания заклинаний — удел благородных. Самый сложный в освоении, но в тоже время самый эффективный.

Внимательно слушая Нириду, поймал себя на том, что мой взгляд с интересом блуждает где-то в вырезе её рубашки.

— … Сложный, потому что с плетениями мало выучить несколько фраз и распальцовок. Необходимо вдумчиво отрабатывать построение энергетических конструкций в трехмерном пространстве, доводя создание плетения до автоматизма. И чем сложнее заклинание, тем более сложной получается «паутинка» из нитей силы, которую должен воссоздать маг.

Девушка замолчала. Я моргнул, возвращаясь в реальность и наконец поднимая глаза. Взгляд моей телохранительницы сквозил ехидством, однако вслух она ничего не сказала.

— То есть… — неуверенно начал, соображая, о чем вообще была речь. — Плетение — это что-то вроде механизма, в котором роль отдельных винтиков выполняют нити, сотканные из энергии мага?

— Верно. Причем каждая нить имеет свой диаметр, насыщенность, длину и даже цвет.

Кивнул, принимая к сведению.

— У плетений имеется подтип — способ попроще, которым пользуются Охотники, — на слове об ордене истребителей вампиров, она поморщилась. — Руны. Символы магического языка, объединенные в некую формулу, представленную одним единственным знаком. В каждой руне заключена определенная, уже готовая, функция.

«Макрос!» — перевел для себя её тарабарщину.

— К примеру, руна силы, созданная в трехмерном пространстве и активированная мало-мальски знакомым с магией человеком, создает ударную волну. Нужно лишь задать направление. Из-за простоты этот способ очень любят начинающие маги и те разумные, чей магический источник оставляет желать лучшего.

На мой вопросительный взгляд, Нирида пояснила:

— Руны гораздо удобнее плетений или вербальных формул, тратят меньше энергии, дают больший результат. Каждый, кто узнает о рунах, задается вопросом — зачем переплетать несколько линий, чтобы создать ударную волну, если можно сразу активировать руну «Силы»? Не говоря уже о той тарабарщине из двадцати слов, которую нужно произнести при вербальном способе.

Она замолчала и выжидательно уставилась на меня.

— В чем подвох?

Хитро улыбнувшись, вампирша ответила:

— Подвох в том, что это актуально только для чего-то простого. На начальном этапе обучения, новичок может серьёзно оторваться от одногодок, если будет пользоваться рунной магией. Пока вербалисты тщательно запоминают слова, ударения и интонации, зачитывая разного рода тарабарщину, рунному нужно просто запомнить пару закорючек и правильно воспроизвести их из глубин своего сознания, — девушка фыркнула. — Проблемы начинаются потом, когда сверстники выучили основной запас формул для создания заклинаний, а у руниста есть ограниченный набор знаков, из которых он должен собирать трехмерные конструкции-домики. Ошибся — конструкция взорвалась или распалась.

Я хмыкнул. Взгляд снова спустился к шейке Нириды. Девушка не заметила, увлеченная рассказом:

— Поэтому рунные маги, как правило, являются артефакторами. Так проще и надежнее, чем стоять и составлять из рун домики. Не говоря о том, что очень сложные заклинания нельзя сотворить с помощью рун.

— Потому что каждая руна является готовой формулой, из-за чего руны проигрывают в гибкости и пластичности при построении заклинания?

— Именно, — она кивнула. — Из готовых шаблонов построить что-то уникальное сложнее, чем из песка, принимающего любую форму. Плетения самые пластичные. Руны — наоборот.

«Из пластилина построить что-то проще, чем из готовых твердых блоков разной формы и размера!» — перевел для себя.

С восходом солнца мы покинули полянку и углубились в лес. Продолжать путь условились по ночам, тогда как днем я буду отдыхать «в своём мире» — в реальности, где в это время будет ночь.

Забравшись на разлапистое дерево, устроился в ветвях поудобнее и покинул игру. Голове нужно было о многом подумать.

Щелчок капсулы уведомил о том, что я снова в реальности.

«Если не окажется так, что реальность — нереальна. А виртуальность — реальна. Что вообще реально?» — выдал мозг.

Если уж на то пошло, картинка, которую мы воспринимаем, как реальную, не более, чем набор сигналов, улавливаемых рецепторами, и преобразуемых в электрические импульсы, которые идут к мозгу и уже там трансформируются в готовое изображение, которое мы принимаем за реальность.

Причем каждый человек воспринимает реальность по-своему! По этой причине, десять человек, видевших одно и тоже, всегда будут перессказывать существенно отличающиеся друг от друга данные!

Покачав головой, я выбрался наружу. Кокос мирно спал на кровати, лишь слегка поведя ухом. На улице вечерело.

«До магазина надо дойти…»

Быстро одевшись и в очередной раз бросив взгляд на не самую приятную внешность, я накинул капюшон и покинул квартиру. Меня ждал вечерний город.

Я уже не видел, как услышав щелчок захлопнувшейся двери, Кокос подскочил с кровати и бросился ко входу. Увы, его человек уже ушел. Белый кот с янтарно-рыжими глазами толкнул дверь пушистой головой. Та не поддалась. Белый кот попробовал скрести дверь. Без толку. Кокос сел возле двери и грустно уставился на дверной замок, в надежде, что его человек вот-вот вернется. Маленькое кошачье сердечко судорожно билось в его груди. Человек не возвращался.

— Ма-ау… — громко протянул кот. В его голосе послышались обреченные нотки. Впрочем, что люди могут знать о нотках в голосе животного?

С высоты многоэтажки, город казался стеклянным гигантом, в венах-артериях которого снуют желто-красные живительные потоки. Они, подобно крови, перекачиваются от одного органа к другому. То и дело образовывались «тромбы». Некоторые рассасывались сами, а иные требовали вмешательства спецслужб. Город дышал и жил своей жизнью, а смертные, создавшие его, подобно муравьям сновали по огромному стекло-металлическому организму.

Иначе картина выглядела внизу. Там, возле самого асфальта, всегда царил полумрак. Днем солнце почти не освещало улицы. Оно просто не могло пробиться сквозь блестящие металлические высотки. Ночью же единственным освещением служили фонари. Мало-мальски светло было на главных проспектах, оживленных трассах — свет исходил от неоновых вывесок, фонарей, проезжающих машин. Во дворах всего этого не было.