Так-так, кто там у нас? Матушка звонит? Ну, матушка — это святое, и супчик подождёт.

— Привет, как дела? — спросил я, вытирая рот.

— Привет, родной… — пауза между словами мне не понравилась. — Ну, как тебе сказать… Я начала курить и ругаться матом, а ещё хочу развестись с твоим отцом. Это достаточно детально описывает моё состояние?

— Ясно. Короче, у вас там веселье то ещё, как я понял, — хмыкнул я.

— Да, родной, положение не самое везучее. В общем, в Перми у нас совсем беда, и друзей здесь нет. Нас, скорее всего, скоро всех прикончат. Так что мы в срочном порядке меняем место жительства. Поэтому вы с Машенькой в Империю тоже не возвращайтесь: мы с отцом запрещаем вам это. Оставайтесь пока в Пруссии и ждите наших дальнейших указаний. А теперь прости, родной, мне надо бежать: не могу больше говорить. Целую, — она сбросила трубку.

Что ж, откуда и куда теперь ветер подует, мне предельно ясно. За меня, похоже, опять всё решить собрались, но вот только не на того напали: довольно уже с меня этого.

Я тут же набрал по телефону номер своей академии и нажал вызов. Трубку взял, кажется, Герман Львович: он у нас там какой-то зам по учебному отделу, что ли.

— День добрый, это студент Добрыня Добрынин вас беспокоит, — заявил я уверенным голосом в трубку. — Вам, скорее всего, уже звонил кто-то из моих родителей и наверняка сообщил, что я покидаю учёбу. Но мне восемнадцать лет, и по закону решение будет за мной. Так что знайте: учёбу я в академии бросать не собираюсь!

— Это всё? — раздался официозный голос зама в трубке.

— Да.

— Вот и чудненько, а то у меня от таких, как вы, по тысяче звонков в день. Одним, видите ли, жалобу надо оставить, вторым — отмазать их сынка от отчисления, третьим — чтобы их бедного сынульку не заваливали сильно учёбой, потому что у него умерла любимая кошечка, — я даже отсюда почувствовал, как у Львовича глаза закатываются всё больше и больше.

— Понимаю, держитесь, Герман Львович, — поддержал я его. — И да, помните, что Добрынин продолжает учёбу, — последнее слово было за мной, и я положил трубку.

И теперь у меня на сердце вдвойне тяжело: моя семейка допускает фатальную ошибку с этим переездом. Ведь в Империи у них мог быть хотя бы шанс на выживание Рода. Все должники всё равно не стали бы действовать одновременно и нападать сразу. Такова уж людская природа… Почти каждый из них захочет без лишних затрат, чтобы его работу сделал кто-то другой. Тогда был бы шанс вести войну примерно на равных. Да к тому же многие враги осторожничали бы и сначала ждали реакции со стороны Императора на все эти преследования. Ведь ни у кого из них нет гарантии, что он не вмешается в это дело.

А если моя семья уедет, это будет для них прямым приговором: все должники рванут за ними и начнут действовать всем скопом, от греха подальше. Это будет им только на руку: они со спокойной душой смогут действовать под прикрытием, которое дарует им пребывание в чужой стране. Там они абсолютно законным путём смогут выбивать из нас душу.

К тому же не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понимать некоторые тёмные нюансы в политике и экономике. Куда бы моя семья ни переместилась, ещё не факт, что страна, которая их примет, сама с ними не сыграет злую шутку. К примеру, загонит мой Род в долги, а потом перепишет этот долг вместе с наследством на себя, и все будут должны государству вернуть деньги. А моя семья, так или иначе, встрянет в гигантские траты.

Короче, надо что-то делать с этим, а в такие моменты лучшее решение — набрать Распутина.

— Алло, палочка-выручалочка, — произнёс я первым, как только он ответил. — Думаю, ты уже понял, что спокойные деньки прошли.

— Ага! Нужна помощь?— судя по голосу, Гриша улыбался.

— Спасибо, брат. Ну да, звоню по делу… — я сжал пальцами переносицу.

— В таком случае, говори, что хотел, — у Распутин что-то забулькало на том конце провода.

— В общем, помоги мне через своих юристов правильно оформить бумаги для имперской канцелярии. Это вроде как официальное прошение называется. Хочу, чтобы Император всё же вмешался в это дело и повлиял на должников, мол, пусть выплачивают как полагается и поторапливаются. Это должно помочь отвести сейчас удар от моей семьи, — я похрустел пальцами.

— Эх… Помочь-то помогу, но ты ведь в курсе, что если это подашь, то можешь не дожить до утра?

— В курсе, в курсе! — отмахнулся я.

— В таком случае, скажи-ка мне, с каких именно Родов сперва требовать закрытие долгов? Мне ведь нужно внести их в список.

— Со всех сразу…

В уютном углу роскошного ресторана, лениво помешивая ложкой остывающий кофе, сидел Гриша Распутин. Его взгляд скользил по залу, выхватывая детали богатой обстановки.

— Добрыня, чтоб его, упрямый, как осёл! — думал он, бросая взгляд на золотые узоры на стенах. — Мог бы просто подойти и напрямую попросить помощи в устранении врагов. Нет же, решил играть в героя-одиночку.

Распутин уже битый час ломал голову над тем, как помочь Добрыне, но был уверен: что-нибудь да придумает. Ведь Гриша считал себя непревзойдённым генератором идей, способным выкрутиться из любых ситуаций.

Да, ситуация у Добрыни сейчас была действительно паршивая. Но Гриша гордился им: тот не сдаётся и даже прикрывает свой Род, который ведёт себя странно и нелепо. Хотя, может, это только самому Добрыне всё кажется нелепым. Парень явно не понимает, как устроен этот мир.

В Империи очень много Родов, но лишь десятки, ну, может, сотни из них стремятся быть на передовой, где приходится выгрызать успех зубами или погибнуть. Остальных же устраивает тихое, приземлённое существование: жить мирно и без проблем или вообще спрятаться под крылышком кого-нибудь покрепче, чтобы не думать своей головой и чувствовать себя в безопасности.

У Распутиных под крылом было таких Родов, хоть пруд пруди. Когда-то отец Гриши предлагал помочь своему другу и взять их Род под своё влияние. Но Гриша понимал, что это может подложить свинью их дружбе. Да и отец Добрыни не был самым полезным человеком, скорее балластом. А Распутины не привыкли таскать балласт; если ты только создаёшь проблемы, тебе так и скажут, без всяких реверансов.

Гриша вздохнул, отпивая кофе. В мыслях промелькнуло: «Эх, Добрыня, вляпался ты по самые уши». И как раз в этот момент официант принёс его заказ — сочный стейк с кровью.

— Как символично, — усмехнулся Гриша.

Но не успел он взяться за вилку и нож, как телефон завибрировал, оповещая о новом сообщении. Прочитав СМС, Гриша выругался так, что сидящая рядом пара удивлённо обернулась.

— Да что за напасть сегодня! Ещё один бой отменили! — прошипел он сквозь сжатые зубы.

Он нашёл новых бойцов, собирался выставить их на арену в подпольных боях, но снова получил отказы. Все твердили одно и то же: «Давай нам Ночного Разбойника, и точка. Других не признаём!» Будто у них уже всё готово, чтобы встретить его с почётом и, что важнее, с хорошей прибылью.

Гриша задумался, отодвигая от себя тарелку. «Ну и дела! Добрыня умудрился устроить такое шоу на арене, что теперь за один бой может заработать столько, что его пра-пра-пра-правнуки смогут купить себе Луну в придачу к звёздам. А если без шуток, то пять лет таких боёв — и его пра-пра-внуки действительно станут самыми богатыми на планете».

Гриша откинулся на спинку стула, рассматривая потолок, украшенный изысканной лепниной, и подумал про себя: жизнь — забавная штука. Вроде ты — Распутин, акула этого аквариума, а тут какой-то упрямый Добрыня сводит с ума половину Империи. Он представил, как Добрыня, облачённый в супергеройский костюм, раздаёт автографы толпе фанатов. Но, хмыкнув, решил, что это уже перебор даже для его воображения — представить друга в латексных штанах и трусах поверх костюма.

Взгляд Распутина упал на стейк, который уже остыл. В голове пронеслось: сегодня явно не его день. Даже мясо остыло, как и его надежды на спокойную жизнь. Он подозвал официанта и произнёс: