Филипп со своими партнерами изначально планировал использовать правительственные войска, но те не только заломили большую цену за свою помощь, но и разинули пасть на значительный кусок Леона. Поэтому от этого плана пришлось отказаться. Аристократы даже вынуждены были сдерживать амбиции чиновников, некоторые из которых хотели собрать свою собственную экспедицию для захвата Леона, и тогда семья Каррьеров в лучшем случае получила бы только огрызки. Если бы им вообще что-нибудь дали. Это была еще одна из проблем, которая в последнее время донимала Филиппа.

Тем временем, чиновники, которые также хотели присутствовать на пире, но были сдержаны влиянием корпораций и аристократов, также пребывали в смятении. Это был город Версальской Республики. Их город. У нас давно уже установилась демократия, и в Версальской Республике даже не было конституционной монархии, как в Империи Рома, Империи Рейха или в Грейт-Саксонии. Теперь власть принадлежала не аристократам, а народу. Чиновники же, как представители и избранники этого самого народа, имели все легитимные права на владение городом, в отличие от аристократов. К сожалению за ними стояло только шаткое народное мнение, которым было слишком легко манипулировать людям с достаточным капиталом. У аристократов и корпоратов такой капитал был, а у большинства чиновников не было. Более того, большинство чиновников были ставленниками или даже прямыми подчиненными влиятельных аристократических семей или крупных корпораций. Они не могли пойти против своих хозяев.

Пресловутый мэр Леона, лишившийся почти всего влияния, несколько раз поднимал вопрос о возвращении города в лоно Версальской Республики, но был быстро подавлен членами своей же собственной фракции. Да, у него сейчас была своя небольшая вилла с крохотным задним двориком, некоторое количество охраны и пара молодых горничных, но по сравнению с теми условиями, которые у него были в Леоне после вторжения, это была практически жизнь собаки. Даже его любимая секретарша, которую он так и не успел оприходовать, хотя и почти подобрался к этому, пропала во время беспорядков в правительственном лагере. Куда она исчезла, было неизвестно. И в лагере Седьмое небо ее деятельность не была замечена, сколько бы мэр не предпринимал усилий для поисков информации. Достойная элитная красавица, которая была не только чрезвычайно красива, но и очень умна и сильно помогла мэру до вторжения и сразу после него, вот так легко ускользнула из его рук. Это его очень раздражало.

Некоторые влиятельные военные, также положившие глаз на Леон, были даже в меньшей способности организовать свою экспедицию, чем чиновники. Если это был бы какой-нибудь окраинный лагерь, где чиновники были не так сильны и влиятельны, то у генералов была бы сила говорить за счет своей армии. Но здесь, в центральном правительственном лагере, чиновники были гласом народа. А армия состояла из солдат — выходцев из народа. Генералы в современном развитом государстве были не полководцами и лидерами, а только лишь высокоуровневыми управленцами. Они не могли действовать без приказа сверху, так как солдаты служат не им, а государству. В центральном правительственном лагере, где все еще оставались сильными позиции легитимной власти, и где было много выживших и беженцев, которые могли бы поддержать легитимную власть, и среди которых были семьи, родственники или друзья солдат, генералы не могли верховодить. И не могли отодвинуть от власти избранных чиновников.

Да, они могли бы призвать своих солдат к восстанию, но здесь было слишком много генералов, кому должны были подчиняться солдаты? Кроме того, чтобы солдаты пошли за ними, эти генералы должны были иметь большое влияние на солдат. Однако, нынешние времена не были прошлыми временами. Даже после начала вторжения. Генералы не были прославленными лидерами и любимцами солдат. У какого-нибудь простого полковника или даже майора, а порой и у обычного капитана было больше влияния и признания солдат. И не только в их собственных подразделениях, но и в других. Ведь солдаты — те же люди, они все общаются между собой и передают информацию друг другу.

А у генералов, возжелавших Леон, практически у всех, была плохая репутация среди солдат и младших офицеров. И последние нашли бы любой способ игнорировать приказы высшего командования. Без поддержки и приказов чиновников у генералов не было возможности организовать крупную операцию. Они могли бы использовать своих ближайших приспешников, чтобы организовать некоторые силы и разделить прибыли с теми же самыми аристократами, но задействовать всю армию они не могли. Таким образом, три стороны амбициозных и жадных людей сдерживали друг друга от поспешных действий. И это без учета того, что отношения внутри этих сторон также были неясными и противоречивыми. Подставы, предательства и тайные убийства случались практически каждый день. И внутренние распри и течения были даже более сильными, чем внешнее давление со стороны Седьмого неба. Если бы не Филипп Каррьер, возглавивший движение, неизвестно, когда бы центральный правительственный лагерь обратил бы столь пристальное внимание на Седьмое небо.

Причина, по которой внешний мир так плохо разбирался в том, что происходило в лагере Седьмое небо не только в том, что внутренняя структура управления и ротации в лагере была довольно сложной и трудно определимой даже для самих бойцов и их руководителей, из-за чего им было сложно понять, что происходило за пределами их небольшой бригады. Если боец переходил из бригады в бригаду или был в случайно сформированной временно команде, то за исключением некоторых дружественных связей, ему было практически невозможно постоянно быть в курсе событий в других группах. Все перемещения бригад, а также отдельно взятых людей, в том числе и карьерные горизонтальные или вертикальные перемещения, в действительности управлялись с центрального сервера, доступ к которому был только у самого Макса.

Именно для этого также нужна была система положительных и отрицательных баллов. Так как руководители и подчиненные довольно часто менялись, то невозможно было понять характер каждого своего подчиненного в отдельности. И тогда на помощь приходила балловая система. Если действия подчиненного или руководителя кому-то не понравились в данный конкретный момент, то он мог поставить положительный или отрицательный балл, исходя из имеющейся у него квоты. И интеллектуальная программа мониторинга уже самостоятельно определяла совокупные баллы, ведь одно и то же действие могло понравиться одному соратнику и не понравиться другому. Баллы также можно было отозвать, если через некоторое время человек передумал, но по истечении двадцати четырех часов квота отозванного балла не восстанавливалась. Кроме того, у каждого бойца была картотека с его данными. Руководителям нижнего звена были доступные простые данные, типа даты вступления в лагерь, количества боевых выездов и прочего, среднее звено могло получить доступ к простой системной характеристике и описанию потенциала. Высшие руководители же могли получить доступ к отчетам и докладным запискам, как самого бойца, так и его руководителей/коллег, а также к углубленному анализу потенциала бойца. Конечно, полный анализ и количество баллов были доступны только Максу. Тот же центральный процессор распределял задачи и миссии для отдельных людей и бригад.

Но это была только верхушка айсберга. Действительным сдерживающим фактором был глубинный алгоритм интеллектуальной системы мониторинга. Этот алгоритм вычислял степень доверия к бойцу на основе его высказываний, зафиксированных программой, а также написанного им в интернете и (или) на системном форуме, а также исходя из действий человека и его круга общения. И чем выше человек поднимался по карьерной лестнице, тем больше за ним следил алгоритм. Все высшее руководство, включая учеников Макса, было подвергнуто мониторингу двадцать четыре на семь. На самом деле, системе мониторинга были известны до девяноста пяти процентов внедренных шпионов или завербованных агентов других фракций, начиная с нижнего звена руководителей. Бойцов проверяли не так тщательно, и было непонятно, сколько рыбы проскочило через сеть. Еще реже проводилась проверка жителей города. И только потому, что серверных мощностей не хватало.