Всё это время в моей голове, почти не пуская остальные, крутилась единственная мысль: человек ко всему привыкает. Я ждала, когда накатит истерика со слезами в ответ на очередную перестрелку и угрозу жизни, или какая-нибудь ещё острая реакция, но разум не спешил паниковать. Кажется, для обретения душевного равновесия вполне хватило вспышки с жарким поцелуем в туалете, а дальше для спокойствия достаточно было близости Кощея и ощущения его тёплой руки под пальцами. А лёгкая вялость настроения и состояния вполне могла быть следствием не очередного стресса, а обычной физической и моральной усталости.

Помимо уже знакомых лиц, в кабинете профессорообразного блондина, назвавшегося полковником Петровым Петром Алексеевичем, появился ещё один тип: мужчина лет тридцати пяти в больших очках и с густыми усами, худощавый и темноволосый. Самая мирная и безобидная наружность времён отцовского детства, но всё равно рядом с ним было не по себе. Предположение о причинах подобного отторжения появилось сразу, как его представили: Леонид Сергеевич являлся самым опытным оператором Конторы и как бы не всей России.

Когда всех представили друг другу, а я преодолела желание спрятаться за Кощеем от такой толпы сосредоточенных солидных людей и, особенно, цепкого взгляда «коллеги», полковник заговорил.

— Итак, у нас сегодня два вопроса для обсуждения. Начнём с подселенцев, там всё более-менее ясно. Илья, докладывай. Введи всех в курс дела, всё же началось с тебя.

Дорохов скупо кивнул и принялся за рассказ. Начал издалека.

Те, кого у нас знали как подселенцев, жили в другом мире. Существование чисто энергетических субстанций отличалось от человеческого бытия, но всё же некое общество со своими законами, традициями и противоречиями имелось, они были разумными существами и, если разобраться, их проблемы и потребности неплохо переводились на человеческие реалии. Проще говоря, два вида вполне могли друг друга понять.

Тот, кто занял тело Работина, был кем-то вроде религиозного или философского фанатика: он считал, что переход в другой мир и другое состояние является не регрессом, а более высокой ступенью эволюции. В их реальности подобная теория не пользовалась популярностью, её приверженцев встречалось немного, и с большой вероятностью могло сложиться так, что никто из них не попал бы к нам ещё много-много лет или попал, но утратил память и прожил заурядную жизнь.

Их никто не отслеживал намеренно так, как операторов и древних пришельцев из другого мира, но, если попадались в поле зрения случаи странного поведения людей после комы — присматривались.

Особенно просто было вычислить их сразу после переселения. Какое-то время пришельцы, независимо от наличия воспоминаний, адаптировались в новом для себя мире: не так-то просто привыкнуть к абсолютно новой действительности. Младенцы развивались самым обычным образом — память к ним возвращалась урывками, в более позднем возрасте и часто списывалась на слишком богатую детскую фантазию, а у взрослых либо наступал период полного беспамятства, порой сменяемого вспышкой личности, а порой — так и остающегося чистым листом, либо следовала быстрая, но достаточно трудная адаптация к новому миру и новым условиям существования. Лечащие врачи списывали такое поведение на последствия комы или травмы и не особенно удивлялись.

Однако история не терпит сослагательного наклонения. «Работин» перенёсся — и посчитал это знаком, что он всё делает правильно. Следуя своей концепции, подселенец начал работать в сторону «возвышения» соратников и других сородичей, которые подворачивались под руку. Сеял благо щедрой рукой, как это часто водится, не спросив мнения жертв своей помощи.

Эксперименты позволили повысить вероятность попадания энергетической сущности в подходящее тело, благодаря чему с нами сейчас разговаривал Илья. Его родители со слабеньким недоношенным младенцем на руках готовы были уцепиться за любую соломинку, и таковой стала экспериментальная установка Работина, стимулирующая мозг слабыми и вроде бы безвредными токами. Для здорового человека безопасными, а в больное тело со слабой личностью или вовсе почти без оной этот маяк привлекал энергетического подселенца. Методика не давала стопроцентного результата, но работала, и лучше всего — с новорождёнными.

Страшно представить, что бы он мог вырастить из таких малышей, имея сильное влияние на искренне благодарных родителей. Но нам всем, начиная с Дорохова, очень повезло: подселенец считал себя радеющим о высшей цели, которая в его представлении не позволяла манипулировать детьми и теми сородичами, кто не помнил прошлой жизни. Благодарностью родителей Работин охотно пользовался, а вот детей не трогал.

Может, так бы и жил он — тихо и достаточно мирно, в какой-то мере благородно. Всё же он давал людям шанс, пусть и весьма спорным способом. Да, не самим ослабленным и умирающим пациентам, но хотя бы их безутешным родственникам. Однако обстоятельства сложились так, что к нему попала информация об операторах.

Интересно, как так вышло? Если даже я ничего не смогла найти, уже обладая операторскими способностями! Столкнулся с кем-то из моих «коллег»?..

— Как это могло случиться? — Я-то язык прикусила и постеснялась высказываться, а вот Кощей этот вопрос задал.

— Следствие выяснит, но, вероятнее всего, информацию принёс Беркович, — ответил Петров. — Он пришёл к нам из антитеррористического подразделения на смену твоему бывшему куратору, Илюшину. Судя по всему, уже на тот момент был связан с Работиным, устранил для него кое-кого из конкурентов. Но это ещё предстоит уточнить.

— Прямо устранил? — вырвалось у меня.

— Почти законно, — понимающе улыбнулся полковник. — Проверка по анонимному сигналу о спонсировании терроризма. В итоге ничего не нашли и не доказали, но убытки аукались долго.

— А зачем ему вообще понадобился оператор? — задал Кощей ещё один важный вопрос. — Это уже удалось установить?

Тут со справкой выступил Леонид Сергеевич. Оказывается, опытные операторы способны в небольших пределах влиять и на человеческий разум, но это не только незаконно, но и банально физически очень тяжело, да ещё и губительно для психики влияющего. Однако фанатик полагал, что при определённой сноровке оператор способен подавить любое сознание и помочь привести в него подселенца, причём строго определённого.

— Идиот, да простит меня милая барышня, — проворчал Гоярын, а Кощей только скривился, явно солидарный с мнением товарища. — Он операторов за всемогущих сказочных волшебников принимает, что ли?

— Не исключено, — усмехнулся Петров и кивком разрешил Илье продолжать.

Невмешательство в жизнь детей-подселенцев у Работина всё же имело ограничения. Когда Илья во время учёбы заинтересовался службой в ФСБ, фанатик предсказуемо заинтересовался им. Молодой амбициозный парень «из своих», это могло быть хорошей инвестицией в будущее, тем более Дорохов с возрастом начал вспоминать кое-что из прошлой жизни. Если точнее, память к нему вернулась в конце школы, но он не откровенничал об этом — считал просто фантазией.

Однако Работин в разговорах сумел сделать выводы. Беркович с подачи миллиардера взял Илью под крыло в конце учёбы в институте, тогда, когда сам перешёл на новую службу. Как Илья тогда самодовольно думал — разглядел таланты и способности. А потом и новое начальство оценило полезное приобретение и расставило для него всё по местам, огорошив новостью о внеземном происхождении души.

Хитрый и опытный сотрудник, Беркович не спешил впрямую что-то предлагать парню, приглядываясь и прицениваясь. Подбрасывал отдельные мысли, наблюдал за реакцией, взвешивал моральные качества — тихо и методично. Он не спешил.

Всё это могло тянуться долго, и Дорохов по неопытности вряд ли быстро заметил бы в разговорах второе дно, если бы не история со мной и Кощеем. Илье тоже показалось очень странным, что Беркович так легко меня отпустил, никому ни о чём не доложив. На случай появления нового оператора существовала инструкция, которая обязывала «прикормить» новичка, обаять, объяснить правила, ввести в курс дела и обучить основам, а в идеале — привлечь к сотрудничеству. Майор же попросту отмахнулся от ценного ресурса.