Начало серьёзной тренировки отчасти походило на то безобразие, которое устроил Ейш. Никакого тепла в груди и закрытых глаз, но расслабиться действительно стоило и смотреть на всё расфокусированным взглядом. Хоть где-то пригодилась моя детская любовь к стереограммам! Благодаря незабытому развлечению с задачей я справилась довольно быстро и, как Кощей и говорил, разглядела нечто вроде роящихся мушек вокруг «больного» вентилятора

Самоназначенный наставник считал полезным обрести привычку порой вот так оглядываться, но уверял, что и без неё со временем, когда разум окончательно перестроится, выработается чутьё на паразитов. А пока — костыль с расфокусировкой и логика. Полезно подмечать сбои в работе оборудования: не всякий сбой происходит по вине шунта, но всякий шунт несёт за собой ошибки. Так что не очень-то неправильно я начала, вычислив подозреваемого по уликам.

— И как его есть? — уточнила я после короткой передышки на «проморгаться», потому что глаза от непривычного действия вскоре начали слезиться. — Помнится, твоя проекция у меня в комнате с тем небритым типом руками дралась… Мне ещё и боевые искусства надо осваивать?!

— Не надо. Тот шунт был проявленным и сильным, а проекция — не оператор, — возразил Ейш. — Она мало что может противопоставить достаточно сильному шунту. С другой стороны, у этих тварей взаимодействие с физическими объектами отнимает очень много сил и здорово выматывает, так что рукопашная тоже работает.

— А у твоих проекций такое взаимодействие не отнимает сил?

— Отнимает. Но они тоже умеют поглощать мелких шунтов и самовосстанавливаться, иначе я бы столько разом не потянул. Давай к делу. Ловить и есть тебе никого не надо, — проговорил он со смешком, — нужно просто захотеть, чтобы его не стало. Сосредоточиться на неправильности, неприятности для тебя этого явления, выразить недовольство.

С задачей я справилась быстро, это оказалось совсем не трудно: «мушки» выглядели слишком неприятно, чтобы испытывать к ним светлые чувства. Вскоре они растаяли, а вентилятор, ещё раз кашлянув, закрутился ровно, в такт с остальными соседями. Это поселило во мне чувство неожиданно глубокого удовлетворения, словно только что успешно решилась важная и сложная задача.

Добавила хорошего настроения и похвала от Кощея, выказанная самым желанным способом. С каждым разом целоваться с ним было приятнее: я чувствовала себя всё увереннее и всё больше верила в то, что это не случайность. Да и он как будто с каждым разом целовал решительнее, с полным правом, тоже входя во вкус.

Я даже от его имени перестала дёргаться. Ну Кощей. Подумаешь! Каких только прозвищ в жизни не встречается.

— Ейш, мне тут по дороге мысль одна пришла... — заговорила я, когда мы без особой спешки одевались прямо там, в закутке, возле мотоцикла, чтобы ехать к новому месту встречи.

— И?

— Ты только не спеши ругаться, а сначала подумай, ладно? Я понимаю, что она тебе не понравится, но...

— Да говори уже, — усмехнулся он. — Мне куда больше не нравится такое введение.

— Мы думали, что кто-то перехватил сообщение для тебя, да? Этот кто-то обладает доступом к очень серьёзной технике, которую вы вроде как с собой не брали. Так?

— Так. Я не помню, чтобы подобное там было.

— Мы почему-то совсем не подумали о том, что это всё очень маловероятно. Кто-то вашего уровня развития, знающий, как с тобой связаться, высчитавший момент, и всё такое… И при этом не воспользовавшийся знаниями, чтобы выманить тебя из убежища. Согласись, вероятность невелика! Сколько же всего совпасть в одной точке должно?

— Я понял, ты права. Но это не всё? — подбодрил он.

— О том, что сообщение вообще было, мы знаем только со слов Гоярына, — всё-таки сказала я то, что тревожило, — как с обрыва шагнула. — Я ни в коем случае не хочу бездоказательно его обвинять, но…

— Но подозреваются все, — медленно кивнул Кощей и едва заметно улыбнулся. — Ты не сказала ничего шокирующего, не волнуйся.

— То есть ты рассматривал такой вариант?

— Мне сложно поверить, что Гор… Но этот вариант уже не кажется таким невозможным, как раньше.

Мрачный и собранный, Ейш прислонился к мотоциклу, задумчиво меня разглядывая, потом встряхнулся и мотнул головой, давая понять, что пора ехать. Подозрения не пошатнули уверенности в необходимости встречи, а может, наоборот, подстегнули.

Опять всплыл из пучины версий и теорий всё тот же неприятный сценарий, который пока никто не озвучил: ловля на живца. Если даже я об него то и дело спотыкалась и задумывалась, так ли уж он плох и не может ли оказаться лучшим, то Кощей наверняка не пропустил, у него гораздо больше опыта. Убедись Ейш, что сам является целью охоты, а я — случайная жертва, в следующую минуту отправил бы домой, наплевав на все протесты, а сам начал бы действовать куда менее осторожно и более нагло.

Проблема в том, что ловить на нас могли прямо сейчас, не спрашивая согласия.

Отношение подобная перспектива вызывала смешанное. Не хотелось ввязываться в сомнительную авантюру — но отпускать Ейша одного хотелось ещё меньше, несмотря на понимание, что особой пользы от меня не будет. Так что я одновременно боялась, что он найдёт способ от меня отделаться, оставив в безопасном месте, но в глубине души трусливо этого хотела.

Не знаю, как Ейш согласился на это место встречи, если догадывался заранее, но почему оно ему не понравилось — стало понятно ещё издалека, когда мотоцикл свернул с нормальной дороги на раздолбанную бетонку с перекошенным ржавым указателем «имени Ильича». Что имени Ильича — непонятно, по аббревиатуре расползалось самое большое и насыщенное рыжее пятно.

Через несколько сотен метров — очень длинных и неприятных сотен — между деревьями показались заросшие развалины, судя по всему, сравнительно небольшого завода, производившего в давние времена неведомое нечто. Очень нужное и полезное, судя по всему: абы что именем Ильича не называли.

Перстом указующим торчала краснокирпичная труба котельной, высокие двухэтажные корпуса зияли дырами вместо разбитых окон, между покосившимися ржавыми опорами, когда-то державшими не то навес, не то корпус склада, из груды мусора кверху тянулись крепенькие рослые берёзы. Бетонное ограждение с колючей проволокой по верху могло остановить разве что лосей: изрядное количество дыр и отсутствие намёка на сторожа приглашало всех желающих к осмотру достопримечательностей. Дорога когда-то упиралась в ворота, сейчас открытые настежь и медленно врастающие в землю. Однако мародёры сюда почему-то не добрались и не попытались утащить битый кирпич или сдать на металлолом осевшие и изрешечённые дождём короба вентиляции. Скорее всего, поблизости просто не было населённых пунктов.

Странно, кто тогда на этом заводе работал? Даже если его не успели запустить, то какие-нибудь бараки должны были соорудить для тех, кто его строил! Впрочем, может, они есть, просто с другой стороны и столь же ветхие?

Мы въехали на территорию. Я бы на месте Кощея не рисковала шинами, а он совсем не опасался пробить колесо. Вблизи стало понятно, что какие-то люди сюда добирались, но скорее любители острых ощущений, чем воры: на стенах кое-где виднелись кривые граффити, в одном месте я разглядела грязное кострище.

Несмотря на дурное предчувствие, никакого зловещего ореола вокруг развалин не ощущалось. Это странно, потому что обычно заброшенные места навевали на меня тоску и мрачное кладбищенское настроение, а здешние руины особой жалости не вызывали. Наверное, благодаря тому, что вокруг царил живописный лес и потихоньку завоёвывал когда-то отобранную у него территорию, накатывая птичьим гомоном и шелестом листвы. Слишком жизнеутверждающий фон, чтобы страдать и впадать в декадентство.

Мотоцикл медленно обогнул здание, следуя изгибу дороги, и остановился на относительно чистом пятачке у стены. Через плечо Кощея я прекрасно видела легковую машину, стоявшую посреди пустыря, и присевшего на капот человека. С такого расстояния не сумела его опознать, но точно не Гоярын: статью не дотягивал, слишком мелкий.