Господи, за нами что, с автоматом гонятся?!

На всякий случай я зажмурилась. От пули это не спасёт, но хоть не видно смазанной от скорости тёмной обочины, несущейся мимо.

Гул двигателя изменился, стал ниже и ровнее. Вряд ли это говорило о том, что в нас попали, но я сжалась сильнее, тем более и скорость как будто ещё выросла: набегающий поток начал настойчиво стаскивать назад даже из-за спины водителя, и перспектива встретиться с асфальтом совсем не радовала.

Несколько новых отдельных хлопков прозвучали совсем тихо, где-то далеко позади и как будто снизу. Неужели, оторвались!

Я некоторое время с замиранием сердца прислушивалась к воцарившейся тишине, потом сумела выдохнуть, заставила себя немного расслабиться и открыть глаза. Несколько секунд, а может, и с минуту таращилась в окружающую темноту, не понимая, что происходит и где мы находимся. До сих пор обочину было видно, пусть и тускло, но отсветы мотоциклетной фары позволяли хотя бы понимать, где она находится. Сейчас там царила непроглядная чернота — и сбоку, и позади и, кажется, впереди, насколько я могла видеть из-за плеча Кощея. Только небо где-то за спиной заливала от горизонта густая синева.

Мы сиганули в портал? Или что вообще происходит?

А потом краем глаза я наконец заметила посторонний свет. Внизу и немного позади. Далеко внизу.

Я дёрнулась от неожиданности, взвизгнула от страха и, до звёздочек зажмурившись, снова судорожно вцепилась в Кощея.

Мы летели. Вот прямо так, не сходя с мотоцикла. Не знаю, насколько высоко, но явно достаточно, чтобы убиться в случае падения.

Картина тут же представилась в красках. Вот сейчас Кощей заложит очередной вираж, кроссовка соскочит с подножки, и полечу я вниз без парашюта. Самый идиотский конец после всех погонь и в финале настоящей перестрелки.

Раньше я наивно полагала, что боязни высоты у меня нет, и страха полётов — тоже. Теперь есть.

Но потихоньку ужас отпустил. Не ушёл совсем, но затаился и притих. Летел мотоцикл ровно и равномерно, без поворотов и ускорения, так что я позволила себе осторожный оптимизм и надежду, что мы приземлимся благополучно. Если на неопознанный объект не отреагирует ПВО. Мотоцикл у Кощея явно необычный, но вряд ли выдержит прямое попадание ракеты, а его хозяин давно в спячке, мог и пропустить, насколько за последние десятилетия увеличилась чувствительность радаров.

От этой мысли опять стало жутко, и я постаралась отвлечься. Буду считать, Ейш понимает, что делает. В конце концов, научился же он так ловко рулить мотоциклом, не выходя из анабиоза, может, и военной техникой интересовался!

Не знаю, сколько мы летели. Долго. Время шло к рассвету; если начался побег в глухой темноте, наверное в самый чёрный час ночи, то сейчас над горизонтом уже ярко голубело. Адреналин схлынул, а на смену всем страхам пришли гораздо более приземлённые и понятные проблемы. Я начала всерьёз замерзать, а глаза стали отчаянно слипаться. Поскольку сон в таких обстоятельствах неизбежно грозил смертью, постаралась отвлечься и взбодриться пением в голос, благо моего фальшивого воя никому через шлем не слышно.

Когда мы наконец приземлились, небогатый репертуар выученных наизусть песен закончился уже дважды, в горле сипело, а от холода колотило. Воссоединение с землёй произошло как-то вдруг, незаметно, мотоцикл лишь едва ощутимо тряхнуло, словно на небольшой кочке, и дальше затрясло в том же духе: захолустная узкая дорога между полями — не чета федеральной трассе. Здесь, внизу, было ещё совсем темно.

Проехав очередную небольшую деревню, тёмную и спящую, мы выкатились на дорогу получше, а там почти сразу прибились к оазису ночной жизни — заправке, следом за которой тянулся ряд небольших домиков со светящимися вывесками «Кафе 24» и «Мстель». Не сразу я сообразила, что в последнем слове просто не целиком горит буква «о».

На широкой стоянке перед этими местами отдохновения возвышались ряды припаркованных на ночь фур. Мотоцикл, звонко стрекоча на низкой передаче, прокатился мимо дальнобойных великанов к самой вывеске «Мстель» и там вклинился на небольшой пятачок сбоку от крыльца.

С трудом разогнув спину и перенапряжённые промёрзшие конечности, я кое-как сползла с мотоцикла.

— Ты как? — спросил Кощей, стянув шлем и балаклаву.

— З-замёрзла как с-цобака, — подняв визор, призналась из-под шлема, пытаясь расстегнуть его окоченевшими пальцами.

Мужчина перехватил мои руки, аккуратно стащил задубевшие перчатки, потом сам проворно расстегнул замок. От прочной скорлупы я избавилась уже сама и облегчённо вздохнула, ощутив свободу от лишней тяжести. Пока я разоблачалась, Ейш окончательно заглушил мотоцикл и поставил на подножку, слез. Окинув меня тревожным взглядом, поймал за руку и недовольно прицокнул языком. Мне его ладонь показалась блаженно-обжигающей.

— Идём, надо съесть чего-то горячего.

В пустом кафе тихо бормотал старенький телевизор на барной стойке. Десяток четырёхместных столов, застеленных клеёнками в крупную клетку, жались к стенам. Кощей махнул мне на дальний угол, а сам подошёл к стойке, тихо побарабанил пальцами по столешнице, привлекая внимание. Стулья с высокими спинками здесь оказались неожиданно массивными, основательными и совершенно неподъёмными. Я с трудом протиснулась в самый угол, пристроив шлем и рюкзак на сиденье рядом, и первым делом полезла проверить Василия.

— Мря? — спросила заспанная наглая морда.

— Зараза ты, — ответила я, застёгивая молнию обратно.

Да, завидую. У этого кота потрясающее самообладание, откуда что берётся! И есть ли там ещё немного, для меня, или его выдают только котикам по блату?

Убедившись, что питомец чувствует себя прекрасно, я водрузила локти на стол и опустила голову на запястья. Тяжёлая куртка с защитными вставками на спине, плечах и локтях сковывала движения, но снять её не хотелось: здесь не дуло, я потихоньку начала отогреваться, но — пока ещё только начала.

Кощей подошёл, прогромыхал стулом, отодвигая. Я не подняла головы, но, когда определила по звуку, что мужчина сел, пожаловалась:

— Что за безумие вокруг происходит?! Я не хочу быть героиней боевика!

— Извини, — со вздохом проговорил он.

— Что? — опешила я и встрепенулась. — А ты в чём виноват?

— Если бы я не сбежал, всего этого не случилось бы, — ответил, хмурясь. — Я решил, что люди справятся сами и больше не нуждаются в присмотре. Ошибся.

Несколько секунд я разглядывала его в тусклом жёлтом свете, потом наконец нашлась со словами:

— Да ты вообще последний, кто должен за что-то извиняться! Ты никому здесь ничего не должен и делаешь всё только по доброте душевной. Люди и так прекрасно со всем справляются — сами налажали, сами разгребут! Потом. Но это не точно, — поморщилась я.

— Кому больше дано — больше даёт, — проговорил Кощей, но хмурая складка на лбу немного разгладилась, а губы тронула слабая улыбка.

— Это пословица какая-то?

— Основной закон и принцип моей родины.

— Что-то Аргая не оченьему следует, — проворчала я. — Хотя о чём я! Можно подумать, у нас тут все законы соблюдают… Но я не понимаю, чем этот тип её купил? Или только у тебя есть такой резервный фонд, остальные живут попроще?

— У всех есть. Может, власть? — предположил он нерешительно, пожав плечами. — Скука?

— Ну ты лучше её знаешь. Хотя не удивлюсь, если она заинтересовалась тобой лично, — хмыкнула я нервно. — У вас явно что-то было, и ей этого не хватило.

— Вряд ли, — возразил он, хотя прозвучало без особой уверенности. — Зачем ей?

— Потому что ты привлекательный мужчина одного с ней вида? — предположила я. С ответом Кощей не нашёлся, но выражение лица у него стало очень сложным. Нервно фыркнув, я поспешила сменить тему: — Ладно, ну её к чёрту. Почему мы сбежали? Неужели ты не умеешь бороться с подобными?

— Эффективнее всего против подселенцев обычное оружие, тело-то человеческое. У меня его с собой нет, не думал, что понадобится. Да и непонятно, вдруг после смерти одного тела он мог занять другое? Честно говоря, я сейчас уже ни в чём не уверен и не понимаю, обычный он подселенец или тот, кого мы искали. Кроме того, он был не один, а в случае серьёзной драки могли пострадать люди.