На первый взгляд всё выглядело так, что я действительно рыбкой кинулась на рельсы — боком, словно специально на камеру. Раз пять прокрутив момент падения, лейтенант согласился, что при более внимательном рассмотрении видно, что я не прыгнула, а сначала как-то странно дёрнулась — и потом уже упала.

Сама. Никакие предметы от меня не отскакивали, никто не целился из травматического пистолета, люди просто спешили по своим делам.

— Наверное, я и правда перегрелась, — признала нехотя. — Может, сознание потеряла. Дёрнулась, потому что приглючилось…

— Не переживайте, главное, всё обошлось, — утешил меня лейтенант. — Берегите себя, погода вон какая тяжёлая!

Какую-то бумагу он всё-таки составил, взял объяснительную. Заверил, что проблем, скорее всего, не возникнет, но в случае чего могут вызвать для дачи разъяснений или ещё по какой-то надобности. На том мы и расстались, причём лейтенант гостеприимно проводил до служебного туалета, чтобы могла отмыть руки и лицо.

Ох, лучше бы я не видела своего отражения! Чёлка торчком, низкий хвост — дыбом, как будто меня ещё и током дёрнуло. Несколько пятен на щеках — отпечатки грязных пальцев, на лбу здоровенный кровоподтёк, и странно вообще, что обошлось без сотрясения. Интересно, это можно считать официальным заключением о том, что мозга у пострадавшей нет?

Пока отмывала маслянистую упрямую грязь и причёсывалась, пытаясь не задеть огромную шишку, раздумывала над самым важным вопросом: как добираться домой? На такси дорого, на метро — страшно, и всё это одинаково долго. В итоге бережливость вступила в сговор с упрямством: со страхами надо бороться, а мне как-то надо перемещаться по городу, и лучше пересилить себя по горячим следам.

В метро я спускалась с внутренней дрожью и не то что к краю платформы не подошла — остановилась от неё в нескольких метрах, прижавшись спиной к стене, чтобы точно никто не подкрался. Когда подъезжал поезд, грохоча и скрежеща тормозами, — затрясло, а в ушах молоточками застучал пульс. Но вот состав остановился, глубокая бетонная канава с серебряными лентами рельсов скрылась, отгороженная вагоном, и стало полегче. Я смогла отклеиться от стены и пройти через двери вместе с остальными пассажирами. В вагоне, под ярким светом диодных ламп, среди пёстрой рекламы и под привычный голос, объявляющий, что «двери закрываются! Следующая станция — Охотный ряд», стало легче.

Попутчики ожидаемо подозревали чумазую избитую девицу в нехорошем: старательно держались подальше, напряжённо принюхиваясь. Две женщины преклонных лет глазели с откровенным осуждением и обсуждали между собой, но им хватило такта не делать этого демонстративно, в голос.

Притулившись у поручня при входе, всё равно на следующей станции на пересадку, я попыталась обдумать происшествие. Страшно ныли плечо и — неожиданно — колено. А я и не заметила, что стукнулась ещё и ногой. Но ладно, это мелочи, главное, всё на своих местах!

Интересно, сколько я буду видеть и слышать во сне несущийся в лицо поезд?..

Несмотря на неприятные ощущения и яркие впечатления, всё это продолжало казаться слишком реалистичным ночным кошмаром. Оно как будто не происходило на самом деле или произошло не со мной, или всё это какой-то глупый розыгрыш. Особенно выбивало из равновесия не падение и отпечатавшийся на сетчатке слепящий свет с перепуганным белым лицом над ним, а предположение, что у меня галлюцинации. Да я сроду никогда сознание не теряла! А уж так, чтобы что-то привиделось…

Ладно, допустим, страшная чёрная тень под платформой с длинными руками точно почудилась, тут вариантов нет. Ослепило фарами, потом перед глазами плавали засвеченные пятна, да и стресс сказался — не такое увидишь. Но синяк на плече? Возможно ли, чтобы после сильного перенапряжения мышц возник кровоподтёк? Надо было у врача скорой спросить, жаль, не подумала.

К концу поездки я сумела убедить себя, что, несмотря на реалистичность воспоминаний, никто меня под поезд не толкал, и сделать из этой истории вывод: пока кукуха не улетела совсем, надо прекратить смотреть ужастики, меньше играть в стрелялки и больше отдыхать на свежем воздухе.

Домой доползла полудохлой, успев трижды проклясть собственную жадность. Окончательно схлынул адреналин, ушибы заявили о себе в голос. Болели не только они, ныло всё тело, как будто увернуться от поезда не удалось. Я плюхнулась на банкетку в коридоре, чтобы разуться, — не уверена, что смогла бы без последствий наклониться. Выдохнула. Подняла на руки пришедшего встречать Ваську, ленивого серого кота «дворянской» породы — единственного мужчину в нашем с сестрой доме. Кот заинтересованно обнюхал лицо, чихнул на лоб, несколько раз лизнул своей шершавой тёркой нос и щёку и был с богом отпущен: нечего всякую гадость вылизывать.

Обнимашки с котом и родные стены добавили сил. Работать и делать ещё что-то полезное я не могла, ходить — тем более, но доползти до кухни сумела. Есть хотелось страшно, готовить — не хотелось совсем, так что в микроволновку отправилась тарелка резервных мороженых пельменей, щедро залитых майонезом, выложенных сыром и накрытых крышкой. Удобно не быть зожником! Восемь минут, и у тебя отличная запеканка.

Пока чудо китайской техники готовило, я побрела в ванную. Стянуть грязную одежду, принять душ — и жить станет чуточку веселее.

***

Повезло, что весь этот ужас приключился под выходной, потому что спалось отвратительно. Ломило всё тело. Обезболивающее слабо помогло унять неприятные ощущения, а стоило всё-таки провалиться в сон — навстречу из тёмного тоннеля вылетал поезд, и я раз за разом выпадала в реальность, не успевая от него увернуться.

Наутро встать с постели удалось далеко не сразу, и то, что в итоге восстало из-под одеяла, напоминало привычную энергичную меня очень отдалённо. Зато вчерашние галлюцинации ясным днём выглядели именно так, как им и положено: бредом утомлённого сознания. Надо же было такое придумать — что кто-то знакомый и знающий меня по имени решил толкнуть под поезд!

Сподвигнуть себя в таком разваленном состоянии на полезную деятельность не вышло. День прошёл под знаком страданий, безделья, жалости к себе и попыток уподобиться вечно дремлющему Ваське. Ленясь, продукты я заказала с доставкой, поджарила котлетные полуфабрикаты, отварила макароны и настрогала простой овощной салат, после чего почувствовала себя героем и завалилась обратно в кровать с чувством выполненного долга.

В старой «двушке», оставшейся в наследство от бабушки, мы с сестрой жили вдвоём, только сейчас Ленка удрала на дачу, спасаясь от жары. Прелести фриланса: где нашёл интернет — там и рабочее место. Мама являлась в наши хоромы нечасто, и это был единственный повод тщательно прибрать «творческий беспорядок», в остальное время царивший абсолютно везде. Не приезжали родители сюда уже больше месяца, так что… Стоило бы убраться, как собиралась ещё вчера, но я разрешила себе махнуть рукой на такие мелочи.

Вместо лишней активности я позвонила маме и пожаловалась на жару, не рассказывая о происшествии в метро — всё обошлось, к чему волновать родных! Выслушала вести с полей о том, какие роскошные в этом году груши, как много на них ос, куда девать ягоды — в общем, обычные проблемы дачника. Борьба за урожай, плавно переходящая в борьбу с урожаем.

С сестрой немного поболтала в чате. Ей можно было рассказать о своём падении в подробностях, но стало лень набирать столько букв, голосовые мы обе ненавидим, а звонить — значит, отвлекать её от работы. Да и лень, что уж там!

Окончательно улеглась спать рано, ещё до девяти. Понятно, что опять полночи буду ворочаться, так пусть эта половина окажется чуть подлиннее! Вдруг утром смогу подняться с постели в более вменяемом состоянии?

В этот раз мне не снился поезд, ему на смену пришёл нереальный сюр, причём чёрно-белый. Мне всегда казалось странным, что именно такие сны считаются нормальными, я-то всегда видела всё в цвете, ещё и поярче, чем в реальности! Может, это и правда первый симптом, с которым неплохо сочетаются галлюцинации?..