— Гор, — поморщившись, оборвал его Кощей. — Давай не будем? Это не то, что стоит рассказывать красивой девушке за ужином.
— Ничего-то ты в красивых девушках не понимаешь! — рассмеялся он. — Кому ещё про подвиги рассказывать? Только девушкам! Вот вам, Наташенька, интересно?
— Давайте не будем, — скрепя сердце попросила я, хотя и правда было любопытно. Узнать, как жили, и понять, как Кощей объяснял сослуживцам свои странные руки.
— Ну я же по глазам вижу, что интересно!
— Только Ейшу явно не хочется вспоминать.
Вроде бы не сказала ничего неожиданного — логично не заставлять человека переживать неприятные моменты. У меня прадед такой же был; сама я не застала, а от бабушки наслушалась, что из него слова было не вытянуть о войне. Сколько она ни пыталась выспросить, до самой смерти только шутки и дурачества, хотя у самого «иконостас» был будь здоров.
Кощей отреагировал ожидаемо, одарил обычной своей слабой улыбкой и благодарным кивком. А вот Гоярын на мгновение замер, растерянно приподняв брови, отчего выражение лица стало крайне забавным, откашлялся, смерив нас обоих непонятным взглядом, и вдруг начал рассказывать об уральских красотах и природе. Очень удачно: не надо вслушиваться, не мешает думать.
Новость о том, что эти пришельцы не просто жили здесь долгие годы, вылавливая всякую нечисть и порой подкидывая кому-то дельные мысли в прогрессорских целях, но деятельно участвовали в истории, оказалась неожиданной, а абстрактная «очень долгая жизнь» наполнилась огромным количеством деталей. И неважно, что я сама уже мысленно примеряла Кощею множество фантастических знакомств. То была ревность, а не разумное осознание.
Не представляю, как они не сошли с ума, но хорошо понимаю, почему в какой-то момент Ейш не выдержал. Странно, что так долго терпел! А ещё странно, что сейчас ведёт себя как обычный человек. Мне всегда казалось, что у бессмертных существ должно быть какое-то другое восприятие действительности.
После вкусного ужина, к концу которого даже Гор как будто немного выговорился и подутих, мы вышли из ресторана.
— Милая Наташа, ложитесь спать, вы устали. А мы с Ейшем у меня в номере посидим, покумекаем...
— Ага, побежала, волосы назад, — проворчала я и уцепилась за ладонь Кощея в поисках моральной поддержки. Он ничего не сказал, но пожал мои пальцы.
— Но… — такое искреннее, почти детское недоумение отразилось на лице Гоярына, что мне сразу стало стыдно за резкость.
— Извините за грубость, я правда устала, — опомнилась я. — Но лучше понимать, что происходит, раз уж с самого начала в это влезла.
— Стоит ли? Мы прекрасно разберёмся и сами, у нас-то опыта поболе будет…
— С удовольствием начну его перенимать.
— Не сердись, — вмешался Кощей, слушавший наши препирательства с лёгкой улыбкой, и большим пальцем осторожно погладил моё запястье. — Гор слишком проникся порядками прошлых веков и не успел за переменами последнего столетия. Он из лучших побуждений.
— Да я не сержусь, что он, один такой? — хмыкнула я. — У нас был препод в универе, тоже считавший, что кибернетика — дело не женское, как и техника вообще. Правда, его и без студентов было кому осадить, МарьСанна троллила знатно.
— А вы в компьютерах специалист? — странно покосился Гор.
— Ну, справедливости ради — не профессор, — легко признала я. — Да и вообще больше с железом возиться люблю.
— О! Это многое объясняет, — широко улыбнулся он. — Прошу в мою скромную обитель!
Что именно объясняет увлечение железом — я не поняла, но гораздо больше сейчас интересовали другие вопросы, более серьёзные.
Номер оказался просторным, с гостиной зоной со стилизованной под какие-то прошлые века мебелью: круглый столик, пара кресел, одно из которых занял хозяин, и кушетка, которая досталась нам.
— Рассказывай, что тебя обеспокоило в наших приключениях, — заговорил Кощей.
— Давай для начала ты подробно расскажешь, а там и я свои мысли озвучу.
За время короткого пересказа последних событий я вспомнила и оценила мнение Ейша относительно сородича. Переключившись на рабочий лад, тот стал гораздо более собранным и менее болтливым, легко верилось, что этот человек может быть надёжным.
Он задавал скупые и точные вопросы, задумчиво хмурился. А когда Кощей закончил короткий рассказ, и я по его просьбе указала на карте в ноуте установленные нами места смертей с участием прыгуна, Гоярын потёр подбородок и проговорил медленно, неожиданно веско:
— Я сейчас один вопрос важный задам, ты только сразу не отвечай. Взвесь, поругай меня молча, остынь, а скажи потом. Хочешь — завтра. Ты точно уверен, что убить хотели эту милую девушку?
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Кощей.
— А точно этот попрыгун не за тобой охотился? Погоди! — он вскинул ладонь, видя, что Ейш готов возразить. — Вы были вместе. С чего ты решил, что убить пытались именно её?
— Возможно, с того, что на неё нападали и раньше, — сдержанно проговорил Кощей. — Но…
— Но ты уверен, что это одни и те же существа?
— Я уверен, что они разные, Наташа нацепляла в метро всякой гадости, — вздохнул Ейш. — Но зачем было нападать на потенциальных операторов?..
— Возможно, пытались привлечь твоё внимание и заставить выбраться из норы.
— Не слишком ли сложный способ? — не сдержалась я. Слова Гоярына звучали логично, но… — Уж больно ненадёжный.
— Как сказать. Оно вроде и ненадёжно, но надобно Ейша знать, и знать крепко. Вам вот, милая Наташенька, эта логика не кажется здравой, а я, между тем, ставя себя на место такого человека или, вернее, того существа, с ходу более надёжного средства не выдумаю. Вернее, как? Более надёжного — с малыми жертвами.
— Десяток человек — малые жертвы?
— Малые. Гибель оператора на грани пробуждения — большой всплеск силы, своеобразной очень, особенно если он на спокойном фоне. Иной вариант — зачастить с авариями, да с большими жертвами. Но тут уж не только госбезопасность на уши подымется, а весь честной народ. Глядите, как на карте места происшествий раскиданы? Словно в узлах сетки, и ежели вы не упустили существенного их числа, то расстояние между ними уж больно походит на круг чувствительности твоих, Кощеюшка, проекций. Тебя ловили. Ждали, когда зацепишься за чужую смерть. А ты, наоборот, за чужую жизнь ухватился...
— То есть это кто-то, отлично знающий о проекциях и их свойствах. Яга? — нахмурилась я.
— Не сама точно, но больше как будто некому.
— Но зачем она про прыгунов рассказала, если заодно с ними?
— Не могла соврать, что вовсе ничего не слышала: мы все прямую ложь чувствуем. И Работина позвала, чтобы двух зайцев одним выстрелом. Ему — тебя, себе — Ейша.
— Но зачем он ей понадобился? Так нравится? — всё же предположила я осторожно, не спеша оглашать версию с беременностью.
— Вот уж вряд ли! — развеселился Гор, подтверждая мнение Кощея. — Не в обиду, но Яга его терпеть не может, потому как зануден и правилен до одури, и это её слова. Хотела бы с кем из наших закрутить — к Алконосту подалась, он как раз по ней, весёлый и бойкий.
— А с Работиным она для чего связалась? Не многовато ли злодейских планов для одной Яги, которая раньше, насколько понимаю, на лавры Марии Медичи не претендовала? То убить пытается, то наоборот...
— Ладно, это всё болтовня, — вмешался Ейш, который версий не строил, но и наши не комментировал. — Никаких доказательств нет, это всё вилами по воде. Объясни лучше, почему ты так всполошился, когда я вышел на связь. Что случилось у тебя?
Они несколько секунд мерились взглядами, а потом Гоярын вздохнул:
— Да ладно, всё равно узнаешь. Гамаюн и Вий мертвы.
Кощей несколько секунд молча смотрел на него. Не ругался, но лицо словно закаменело. Потом выцедил сквозь зубы:
— Как? Когда?
Гор с Вием, как и упоминал Ейш, поддерживали добрые приятельские отношения. Последний обладал очень жёстким, без малого — жестоким характером, был холоден и циничен ещё на родине, а века, прожитые в совсем не гуманной действительности, только укрепили характер. Кощей не находил с ним общего языка и дома, а здесь эти двое вовсе старались не пересекаться. Зато общительный и куда более терпимый Гоярын с угрюмым сородичем ладил, они любили охоту и порой навещали друг друга в той глуши, в которой жили. Оба предпочитали полудикую, малодоступную местность, только один — в уральских лесах, а другой — на Таймыре.
