– Ну, чё я могу сказать? – начал подводить итоги Макар. – Красавцы. Было интересно вас слушать, честно. Вы вроде как еще все мелкие, но можете удивить даже взрослого. Особенно ты, Антон. Только смотри не увлекайся, а то со временем рехнешься и закончишь в жизнь в психушке. Я серьезно!

– Хогошо – всё равно посмеялся паренек.

– Вот так вот. Ладно, давайте отчаливать. Щас мы тихонько встаем, заканчиваем умываться, чистить зубы и по шурику валим спать…

– Э-э-э-й, а вы? – спросила Полина у Макара, который уже собирался затушить горящую посреди комнаты свечу.

– Что я? – не поняв вопроса, спросил вожатый. – Я умываюсь после всех вас, так что давайте шевелитесь. Я спать хочу…

– Вы тоже должны говорить о доме, как все – указала на промах вожатого Полина.

Макар не ожидал такого подвоха. Но действительно – раньше на огоньках он говорил вместе с детьми и отвечал на те же вопросы, что и они. В таких случаях складывалось ощущение единства пионеров и вожатого, перетекавшее в еще большее чувство вовлеченности и дружбы. Однако спустя годы Мак уже успел об этом позабыть, и, видимо, не особо желал вспоминать. Разумеется, если бы он припомнил такую незначительную деталь огонька еще до его начала, то тему вожатый придумал бы совсем другую.

Ту, из-за которой ему не пришлось бы копаться в себе и своих воспоминаниях.

– Давайте не в этот раз – попытался увильнуть от неудобного вопроса Макар.

– Эй, так не честно! – готов бы взбунтоваться Иван. – Зарина тоже говорила на огоньках. Не жульничай!

– Ладно, ладно, тихо вы, не орите – ответил Мак, опасаясь отрядного мятежа. Казалось, что, если вожатый не согласиться ответить на свой же вопрос, то пионеры заставят его съесть эту горящую свечу.

Мак вернулся на свое место и стал нервно вертеть телефон в руках. Ему потребовалось время, прежде чем он подобрал нужные для ответа слова.

– Знаете… Наверное, у меня нет дома – честно ответил Мак, не желая врать. – Был когда-то, но давно. Слишком давно. Тогда и жизнь была другой. Сейчас у меня есть только стены, в которые я прихожу поспать, поесть и передохнуть, не больше. Вроде бы это то же самое, да? Но нет, это не дом, а так – будка. И нет там ничего такого, из-за чего мне хотелось бы туда вернуться.

– А почему? – спросила Вика.

– Так получилось. Просто… Я не знаю. Просто, когда я сижу в тех стенах, мне хочется поскорее оттуда свалить. Куда угодно. Не сидится мне там. Не спрашивайте – я и сам без понятия, почему так происходит. По правде говоря – я об этом никогда и не думал. Да и привык со временем. Вот так просто.

– Так не бывает – тихо сказала Полина.

– Бывает, Поль – засмотревшись на огонек свечи, ответил Макар. – К сожалению, бывает.

– А тогда какой дом у вас раньше был? – с интересом спросил Ваня.

“Самый лучший на свете” – подумал вожатый, почувствовав, как внутри что-то больно укололо его в грудь.

– Хороший был дом. Надежный. Теплый. Уютный. Там всегда вкусно пахло. И рядом были любимые люди. И жизнь была любима.

– А что потом? – не унималась Полина.

– А потом суп с котом – отмахнулся Мак. – Потом взрослая жизнь настала и притащила с собой всякую…фигню. Фигню принесла, а хорошее забрала. Вот так и живу.

На такое откровение пионерам нечего было ответить. Детская проницательность проявила себя в полной мере, потому детвора и не стала больше расспрашивать вожатого. Макар понял, что на его лице они наверняка прочитали нечто такое, что выказывало его состояние. Увидели его боль в тусклом свете догорающей свечи.

– Я желаю вам, чтобы у вас всегда было то, из-за чего вы хотели бы вернуться домой. То, что делает дом – домом, как бы это по-дурацки не звучало. Пусть это будет любимая собака, книги, конструктор, или на худой конец тот же компьютер. Ваши родители. Любимая кровать. Да всё, что угодно. Главное, чтобы это было. Цените то, что имеете, я вас прошу. Потому что когда-нибудь всё, что вы любите, обязательно исчезнет. И жизнь не будет у вас спрашивать, хотите вы этого, или нет. Она просто это заберет. Усекли?

Молчание оказалось единогласным.

Макар сказал всё, что хотел, а потому больше не видел смысла полировать задницами пол в холле и как можно скорее отправил детей умываться и спать.

Огонек наконец-то был окончен, пусть и случилось это на такой мрачной и тягостной для вожатого ноте.

– А чё, они уже все по комнатам лежат? – холодно спросила Зоря, вернувшись с планерки. – Огонек-то хоть был?

– Был – коротко ответил Макар.

– Точно?

– Иди разбуди кого-нибудь и спроси, раз не веришь.

– Ладно… Так, завтра дневным мероприятием у нас будет “Спорт-лига” – начала пересказывать планерку Зоря, уткнувшись в свой дневник. – Там какие-то соревы будут на спортивной площадке. Надо проследить, чтобы они все были в спортивной форме, за остальное отвечает Игорь. Мы только приводим их и следим, чтобы не разбежались. Вечеркой будет “Урок истории”. Нам достался Юрский период – динозавры и всякое такое…

– Твою мать – закатил глаза Макар. – Головняк…

– Да уж – глядя в тетрадь, ответила Зоря. – Элина Вадимовна сказала, что шторм уходит и на завтра уже обещают солнце, или в худшем случае будет облачно. Если всё так и будет, то с самого утра нужно вывесить сушиться мокрые вещи и открыть окна, чтобы всё успело просохнуть, ну и сырости чтоб не было. Дуйки попросили аккуратно выставить в холле и провод скрутить, чтобы дети им бошки не посворачивали. В углу поставим, машина их завтра сама заберет где-то после обеда. На этом всё.

После отчета Зоря сразу же встала с кровати Валеры и хотела уйти, но Мак решил ее остановить:

– Зорь, погоди… Давай поговорим?

Удивленная напарница пусть и не сразу, но всё же вернулась на свое место и сделала это молча, без лишних вопросов. Сделала так, будто ждала этого момента. Вожатый выдохнул – ему было крайне неловко затрагивать эту тему.

– Хочу рассказать, зачем я сюда приехал.

– Дай угадаю – тебя прислал Сатана? – с ходу предположила напарница.

– Нет.

– Спецслужбы? Я кому-то мешаю в правительстве и они решили меня со свету изжить? Да еще и так жестоко…

– Ты мне сказать дашь? Если нет, то не держу. Можешь уходить…

– Говори, так и быть – снисходительно улыбнулась вожатая.

После таких издевок начать было еще сложнее, но всё же рассусоливать Мак не стал.

– Короче… В Ладном у меня всё пошло через одно место, поэтому мне нужно было где-то переждать.

– И что же там случилось? У тебя проблемы? Тебя ищет мафия? Или ты какой-нибудь девахе ребенка заделал и теперь покрываешься? Или…

– Ничего такого. Просто нарисовался напряг с работой, сидел на нуле, надо было куда-то себя деть… А тут халтурка с лагерем подвернулась вовремя. Вот я и решил вернуться, хотя очень не хотел. Ну это всё-таки лучше, чем вообще ни хера. Честно говоря, я и сам не в восторге, что опять сюда приехал.

– А что такого? Работа, как работа.

– Это понятно, но… Свое вожатство я уже давно оттрубил, да и в принципе в мои годы работать тут стремно, когда другие карьеру делают, семью имеют и… Ну, ты поняла. Вы-то тут все помоложе меня будете, а у меня уже ближе к тридцати дело. На меня даже родители в день заезда косились с подозрением. Видят же, что я лоб здоровый, а не молодежь. А это всегда странно…

– Ладно, допустим.

Макар прокашлялся, подходя к сути дела.

– Но это не главная причина. В общем, я сюда не хотел возвращаться только потому, что очень тяжело отсюда уходил. На последней смене у меня случилось кое-что такое, после чего я это место возненавидел. И себя заодно. Всё это время – уже лет шесть прошло – я пытался забыть “Ювенту”, а уж возвращаться сюда так и вообще не планировал. А тут вот оно как всё повернулось…

– А что тогда случилось?

– Не важно. Этого тебе знать не обязательно.

– Погоди, если ты хочешь, чтобы я тебя поняла…

– Зорь… – Макар постарался собрать всё свое терпение в кулак. – Обходись тем, что есть. Я тебе тут не душу открываю, а вношу ясность. Не хочешь – не слушай.