Восьмой отряд прибыл на место самым последним – Валера и Карина выглядели помятыми, но по их заверению всё у вожатых шло по плану, и они даже полностью успели подготовиться к мероприятию, нисколько не вымотавшись.

Оно и видно.

У Карины был такой вид, будто ей только что объявили, что у нее будет тройня. Но всё же пусть девушка и была немного растерянна, она всё равно смотрелась куда более уверенно, чем ее напарник. Валера то и дело покусывал тонкие губы и стрелял глазами по сторонам, видимо проверяя, не сдрыснула ли пара особей с его малолетнего отряда, что наверняка случалось с ним за этот день уже не менее десятка раз.

Денек у этих двоих выдался явно тяжелый, во что с легкостью верилось, учитывая то, что они стояли на самом младшем отряде в лагере. А это, несомненно, было и ужасно, и страшно, и даже отвратительно. Однако умелый глаз Макара подсказывал ему, что в этой парочке в лидеры уже заочно выбилась Карина. С виду хрупкая и ласковая, блондинка, пусть и несколько скованно, но всё же умудрялась рулить своим бесноватым отрядом. Она не боялась прикрикнуть и обратить на себя внимание, сделать замечание и одернуть самых непослушных спиногрызов. А это уже многого стоило, беря во внимание то, что для нее это был всего лишь второй день в качестве вожатой. К тому же дети всегда велись на красоту и привлекательность, качества, которыми Карина была более чем одарена, а значит и обожание детей ей было обеспечено почти сразу. Пионеры лезли к ней обниматься, пытались взять за руку и старались всячески привлекать к себе ее внимание иными способами, лишь бы удалось попасть в поле зрения вожатой.

Тем временем лопоухий, который и сам старался не отступать от своей напарницы ни на шаг, выглядел на ее фоне нелепо и даже жалко. Всем своим видом напоминая ходячую карикатуру, Молотов по большей части только и делал, что старался помалкивать и никак не обозначать своего присутствия. Но если и случалось такое, что он вдруг решался подать свой голосок, то его мало кто слышал и он оставался почти незамеченным, что было неудивительно.

Да уж – то ли еще будет…

Тем временем Макар стоял снаружи клуба, провожал взглядом прибывающих и нервно прокручивал телефон в руке. Его распирало от желания позвонить Жоре и спросить, есть ли хоть какие-то подвижки в его трудоустройстве. Отсутствие терпения всегда было слабой стороной Мака, но всё-таки сегодня повод для волнения был обоснованный – ему вручили надежду. Надежду на лучшее и такое желанное. И он ухватился за эту возможность, как за спасательный круг в море из бескрайнего дерьма. Оставалось только дождаться звонка, а после можно было спокойно сворачивать удочки и улепетывать отсюда в город, где будет нормальная работа, пиво по вечерам и жизнь в своей халупе, а не в какой-то комнатушке с соседом недомерком.

Проблема была только в одном – гребаного звонка всё не было слышно, а терпение вожатого иссякало с каждой проклятой минутой невыносимого ожидания.

С одной стороны – время уже было вечернее и звонок был бы вполне оправдан, ведь рабочий день в сервисе уже должен был подойти к концу. С другой – днем они договаривались, что Жора сам обязательно ему позвонит, а Макару очень не хотелось сейчас быть надоедливым.

Или он не обещал? Или там не так было? Чертова память…

“На хер! Само ничего не решится” – подумал Макар и набрал контакт Жоры. Терпеть еще дольше он был уже не в силах.

Один гудок.

Потом второй.

Третий.

Седьмой.

Маку пришлось завершить вызов. Волнение начало заполнять его голову с новой силой, а в груди стали копошиться кровожадное нетерпение и навязчивая тревога. Две жуткие твари, чей дуэт никогда не приносили с собой ничего хорошего. С этим сейчас ничего нельзя было сделать, и это Макара бесило больше всего.

– Всё ребятки, пора начинать! – звучно обратилась Ольга Викторовна ко всем стоявшим снаружи вожатым и пионерам. – Давайте по своим отрядам, ровно в восемь часов стартуем.

В клубе звучала музыка, перемешанная с бурей детских голосов. Пионеры баловались, переговаривались меж собой и делили места на лавках, пытаясь сесть рядом со своими новыми друзьями и подругами. Старшие отряды были более спокойны, или, если правильнее сказать – более безразличны к происходящему. К концу второго дня в лагере все они уже успели определиться с друзьями и врагами, союзниками и конкурентами, а потому споров у них меж собой почти не возникало. Ну а если вдруг таковые и намечались, то это обязательно перетекало в конфликт – без этого никуда. Но не сейчас. Сейчас им было плевать на то, что будет происходить в вечерке. Старшаки точно понимали, что свой номер они, как и всегда, отработают на все сто процентов, ведь старшим испокон веков было проще выступать на сцене, нежели младшим. А потому и переживать было особо не о чем.

Добавлял им уверенности и Юра, который зачем-то вырядился во всё белое и предстал на публике во всей своей красе, из-за чего для многих сегодня именно он стал главной звездой, заслуживавшей всеобщего внимания.

– Всё готово – подошла к Макару Зоря. – Реквизит в гримерку снесли. Я у Оли спросила – мы шестыми выступаем, после восьмого отряда.

– Угу – кивнул вожатый, продолжая вертеть телефон в руке. Было проще простого не услышать звонок и даже не обратить внимания на вибрацию в шуме всех этих бушующих в клубе звуков.

Зоря оставила хмурого напарника и благополучно ушла к отряду играть в хлопки. Сути этой дурацкой игры вожатый не знал, поэтому решил, что лучше он просто постоит в стороне поближе к выходу и не станет отсвечивать там, где не нужно. Тем более, что настроение для отчуждения как раз было подходящим. Могучие волны нетерпения и раздражения накатывали на вожатого с новой силой, мешая ему трезво мыслить и обрести хоть какое-то спокойствие.

Пока что нужно было просто держать себя в руках. Жора мог не поднять трубку по тысяче разных причин – от малых до великих. А вот почему он до сих пор не перезвонил… Этого Макар понять не мог. Неужели и правда всё сорвалось?

– У меня руки трясутся – очень не вовремя напомнил ему о своем существовании Валера. – Я буду музыку включать вон там, у ди-джея, а Карина из-за кулис будет сценкой руководить… Блин… Наши не могут запомнить, кто и когда должен выходить. А это ведь важно. Я же могу из-за этого музыку вовремя не врубить, или…

– Да, важно – нехотя ответил Макар, не слишком внимательно следя за мыслью лопоухого и даже не глядя в его сторону. Успокаивать соседа он был совсем не готов. Вожатому сейчас хватало и своих забот.

И вот, как только музыка в зале стала орать чуть тише, на пустую сцену вышла Ольга Викторовна, гордо сжимая в руке микрофон, после чего стало ясно, что вечерка, наконец, начинается.

– ДО-О-О-БРЫЙ ВЕЧЕР, ЮВЕНТИДЫ! – заголосила воспиталка, на что пионеры ответили ей дружными овациями. Подобные приветствия, как помнил Мак, во все времена вызывали у народа особые ощущения. – РАДА ВСЕХ ВИДЕТЬ! ВСЕ ЖИВЫ? ВСЕ ЗДОРОВЫ?

– ДА-А-А! – проорал ей зал, да так, что у Макара чуть глаза от шума не лопнули.

– Неа, подохли все – послышалось откуда-то из глубины пионерской массы.

– Протасов – получишь щас! – пригрозила девушка вожатая, осаживая кого-то из своих. Ее имени вожатый конечно же не помнил.

– НУ ЧТО – ВОТ И ПОДОШЕЛ К КОНЦУ ВТОРОЙ ДЕНЬ СМЕНЫ, И ТЕПЕРЬ МЫ НАКОНЕЦ-ТО МОЖЕМ ПОЗНАКОМИТЬСЯ СО ВСЕМИ НАШИМИ “ПЛЕМЕНАМИ”, КОТОРЫЕ БУДУТ ПРОЖИВАТЬ БОК О БОК НА НАШЕМ ДРУЖНОМ ЛЕТНЕМ ОСТРОВКЕ. УРА-А-А!

Испанский стыд.

Наигранная детскость слов воспитательницы смотрелась глупо и до тошноты фальшиво для ее возраста. Но с чего вдруг за это было некомфортно ему самому? Может быть всё это из-за того, что, несмотря на всю свою отстраненность, самому Маку приходилось участвовать во всём этом балагане и быть важной его составляющей?

Пусть и нехотя. Пусть и вынужденно…

– ДАВАЙТЕ-КА ПРОВЕРИМ, ВСЕ ЛИ ОТРЯДЫ У НАС НА МЕСТЕ. ПЛЕМЕНА, ТО ЕСТЬ – продолжала громогласно вещать в микрофон Ольга. – ИТАК, ВО-О-О-СЬМОЙ ОТРЯД!