Карина не перебивала его, слушая напарника внимательно и явно пыталась вникнуть во всё, что он говорит. Это не могло не импонировать вожатому, который с каждой секундой проникался своей напарницей всё больше и больше, хотя ей для этого даже не нужно было ничего делать. Находись сейчас на месте Карины та же Зоря – которую Макар уже то и дело стал поминать, как черта – то она бы уже двадцать раз его перебила, сделал четыре замечания, а на протяжении всего монолога вожатого и вовсе сидела бы со снисходительной рожей, показывая, что делает напарнику большое одолжение тем, что вообще тратит на него время и слушает его бредни.

– Поэтому… Не знаю, как сказать. В общем – давай каждый из нас будет заниматься тем, что он умеет, а? Ты организуй им досуг, а я обеспечу порядок. И будет у нас в отряде что-то типа баланса. Не хочу обижать Зорю, она ведь твоя подруга и всё такое…но знаешь – с ней у меня даже договариваться желания не было. Она всё хотела делать по-своему, любила покомандовать и отношения повыяснять. А я таких плясок с бубном не перевариваю. Но ты, вроде, девчонка нормальная, адекватная. Поэтому давай дружить и работать вместе, только каждый на своем фронте? Так нам двоим будет легче. Глядишь и сработаемся со временем. Тем более над нами еще будут эти надзиратели, а с такими лучше оборону вместе держать и быть заодно, а не выёживаться.

Макар истратил весь свой словарный запас, в надежде убедить блондинку в своей правоте. Девушка явно задумалась и теперь взвешивала в голове все за и против. Мак воспользовался этой заминкой, чтобы еще немного исподтишка полюбоваться ею.

– Ладно, договорились – кивнула блондинка и задорно протянула напарнику свою руку.

Макар тупо посмотрел на ее ладонь.

– Хочешь, чтобы я ее пожал?

– Ага – кивнула девушка. – Все так делают, когда о чём-то договариваются.

– Так обычно только мужики и делают – улыбнулся вожатый.

– Не важно… Будешь жать, или нет?

Вожатый усмехнулся, но всё же исполнил ее желание. Миниатюрная, будто бы детская ладонь Карины отдавала прохладной, а ее кожа казалась ему очень гладкой и шелковистой. Маку вдруг захотелось растянуть их рукопожатие навечно, лишь бы оно не заканчивалось.

– Только давай условимся, что мы во всём будем друг-другу помогать, хорошо? – спросила Карина, не отпуская руку напарника и честно заглядывая ему в глаза, сокрытые за темными стеклами очков.

– Понятное дело.

– Не, просто… Я знаю, как сложно вы отработали с Зорей прошлую смену. Она рассказывала… Но я многого не прошу – просто не бросай меня одну, не подставляй и помогай, если я вдруг не буду справляться. Всё. Большего мне не надо.

“А что – можно попросить еще больше? Что-то уж слишком много условий, дорогая” – про себя подумал Макар.

– Лады. Но тогда и я тебя попрошу не иметь мне мозг. Если я тебя чем-то раздражаю, то скажи об этом прямо и без наезда, а не умалчивай. Я не экстрасенс и не могу сам обо всём догадываться. Не будь в этом плане, как Зарина. А если тебе чё-то нужно, то проси, а не приказывай.

– Окей – искренне улыбнулась Карина. Улыбка у нее была очень красивой, как, впрочем, и всё остальное. – Пойдем к остальным? А то Сергей Анатольевич сказал, что поезд уже скоро прибудет.

Дети вошкались и не желали стоять равно, вертели головами по сторонам и переговаривались друг с другом так, словно за эти дни, проведенные бок о бок в поезде, у них совсем не нашлось времени на болтовню. Энергия из них била ключом. Казалось, что если все взрослые вдруг разом отвернуться хотя бы на секунду, то северянам хватит и этого времени, чтобы разбежаться по вокзалу и не оставить за собой совершенно никаких следов.

Макар понимал, что причина такой активности достаточна банальна – пионеры попросту устали трястись в своих вагонах и слишком засиделись, и теперь банально радовались свежему воздуху, теплому солнцу и возможностью пройтись два шага вперед и не упереться при этом головой в стенку.

Только когда суетливую толпу всё же удалось выстроить в две ровные шеренги, Мак смог всмотреться в приезжих. Возраст у всех них действительно был разный. Даже слишком. Среди них были не только мелкие, но и, казалось, совсем уж взрослые пионеры, которым Макар, встреть их в будний день в городе, никак не дал был шестнадцать лет. Выглядели они своеобразно – смуглая кожа, темные волосы и чуть узковатые глаза делали их похожими на азиатов. Одеты северяне тоже были невпопад – кто-то хорошо и даже стильно, а кто-то явно не менял своего облачения с самого выезда из Хладогорска. При чём это можно было сказать как про мальчиков и парней, так и про девчонок и девушек. Единым в них было только одно – улыбающиеся задорные лица, излучающие бодрость и веселье.

Якушев выперся вперед, благородно оставив позади себя Элину и всю остальную, не особо важную его персоне, “делегацию”. Депутат завел свою речь, которую он со всей серьезностью мог бы применить еще в добром десятке подобных встреч и съездов. Он говорил о дружбе народов, о гостеприимстве Ладного и о том, с каким же нетерпением он дожидался этого замечательного дня. На сладость его речей наверняка могли бы слететься пчелы и зажалить обладателя медового голоса до смерти, но он успел вовремя закончить свою тираду, вручив главной сопровождающей, низенькой старушке, какой-то сувенир среднего пошиба в честь их приезда.

Пользуясь случаем, Макар решил выделить из общей толпы тех самых четырех человек, о которых и говорил вчера Якушев. Сопровождающие держались чуть в стороне, рядом со своим лидером, или начальницей – Мак пока не придумал, как будет называть про себя эту старуху. Среди всех них внимания была достойна лишь одна девушка, которая хоть как-то соответствовала градации красоты по стандартам Макара и подходила под пункт “вроде ничего такая”. Во всяком случае, так ему показалось издалека. Пока что главной “особенностью” в ее внешности можно было выделить только небольшую панамку, которую нацепила на себя девушка. Смотрелась она в ней чуть глуповато, но всё равно лучше, а главное моложе, чем все остальные сопровождающие, ничем не цепляющие глаз.

Та самая старуха, представившаяся Верой Ильиничной Тумусовой, в ответ также одарила Якушева встречным сувениром, который он принял с фальшивым восторгом, будто ему только что вручили ключ от дворца или новой иномарки. Элина решила не дожидаться, пока депутат снизойдет до ее представления, и также вышла вперед для знакомства. Старуха сдержанно ей кивнула и на том их приветствие было законченно. Вожатых, стоявших всё это время чуть поодаль, представлять и вовсе не стали, что было им только на руку. В ином случае построение на перроне могло затянуться еще на добрых полчаса, прежде чем были бы осуществлены обмены фальшивыми любезностями. Макар благодарил всё на свете, когда они организованно выдвинулись к автобусам и покинул перрон, который уже успел осточертеть вожатому за все эти два с половиной часа ожидания поезда.

Якушев поспешил сослаться на “важные дела”, лишь бросив им на прощание, что еще обязательно заедет в лагерь и проведает “детишек”. Вместе с фотографом, который всё это время мельтешил перед глазами и фотографировал не только всю их встречу, но и вообще чуть ли не каждого человека по отдельности, депутат ретировался с вокзала, позволив всем наконец-то немного расслабиться.

Сопровождающие, шурша списками, довольно бодро и умело организовали детей, сразу разделив их на два отряда и рассадив тех по местам в автобусе. Мак приметил, что та самая сопровождающая в панамке руководит именно его будущими пионерами, что даже немного его порадовало. Сверившись со списками самостоятельно и пересчитав детей по головам, Макар и Карина теперь точно могли сказать, что приняли отряд в свое владение в полном объеме и могут двигаться дальше.

“Да начнется геморрой” – сказал про себя Макар и также занял свое место в плотно забитом автобусе, предвкушая “веселую” поездку.

– Так…тишина! Я надеюсь, что все меня щас понимают, потому что повторять одно и тоже по двадцать раз я не буду – громко говорил Мак, стараясь, чтобы в шуме езды автобуса его было слышно как можно отчетливее. – Итак, давайте коротко – мы ваши вожатые. Во-жа-ты-е. Я Макар, а это Карина. С это дня вы слушаетесь нас. В лагере у нас есть несколько правил, которые нарушать нельзя. Первое – без нашего ведома вы никуда не отходите. Территория у нас большая, искать вас придется долго. К тому же в лесах здесь водятся тигры, а в реках крокодилы, так что “гулять” вы будете недолго. Шучу… Но знайте – уж если мы сами вас найдем, то пеняйте на себя. Второе – весь лагерь живет по расписанию. Если в двенадцать часов у нас планируется мероприятие, или чё-то в этом духе, то именно в это время мы и должны быть там. Никаких “не хочу” и “не буду” я слышать не должен. Все так живут, поэтому и вы привыкайте. От этого, к сожалению, никуда не деться. И третье – не менее важное – если вас что-то беспокоит, или не устраивает, то вы не молчите, а говорите обо всём своим вожатым, то есть нам. Мы со всем разберемся. Также не забывайте и о банальных вещах – не пить, не курить, не воровать, не ругаться матом и не драться – это вам и так должно быть понятно. Будут и другие правила, но с ними мы ознакомимся по ходу пьесы. Ну что, поднимите лапу, кто всё понял.