— Только один: как вы справляетесь с тем, что наваливается в стенах этого кабинета? У вас есть персональный мозгоправ?

Михаил улыбается. Он молчит долю секунды, опустив взгляд, но мгновенно возвращает его ко мне:

— Вы первая, кто волнуется о моём состоянии. Приятно. Это моя работа. Я привык оставлять всё, что услышал, в стенах кабинета до следующей встречи с пациентом. Сознание легко самоочищается. И… всего одна просьба — не называйте это так. Мозги править мы вам не будем. Просто общаться, как друзья. Я помогу вам, но мозгоправ… Звучит грубо. Готовы начать?

Он не даёт мне возможности извиниться, словно не корил меня за то, что «оскорбила», а просто подметил, что к его профессии такое определение не имеет совершенно никакого отношения.

Отвечаю кивком.

Кресло слишком мягкое, напоминает облачко, коим мы его представляем в детстве. Или материнские объятия? Мне уютно, и я расслабляюсь. Сейчас не отказалась бы от бокальчика игристого со льдом.

— Валерия, есть ли в настоящем что-то, что гложет вас?

Вздрагиваю, потому что затрагивать тему измены мужа не планировала. Я же пришла сюда по другому вопросу!

— А это имеет какое-то отношение к прошлому, которое мне хотелось бы вспомнить?

— Самое прямое. Прошлое и настоящее тесно связаны. Мне хотелось бы понимать, что заставило вас обратиться за помощью, почему именно сейчас вы решили вспомнить.

— Я встретила человека, пробудившего слишком малую часть воспоминаний. Я была уверена, что мама умерла при случайных обстоятельствах, но теперь знаю — её убили. Более того — я видела этот момент. Именно по этой причине я не могу вспомнить своё прошлое. Хочу понять, кого я увидела тогда… и почему отец не докопался до правды сразу.

— И всё-таки вернёмся к вопросу о настоящем — вы заметно заволновались, когда я спросил — это тревожный звоночек. Доверьтесь мне и расскажите. Нужно полное взаимодоверие.

Михаил Евгеньевич говорит вкрадчиво. Ему хочется верить, и я расслабляюсь окончательно.

— Мой муж изменяет мне под крышей моего же дома. Он притащил любовницу, назвав суррогатной матерью, вынашивающей нашего малыша, а когда я узнала… Я просто хочу отомстить ему, а потом развестись.

— Вы действительно хотите отомстить ему так сильно, что держите рядом? Или просто пока не готовы к одиночеству, поэтому продолжаете удерживать рядом?

Мне хочется сказать что-то против, но язык немеет.

Мелкая дрожь проходится по всему телу, пронизывая его неприятным ознобом.

— Я… нет. Одиночество не страшит меня. Я хочу, чтобы он ушёл из моего дома с тем, чем пришёл.

Уже неуверена в своих словах. Возможно, есть в утверждении Михаила что-то достоверное, но мне не хотелось бы в это верить. Разве именно по этой причине Дима ещё рядом? Я просто хотела причинить ему такую же боль, какую пережила сама!..

— Закройте глаза, Валерия. Давайте вернёмся в далёкое детство. Попробуйте вспомнить что-то счастливое, момент, который остался в вашей памяти.

Перед глазами большое ромашковое поле. Мама сплела для нас венки. Мы сидим на расстеленном пледе, а папа пытается распутать бумажного змея, которого мы запускали до этого. Мама смеётся, достаёт клубничку из контейнера и протягивает мне.

Губы растягиваются в улыбке.

Мы были счастливы, пока кто-то не отнял нашу мамочку.

— Вижу, что всё получилось. Расскажите, что вы видите перед собой.

Пересказываю Михаилу всё, продолжая улыбаться. Сейчас мне хорошо, хочется остаться там.

— А теперь переключитесь на самое первое, что помните после смерти своей мамы.

— Душная комната, — бормочу я. — Одиночество цепкими лапами тянется ко мне. Я сижу на кровати, обняв колени, и ни с кем не хочу разговаривать. Я не хочу никого видеть, потому что главный человек в моей жизни больше никогда не вернётся… — Теперь по щеке катится слеза. — Дядя сказал, что мама умерла…

Дядя!..

Он был рядом со мной тогда.

Не папа, а он!..

Он говорил, что папе нужно время, чтобы прийти в себя. Отец долго не общался со мной, уйдя в себя, и рядом находился дядя. Так почему теперь огораживается?

— Вы вспомнили что-то ещё?

— Мой дядя… он поддерживал меня, а сейчас отталкивает и не хочет со мной говорить. Он словно знает правду, но молчит.

— Хорошо. Откройте глаза, Валерия. Я не хочу мучить вас сегодня. Мы выстроили диалог, и уже на следующем сеансе попытаемся заглянуть дальше.

— Нет! — протестую я. — Пожалуйста, продолжайте. Я готова. Я хочу, чтобы память восстановилась как можно скорее. Прошу вас.

Михаил поджимает губы, смотрит на наручные часы и тяжело вздыхает. Уже готова возмутиться и сказать, что если он торопится из-за следующего клиента, то мне тоже пришлось ждать его, так что имею право оставаться здесь дольше.

— Хорошо, но как только поймёте, что хватит, просто дайте знать. Посмотрите на мой маятник, Валерия. Считайте до десяти вместе со мной.

Считаю, глядя на проплывающую перед глазами круглую штуку, которую не могу рассмотреть, так как сознание расфокусировано, и проваливаюсь в состояние, напоминающее сон.

— Это будет моя любимая игрушка! — сказала я с улыбкой, приняв подарок из рук Андрея.

— Когда меня не будет рядом, пусть она напоминает обо мне. Ты же не забудешь меня? Когда мы вырастем, поженимся. Правда?

— Обязательно поженимся! Зо-зо будет свидетелем этого обещания!

— Зо-зо? — засмеялся Андрей.

— Ничего смешного! Это имя рыбки, которую ты мне подарил! Я так назвала её.

— Ладно. Пусть будет свидетелем этого обещания. Не забудь, Зо-зо! У этой принцессы уже есть жених! Охраняй её от всех посягательств!

Мои щёки мгновенно покраснели. Это была наша последняя встреча с Андреем, потому что потом случилось то, что случилось… Мою маму убили.

Следом за тёплым, приятным воспоминанием вспыхивает другое: меня охватывают холод и одиночество. Чувствую себя потерянным ребёнком. Я бреду в темноте и зову маму, но она не приходит. Боль охватывает. Кажется, я даже не могу дышать в реальности. Жгучие слёзы текут по щекам. Всё пространство вокруг заполнено кипящей болью. Измена Димочки ничто по сравнению с этой горечью. Страхи переплетаются, ужас перед неизвестностью впивается своими цепкими пальцами и душит изнутри.

— Мамочка! — детский визг разрывает сознание.

— Валерия, всё хорошо. Я рядом с вами! — добродушный вкрадчивый голос успокаивает меня. Резко открываю глаза и смотрю на Михаила. — Всё хорошо. Это просто воспоминания. Вам ничего не угрожает в реальности. Всё в порядке. Вы что-то вспомнили?

Отрицательно качаю головой, вытирая слёзы тыльными сторонами ладоней.

— Ничего нового. Снова боль, безысходность и детский крик. Я не могу увидеть то, что происходило тогда.

— У вас началась паническая атака, поэтому я был вынужден остановиться. Сегодня продолжить мы не сможем. Вам необходимо отдохнуть и успокоиться. Возможно, на следующем сеансе нам следует проработать с вами насущную проблему, а уже потом возвращаться к прошлому? Нельзя сразу давить на психику, потому что она слишком хрупкая.

Конечно, что ещё я могла услышать на приёме мозгоправа?

— Да, я понимаю. Я и сама не готова ещё раз окунаться в это сейчас… Слишком тяжело.

До сих пор сложно дышать.

— Могу в знак искупления своего опоздания предложить вам хотя бы кофе, раз вы не заинтересовались скидкой?

А обычно ею заинтересовываются? Ну конечно!

Сейчас я раздавлена морально и неплохо было бы просто посидеть в тишине. Наверное, в таком состоянии лучше не садиться за руль?..

— Не стану отказываться, раз вы чувствуете себя виноватым, но это… не следует. Я ведь не…

— Я привык заглаживать свою вину, — учтиво улыбается Михаил и протягивает мне руку, помогая встать с кресла.

Когда он успел встать и подойти ко мне, я даже не поняла толком. Голова кружится, а тело будто бы налито свинцом.

— Пойдёмте, Валерия, — приглашающим жестом Михаил указывает на дверь. — Глоток свежего воздуха, а после доброй порции кофеина вам точно не помешают.