Часы показывали час семнадцать ночи. Ветер в переулке пронзал до костей. Обшарпанные кирпичные стены, решетки на окнах и тусклые отражения лунного света в замерзших лужицах молча смотрели на бредшего усталого мужчину. В его руке болталась бутылка виски, а из штанов неряшливо торчала мятая рубаха. Яркий свет от газовых фонарей в конце проулка грустно смотрел на подавленного предательством и какой-то детской обидой, некогда интеллигентного и опрятного Билла. Ему не хотелось сейчас ничего, разве что упасть… упасть и умереть. Сгинуть из этого гребаного мира, но не из-за нежелания жить, нет! А чтобы Эмили поняла… осознала, что натворила. Поняла, что он ее и правда полюбил, что он умер не сам, а именно она… она его убила. Он хотел видеть, как она оплакивает его смерть, ее сожаление, ее раскаяние, но знал… знал, что этого никогда не будет, и от этого становилось еще тяжелее.

Ноги Билла словно набивались ватой, а головокружение только усиливалось, заставляло терять равновесие и с грохотом лететь головой в мусорный контейнер. Глухой удар, что даже не причинил боли, сейчас лишь гудевшим звоном разносился по его сознанию. «Целая? Фух…» — посмотрев на почти полную бутылку виски, успокоился Билл и облокотился спиной о холодный контейнер. Легкий снежок кружил над его головой, мягко падал на лицо и щекотал нос. Пожарные лестницы в стремительной карусели уносились ввысь, а пара гонявшихся друг за другом лун, не обращая внимания на лежавшего среди мусора сына сенатора, тусклым светом отражалась в замерзших лужицах.

Переулок пронизывал морозный ветер…

Громкий стук каблуков о каменные ступеньки спиральной лестницы эхом отражался от стен с видавшей виды рваной гранитной кладкой, на которых висели редкие канделябры. Деревянная дверь, надоедливо скрипя, болталась от прохладного сквозняка вентиляции и скрывала за собой небольшую уютную каморку, на центральной стене которой красовался огромный мексиканский флаг.

— Что за истерика, Хуанито? — покачала из стороны в сторону скрипучую дверь Жюстин. — Смазал бы.

Она покосилась на суетливо мельтишившего по комнате Хуана.

— Да какая, к черту, дверь, Жю! — Тот резко выдернул изо рта сигарету. — В жопе мы! — Он нервно стряхнул пепел на бетонный пол. — Понимаешь, в самой настоящей жопе!

— Я думала, ты бросил паровозики свои. — Жюстин, медленно осматриваясь, вошла внутрь. — Убивают же.

Она подошла к длинному столу с грудой электронных запчастей и другого мусора, а затем, взяв с него еще горячее буррито, уверенно его откусила.

— Все мастеришь… — Жюстин, жуя, схватила со стола заколку-тыковку, что ярко бросалась в глаза на белой бумаге, и положила обратно. — В молчанку будем играть или все же просветишь, что происходит? — Вытирая уголки губ, она посмотрела на Хуана.

— Лучше покажу. — Тот сделал глубокую затяжку и, выпустив из ноздрей дым, подошел к столу. — Я пробил его. — Открыв ноутбук, Хуан развернул его экраном к француженке. — Блондина этого.

— Ну, значит, они и правда знакомы. Так в чем проблема, братик? — Жюстин вопросительно покосилась на него.

— Да название! Название смотри! ¡Santa María, ten piedad! (Святая Мария, помилуй!) — не смог сдержать эмоций Хуан.

— Девичьи секреты… и? — нахмурила брови Жюстин. — Да объясняй уже! И так из душа выдернул!

— Да журналисты они! ¿Por qué me pasa esto? (Да за что мне это все?) — снова заходил по комнате Хуан. — Оба, Жю! Оба!

Жюстин медленно отвела голову от монитора и выпрямилась.

— Ты как ее, imbécile (идиот), проверял?! — Жюстин что есть мочи запустила в голову Хуана буррито, но промазала. — Как, я спрашиваю тебя?!

— Да он сказал не проверять ее! — развел руки в стороны Хуан.

— Нет, ты же понимаешь, да? Понимаешь, где мы теперь?! Кого ты слушаешь, Хуанито? Кого?!

— Его я слушаю! Его! — Хуан указал пальцем в сторону двери. — Он наш босс!

— Да он свихнулся уже! А теперь и нас в жопу за собой тянет! — закричала Жюстин.

— Жю, я…

— Она тут почти месяц! Месяц, Хуан! Соображаешь, сколько она уже написала?! А?! Или это тяжело для тебя?!

— Прости… — Хуан виновато сел на закрытый целлофаном диванчик и грустно уставился в пол.

Жюстин резко закрыла ноутбук и подошла к двери.

— Надо успокоиться. Мне нужна холодная голова.

— Как мы ему скажем?

— Скажем?! Ты вообще идиот, что ли? — со злостью захлопнула скрипучую дверь Жюстин. — Да смажь ее наконец!

Она открыла дверь и снова с силой закрыла.

— Слышишь?! Скрипит! Скрипит! Скрипит! — не прекращала хлопать дверью Жюстин.

Хуан понуро посмотрел на дверь и затушил об пол уже потухшую сигарету.

— Где он? — собралась с мыслями Жюстин.

— Кто?

— Журналист этот! Кто-кто!

— Он сильно ныл… — Хуан опять виновато посмотрел на Жюстин. — Мы его… усыпили, в общем, и домой ребята везут. — Он достал из кармана смартфон. — Сказать, чтобы не довезли?

— Ты меня вообще решил сегодня своей тупостью добить? — Жюстин грозно подошла к дивану. — Ты хоть понимаешь головешкой своей, что у них есть начальники? Думаешь, они не в курсе? И таинственное исчезновение двух журналистов, явно… Прописью, Хуанито! Явно что-то уже написавших! Например, про мое убийство! Поставит нас, скажем… Да ОНО ПРИКОНЧИТ НАС, ДУРЕНЬ ТЫ УСАТЫЙ! — кричала она.

— Ну… Она же не знает, что ты его убила.

— Да его искать начнут! Искать! А где он? Где, Хуанито?

— Хрюшам в замке скормили…

— ЕГО НЕТ! И первой, с кого начнут узнавать, где он, будет кто?! Сам догадаешься или подсказать?!

Жюстин нервно ходила по комнате, периодически подходя к столу и что-то кидая с него в стену.

— Подключим белобраслетников, Кингса, например. Замнем дело, — прервал молчание француженки Хуан.

— Кого ты замнешь, заминатель? Об этом весь город трубить будет, когда прочитает, — не могла успокоиться Жюстин. — В общем, слушай меня. Делаем теперь, как я говорю. По шагам, Хуанито! Все в точности, как я тебе скажу!

— Что делать?

— ВСЕ! — швырнула в Хуана пустой бутылкой Жюстин.

В эти мгновения француженка почувствовала, как боится. По-настоящему, искренне опасается за свою жизнь. Она уже и забыла, что это такое… Чувствовать себя уязвимой и беспомощной мелкой букашкой. Жюстин прекрасно понимала, что они проспали крота, да не просто проспали, а показали ей чуть ли не всю подноготную клуба. «Je le sentais! Je sentais qu’elle était différente! Et maintenant, salopard, avec ta putain d’Aphrodite, regarde… Regarde, espèce de pervers, dans quelle merde tu nous as fourrés! Non ! C’est fini, mon amie, tu es toute seule maintenant! Débrouille-toi et sauve ton cul! Sauve-toi! (Я же чувствовала! Чувствовала, что она другая! А теперь, ублюдок, со своей долбаной Афродитой, посмотри… Посмотри, кусок извращенца, в какое дерьмо ты нас макнул! Нет! Все, подруга, теперь ты сама по себе! Выкручивайся и спасай свою задницу! Спасайся сама!)» — испуганно подумала Жюстин.

— Прости. — Она села рядом с Хуаном и заботливо обняла его. — Прости, Хуанито. Ты единственный, кто всегда был рядом и не предавал. И не предашь ведь? — Жюстин холодно посмотрела ему в глаза.

— Я и обидеться могу, — отвел взгляд в пол Хуан.

— Тогда просто делаем, как я говорю, и тогда… тогда у нас будет шанс, Хуанито. Хорошо, братик?

Тот с пониманием посмотрел в зеленые глаза Жюстин и согласно кивнул.

— Только об этом никому, понял? Вообще никому. Никто нам не поможет, ни связи, никто. Ему, возможно, а вот нас он точно уберет. Так же твоим хрюшкам и скормит, как ненужных… Как обосравшихся. А мы с тобой, Хуанито, тут даже не граждане. Нас и искать не будут. Мы для этой страны и так мертвы.

От слов француженки Хуан заметно побледнел и еще отчетливее понял перспективы того, что еще не сказал.

— Это… — Хуан несколько раз провел пальцами по закрученным кверху усикам. — Это не все, Жю. Думаю, нам вообще пиздец.