Эмили, теребя пальцы, неуверенно кивнула.

— У меня в редакции нет места страху, юная мисс Уайт, — хладнокровно сказала начальница.

— Простите, мэм, я волн…

— К делу, — снова грубо перебила Лукреция.

— Мэм, вы знаете… Наверно, не берите в голову. Я… Да и не срочно было… Лучше пойду, — окончательно переволновалась Эмили, сделав шаг назад.

— Мне вас уволить? — как-то пугающе спокойно спросила Лукреция и посмотрела на недавно сделанный маникюр вишневого цвета.

— Ув… Как уволить? — По телу Эмили тут же промчалась дрожь.

— А мне здесь не нужны неуверенные в себе сотрудники. — Лукреция резко встала и авторитарно уперлась руками о столешницу.

Слова основательницы журнала будто нокаутирующей оплеухой влетели в сознание Эмили, моментально окутав и без того хаотичные мысли беспросветным туманом. Но даже через него она отчетливо слышала свой громыхающий эхом по вискам внутренний голос: «Какая ж я дура! Ну курица тупая! Зачем?! Зачем я его послушала?! Теперь-то что делать? Ну вот что, блин?»

— Я хочу должность редактора рубрики «Секреты закулисья». Я достойна, и вообще это… это моя мечта. Вот, — вытянулась в струнку, как на детском утреннике, Эмили и вложила всю волю в прыжок через страх.

Она, конечно, ожидала всякой реакции, но не такой. Не этого смеха — истеричного, звонкого, переходящего в ржание спаривающейся лошади, который заставлял не просто краснеть, а по-детски плакать.

— Простите, мисс Уайт, но вы же понимаете, насколько абсурдна ваша просьба? — сквозь смех произнесла Лукреция. — У вас нет ни знаний, ни опыта, ни характера, и, уж простите за откровенность, журналистского стержня тоже нет.

— У вас, наверно, тоже не было его… опыта-то этого, — сдавленным голосом произнесла Эмили, чувствуя, что от обиды вот-вот расплачется.

— Не было… Но я всегда, слышишь, всегда была уверена в себе! Держала хватку! Да я готова была разорвать за материал, у меня огонь в глазах горел, Уайт! Пылал он в них, понимаешь?! — сорвалась и ударила кулаком по столу Лукреция. — А ты? Что ты? Только сопли жуешь тут, стоишь и время мое тратишь!

— У меня тоже это все есть, — опустив глаза и буквально выдрав из себя последние силы, пробубнила Эмили.

Казалось, из Лукреции сейчас пойдет пар.

— Да ты издеваешься?! Работать иди, пока и правда не уволила!

Эмили замерла и испуганно посмотрела на Лукрецию.

— Вон, я сказала! — еще громче ударила кулаком по столу основательница журнала и резко указала на дверь.

«Опять все испортила», — грустно подумала Эмили, окунаясь в соленую от внутренних слез реальность, и поковыляла к выходу.

Покинув кабинет Лукреции, она понуро добрела до кофемашины и сварила любимый напиток. Удерживая чашку обеими руками, чтобы из-за дрожи в пальцах не расплескать ее содержимое, Эмили вернулась на рабочее место и уныло уставилась в окно. Тучи уже заволокли когда-то яркое и теплое осеннее солнце, а ветер неустанно гнул и оголял еще с утра такие нарядные и пестрые липы. Моросил дождь.

Эмили отчаянно пыталась понять, найти причину тому страху, что так дерзко обуял ее в кабинете Лукреции, но, увы, не находила. Раз за разом она прокручивала в голове самые тревожные моменты своей жизни, упорно пытаясь вспомнить хотя бы одну ситуацию, где она бы была в такой сильной власти этого мерзкого чувства. Даже когда она хоронила маму, оставшись один на один с жизнью, ей не было так боязно, как там, в этом «ведьмином сердце» журнала. Что уж говорить о лете, том самом, когда ей день за днем приходилось слоняться по Таймс-сквер, выпрашивая с табличкой в руках деньги, которых не хватало на колледж даже после ночных подработок. Ведь такого страха и в помине не было, а стыда-то – уж тем более.

Медленно, но верно давящий одним лишь своим фоном рабочий день подошел к концу, а царивший все это время стук по клавишам умолк. Размытый диск багряного солнца не спеша уплывал за горизонт и уступал свое место тьме. Эмили, так и не написав ни единого слова, пялилась в окно, безразборно тыкая по кнопкам клавиатуры, а затем лениво стирала получившуюся белиберду.

«Да пошла ты!» — в сознании журналистки неожиданно даже для нее самой рванул заряд всей этой накопленной и забродившей за полдня обидной ярости. Ярости, что была не просто потоком эмоций, а настоящим решением во что бы то ни стало показать этой ведьме, что она ошибается. Решением окончательным, бесповоротным и твердым. Возможно, роковым, но все равно твердым.

Недолго думая, Эмили вскочила с кресла и посмотрела по сторонам. Убедившись в своем полном одиночестве и на всякий случай пригнувшись, она осторожно пробралась к столу бывшего редактора рубрики «Секреты закулисья». «Ну, должно же тут быть хоть что-то. Должно!» — надеялась она найти любые, даже самые малые наброски того, чем занималась Джоанна. Того, что заставило ее уволиться и отказаться от дела. Ее! Джоанну, блин, Брикс! А затем Эмили, конечно же, воспользуется этим всем, дабы раз и навсегда утереть нос Эмерсон, и получит свое заветное повышение. Не сказать, что план выглядел продуманным и идеальным, но другого у нее сейчас не было.

Аккуратно пролистав все заметки, осмотрев ящики в столах и даже битком заваленное мусором ведро, она так ничего и не нашла. Отчаявшись, села в кресло и устало положила голову на стол.

Часы показывали семь часов вечера, а Эмили так и продолжала отлеживать ухо, грустно следя за шагами секундной стрелки. «Домой, наверно, пора», — смирившись с поражением, подумала она и, неловко потянувшись, уронила на пол коврик для компьютерной мыши. «Еще и корова», — тут же мысленно отругала себя журналистка и, нехотя опустившись на колени, случайно заметила фото, приклеенное с обратной стороны коврика. Фото вывески клуба «Грезы Афродиты» с адресом и ярко-красной надписью на обороте «Сраный Вавилон!».

«Вот же оно!» — воодушевленно подумала Эмили, разглядывая снимок. Чувствуя, как учащается ее пульс, она осторожно положила находку на стол и сфотографировала.

— Эми?! — неожиданно раздался за спиной знакомый голос.

— Эрик! — взвизгнула от испуга та, чуть не выронив смартфон на пол. — Ты! Ты чего тут?!

— С полей, за вещами.

Эрик устало подошел ближе и обратил внимание на привлекающее своей яркостью фото.

— Брикс, что ли, забыла? — Он повернул снимок на столе.

— Не знаю, — пожала плечами Эмили. — Искала тут ее заметки, дописать статью надо. Лукреция так-то задание дала… Ну, мол, посмотреть, как я себя проявлю, все дела, и увидела вот. — Она с трудом подбирала слова, стараясь звучать убедительно.

— Так ты ходила к ней? Серьезно?! Эми! Это же…

Эрик импульсивно рванул к ней и в искреннем порыве радости попытался обнять, но Эмили, прижав смартфон к груди, резко отступила.

— Надо… Может… может, отметить? — неловко продолжил он, опустив руки.

— Прости, — смущенно прошептала Эмили и, в спешке накинув джинсовую куртку, тут же помчалась к выходу из офиса.

— Эми, постой! Постой же! Я не хотел!

Незадачливый коллега, будто ожидая, что она вернется, все сверлил взглядом закрытую с той стороны дверь. Эрик понимал, что поспешил, что нарушил ту заветную дистанцию, которую так свято всегда соблюдал. Поддался эмоциям… желанию радоваться, праздновать вместе с ней. А сам… сам даже боялся позвонить, узнать, как она. Ведь если бы с Лукрецией все прошло не так и Эмили бы нуждалась в утешении и поддержке — хотя бы словом, хотя бы звонком, — то он был просто обязан набрать ее номер, но снова, увы, не решился.

С силой ударив кулаком по столу, Эрик тут же возненавидел себя и уныло склонился над снимком клуба. «Сраный Вавилон», — алая надпись будто ожила в отражении его глаз и закровоточила. Каждая буква в ней, казалось, источала опасность, заставляла волноваться. «Да не пойдет она туда, хватит накручивать. Она же сказала, заметки искала», — подумал он и, схватив фото, разорвал его на мелкие кусочки, а затем затолкал как можно ниже в мусорное ведро.