Залетев внутрь и не успев толком отдышаться, Эмили сразу же направилась к своему рабочему месту рядом с окном — чистому и ухоженному столику, на краю которого в пластиковом стаканчике торчал одинокий, но зато такой гордый кактус Паскаль. Все канцелярские принадлежности располагались на строго отведенных местах и параллельно друг к другу. В рамочке, как и у всех коллег, у нее тоже стояло фото, но на нем был не живой человек, как у них, а умершая пять лет назад мама.

Недолго думая, Эмили сбросила джинсовую куртку на спинку стула и быстро нырнула под стол. Включила компьютер.

— Уайт, чтоб тебя! — На Эмили обрушился писклявый, будто крик восставшей из могилы банши, и всегда режущий барабанные перепонки голос. Голос Мартишы Дэвидс — главного редактора кулинарной рубрики и по совместительству ее прямой начальницы, которая никогда не отличалась легким нравом и была предельно требовательна к своим подчиненным.

Пожилая дама с короткими седыми волосами и очками-стрекозами в пугающем ритме барабанила алым ногтем по стеклышку наручных часов и недовольно смотрела на Эмили.

— Десять тридцать три! — вновь испытала на прочность слух Эмили Мартиша. — Напомни мне, Уайт, во сколько начинается твой рабочий день?!

— Я до вечера собиралась остаться. Доработаю эти полтора часа, мэм! — глухо донеслось из-под стола.

— Нет! Хватит! Ты две недели тут и еще ни разу, чтоб тебя, Уайт, ни разу не пришла вовремя!

Мартиша сегодня явно была не в духе.

— Честно, больше не повторится. — Эмили откатила перекрывающее обзор снизу кресло и жалостливо посмотрела на босса. — Обещаю, мэм.

— Эти твои «не повторится», Уайт… — украдкой посмотрела в окно Мартиша. — Но это последний, слышишь? Последний раз, когда я даю тебе шанс!

— Не подведу, мэм!

— К двум чтобы статья была у меня!

Мартиша метко бросила стопку фотографий с выставки тортов на клавиатуру.

— И хватит там сидеть, работай давай, — постучав костяшками по столу, строго добавила она и, цокая каблуками, удалилась в свой кабинет.

Эмили, можно сказать, привыкла к таким последним шансам и крику начальницы, но это все же не то, с чего она бы хотела начинать свой день. Поэтому, чтобы снова не забыть, журналистка сразу установила будильник на пять утра, а затем, достав из тумбочки шоколадный батончик, откинулась в кресле и принялась рассматривать снимки.

— Пс-с-с, — привлек внимание Эмили ее коллега Эрик, сидящий за соседним столиком.

Этот голубоглазый блондин, признанный красавчик, который явно следил за своей фигурой и внешним видом, для Эмили был исключением из выдуманных ею же правил общения с мужским полом. Тем единственным, с кем получалось находить общий язык и весело коротать рабочее время.

— О, привет! — повернулась к коллеге Эмили и тихо поздоровалась.

— На две минуты раньше, — шепотом похвалил Эрик, показывая в сжатом кулаке большой палец.

— А то! Старалась так-то, — улыбнулась журналистка. — Бежала.

Эрик подкатился чуть ближе.

— Мне тут птичка кое-что напела…

— Та-а-ак, — не скрывая любопытства, протянула Эмили и откусила шоколадку.

— Джоанна с Эмерсон поцапались. Тут такое было, говорят. Весь офис на уши поставили.

— Да ты че? — широко открыла глаза Эмили. — И-и-и?

— Уволила!

— Да ну тебя! Она же топ!

— Уволила, я тебе говорю!

— Вот это поворот, я тебе скажу, — уставилась на клавиатуру Эмили. — Прям поворотище, — медленно повторила она.

— Твой шанс!

Журналистка тут же усмехнулась и махнула рукой.

— Ну, скажешь тоже. Мне бы тут усидеть как-то.

— Эми, да ты же только об этом и говоришь постоянно. А теперь, когда должность свободна?

Та на мгновение задумалась, а потом ее глаза заблестели.

— Пойти к Эмерсон? — тут же воодушевилась она.

— А ты еще не ушла? — приподнял густые брови Эрик.

— Блин, спасибо тебе, — от всего сердца сказала Эмили и снова откусила шоколадку. — Ты настоямщий, правмда, настоямщий друг, — прожевала она. — Да что уж там, целое дружище! Такое, знаешь, большое и до-о-о-оброе.

Они в унисон рассмеялись.

— Да брось, Эми.

Эмили еще раз искренне улыбнулась и принялась выбирать снимки, нужные ей для описания мероприятия.

«Друг… просто друг». — Слова Эмили, как надоедливая пластинка, продолжали крутиться в голове Эрика, оставляя все новые и новые раны на изнывающем от боли сердце. Сомнений нет, он сам виноват в этом страхе. Страхе быть отвергнутым и потерять даже то малое, что их связывает. Но побороть и искоренить эту выедающую волю неуверенность он, увы, не мог.

Она ведь была особенной. Той, про кого говорят «навсегда». Той, при виде которой гаснут все мысли, оставляя после себя лишь образы и фантазии — очертания переплетенных в космической пыли тел, что наполняют жизнь смыслом и заменяют весь мир.

Взгляд Эрика невольно упал на ее руки, на эти длинные пальцы, что бережно раскладывали фотографии. На миниатюрную фигуру, круглые, размером с грейпфрут, бугорки под белой майкой. На аккуратные икры, красивый изгиб которых проступал через ткань голубых джинсов, и нос… Этот волшебный кончик носа, всегда смотрящий вверх, будто томящийся в ожидании, пока на него сядет бабочка.

Это душило его и одновременно помогало дышать. Жить робкой надеждой на то, что придет тот самый, вожделенный всей душой момент, и он наконец распахнет… выпустит весь этот бушующий и сжигающий изнутри ураган чувств, который ее покорит и навеки сольет с ним в бесконечном танце затмевающей звезды любви.

Часы в офисе показывали ровно два. С легкой болью в спине, но не скрывая улыбки, Эмили вышла из кабинета Мартиши. С приятным чувством вновь сданной в срок работы она посмотрела в сторону матовой стеклянной двери, позади которой и пряталось то самое сердце журналистского котла, — кабинет, как все ее называли, ведьмы Лукреции Эмерсон, шеф-редактора и основательницы журнала.

«Вот объективно если, сколько раз меня должны были уволить? Вот сколько? А почему я еще тут? Почему я делаю все намного быстрее других, даже когда, казалось бы, и успеть-то нереально? А? Да потому что я талантище! Блин, и ведь реально так. Даже Дэвидс, наверно, уже смирилась с моими опозданиями. Я ведь настоящая маэстро журналистики! Ма-эс-тро! Звучит-то как! А это значит, что и рост должен быть тоже стремительным, так же? Так. Нет, прав дружище мой, прав Эрик. Это мой шанс, и упустить его сегодня я просто не могу. В конце-то концов, ну не съест же она меня… Ведь не съест?» — подумала Эмили и уверенно направилась в сторону кабинета.

Уютная комната, освещенная панорамным окном с видом на Бруклинский мост, была со вкусом обита красным деревом. За массивным лакированным столом восседала Лукреция. Уже в возрасте, но довольно эффектная дама с окрашенными в пепельный цвет волосами. В восьмидесятые она не сходила с обложек модных журналов, участвовала в различных дефиле и была желанной гостьей на любом значимом городском мероприятии. Поэтому до сих пор, даже несмотря на постоянные боли в ноге после аварии, она всегда грациозно вышагивала и безупречно держала осанку.

— Да-да. — Услышав осторожный стук в дверь, Лукреция элегантно поправила красный блейзер от Louis Vuitton.

— Миссис Эмерсон. — Журналистка робко вошла в кабинет и подошла к столу.

Лукреция посмотрела на Эмили. Посмотрела внимательно.

— Как две капли воды, — тихо вырвалось из уст основательницы журнала.

— Простите, мэм?

— А вы, собственно… — тут же сменила тему Лукреция.

— Эмили. Эмили Уайт, мэм. Я у вас работаю.

— Да? Недавно, наверное. — Лукреция изящно откинулась на спинку мягкого велюрового кресла болотного оттенка. — Вы присаживайтесь, присаживайтесь.

— Спасибо, мэм, но я лучше постою, — вежливо улыбнулась Эмили. — Насиделась, если честно, за сегодня уже.

— С чего вы взяли, что это была просьба? — вопросительно подняла бровь Лукреция.

— Ой… — тут же занервничала Эмили. — Просто… Простите, я…

— Вы что, боитесь? — холодно перебила Лукреция.