— М-м-мх. Сильнее… — Лицо Эмили исказилось в гримасе удовольствия. Она улыбнулась через стекло француженке и, не сводя с нее взгляда, продолжила наслаждаться каждым новым проникновением в полностью открытое благодаря разведенным почти в шпагат ногам лоно.
Эта ментальная связь, это понимание причастности к сексу за стеклом и эти чувства… чувства, что были сродни ощущениям параллельного проникновения в себя партнера Жюстин, не просто возбуждали, а выводили Эмили на какой-то иной уровень. Тантрический, незримый, но осязаемый всеми эрогенными зонами. Она не могла отвести взгляд от мужчины в маске, от его своеобразной татуировки. От его движений, поразительно похожих на движения Феликса. От мускулов, от всего тела. В эту секунду Эмили ловила себя на мысли, что, смотря на этого мужчину, она ощущает не Феликса, а его. Его член. Это он входит в нее, он заставляет кричать от подступавших спазмов оргазма. Он, с латинской вязью на груди, а не кто-то другой.
Волнистые локоны Эмили, некогда красиво уложенные в шишечку, уже небрежно растрепались от нескончаемых скольжений потного тела и головы по прозрачному зеркалу. Взгляд журналистки не переставал метаться между мужчинами. Жалобно устремлялся на Феликса и в наслаждении переходил на маску партнера Жюстин, а потом и вовсе замирал на зеленых глазах француженки. Эмили сейчас будто получала заряд солидарности и ощущение сестринства. Духовного родства с ней. Она держалась за шею Феликса руками и, пластично двигая бедрами, помогала ему входить в нее как можно глубже. Руки Феликса уже соскальзывали с ее потных загорелых ног. Уставали. Но он хотел еще. Хотел сильнее и жестче вбивать свой член в ее лоно и, ловко спустив журналистку на пол, уткнул ее щекой в зеркало. Легкая, но приятная боль от этого доминирования строптиво расходилась по всему телу Эмили и отчего-то еще сильнее возбуждала. Срывала последние оковы стыда и до конца раскрепощала, заставляя с новой силой и с новой страстью впускать в себя толстый член Феликса.
Эрик с животным рвением и уродливой ревностью смотрел в полные наслаждения глаза Эмили. Он видел в них ее желание, видел экстаз, чувствовал ее бушевавшие через край эмоции. Словно сливаясь с ней, он ощущал запах ее пота, солоноватый вкус ее тела и всех ее выделений. Это состояние сексуального берсерка полностью подчиняло его волю и разум, заставляя с фатальной мощью биться своим членом о лоно роковой француженки. Жюстин чувствовала, как волна за волной по ее телу прокатывается предоргазменная дрожь. Ощущения от жесткого и безумного в своей распутности желания затмевали все, заставляя лишь хотеть, чтобы эти минуты длились вечно. Раз за разом она пересекалась с Эмили взглядом и видела в ней тот самый огонь, это пламя похотливой свободы. Такой безудержной, смелой, необузданной, затмевающей все, кроме бесконечного желания ублажать себя, свое «я». Француженка словно загоралась от вылетающих языков этого адского пламени и полыхала неистовой страстью сама.
Две женские фигуры, выставленные, словно пешки, на шахматной доске Майкла, буквально терлись висками друг о друга через стекло и с гримасами неземного экстаза скользили по нему от мощных толчков членов своих партнеров. Эмили и Жюстин чувствовали все — как руки их кавалеров полностью контролируют их тела, как притягивают к себе за волосы, как заставляют прогибаться и ощущать всю глубину этих не знающих усталости толчков. Каждая из них ощущала дрожь, резкие спазмы, что безжалостно сводили мышцы паха, содрогали ноги, туманили взгляд и высвобождали влагу. Эти потоки накопленного наслаждения, собранные в кульминационный сквирт.
Сейчас Эмили не контролировала ничего. Тело не слушалось, билось, словно в судороге, а ноги подкашивались и тряслись. Толчки Феликса становились все сильнее и жарче. Даже ее оргазменные стоны не заглушали эту огненную мелодию шлепков о ее упругие ягодицы. Сквирт Эмили теплым душем ласкал готовый вот-вот извергнуться член и словно включал у него режим форсажа. Заставлял ускорять темп до неведомых пределов.
Зрелище за стеклом не только выворачивало наизнанку грязное и мерзкое наслаждение Эрика, оно возводило его в ранг чего-то сакрального. Будоражило разорванную в клочья душу и извращенными предоргазменными приливами заставляло член все быстрее входить в мокрое лоно еле стоявшей на ногах француженки. Журналист слышал каждую нотку звонких стонов Эмили, чувствовал все капли пота на ее теле, будто ощущал на вкус, как ему казалось, сладость оргазменных струек любимой и не мог больше терпеть. Взгляд его вместе с Эмили опускался на пол, на ее прильнувшие к полу ягодицы, на полусогнутые колени, на спину, что вместе с затылком теперь покорно вжималась в зеркало, а затем застыл. Замер на открытых в предвкушении спермы Феликса губах. Руки Эрика сами повторяли движения оппонента за стеклом, грубо копировали эти страстные порывы. Жюстин, конечно, не могла сопротивляться, не хотела. Ее оргазм вовсю бушевал и только усиливался от бьющих в висок, нос и рот горячих брызг спермы Эрика. Журналист кричал, бил кулаком о стекло и в желании усилить ощущения впихивал пульсирующий член между открытых губ француженки, а затем продолжал… продолжал наполнять белой ревностью ее рот.
Феликс не отставал, он видел, как сперма с уголков губ Жюстин стекает на подбородок и струйкой устремляется вниз. Лицо его морщилось от экстаза, а жидкость с обжигающей страстью уже вовсю лилась из его члена на лицо Эмили. Залетала ненадолго ей в рот, оставляя после себя такое желанное и такое приятное послевкусие. Билась о лоб, разлеталась повсюду и сбегала с зеркала томными каплями. Вызывала у Эмили чувство исполненной мечты, спрятанной в глубинах подсознания. Чувство победы над слабостями и страхами. Триумфа, что, стекая по лицу белыми ручейками, эхом разносился по всему оргазмировавшему телу и заставлял прильнуть губами к мокрой головке члена Феликса. Наслаждаться последними каплями на своем языке и ликовать от каждого спазма его изможденной плоти.
Взъерошенные волосы на затылке Эмили упирались в стекло, а грудь от дыхания тяжело поднималась. Белая липкая жидкость медленно сползала с виска на щеку и капала на пол. Эмили устремила благодарный взгляд по ту сторону зеркала и улыбнулась, радостно соглашаясь, когда Жюстин подняла большой палец вверх. Француженка сидела, прижавшись к зеркалу спиной, и жестами показывала, что ее лицу тоже досталось. Смеялась вместе с ней и нисколько не подавала виду о всей правде ломавшего судьбы поступка Эмили. Лишь изредка она поглядывала на забившегося в угол Эрика и глубоко внутри понимала, что они по воле хозяина натворили.
Стекло в мгновение ока снова превратилось в зеркало, а Майкл, уткнувшись в подушку, лежал пластом на кукле Софи и сжимал пульт управления комнатами. Он чувствовал себя изможденным, высушенным, немощным, но таким счастливым. Пять или шесть оргазмов подряд и это зрелище превращались в момент настоящего ликования. В момент, когда он наконец почувствовал, что выполнил все свои цели. Сломал ее волю, осквернил тело и поработил дух. «Теперь ты моя, Афродита», — сладко подумал он и, закрыв глаза, задремал.
Запачканное спермой загорелое лицо Эмили поблескивало каплями на белом свету и контрастно отражалось в зеркале. Она будто не верила в то, что видит, и все проводила пальцами по коже. Растягивала эту липкую гущу, смотрела себе в глаза.
— Ну?! Доволен? — словно высматривая что-то в синеве контактных линз, спросила Эмили. — Дар речи потерял? Теперь пони…
Эмили нехотя обернулась в угол, где стоял Билл, но он был пуст, как и ее опустевшее в эту секунду сердце. В глубине души она надеялась, — да, черт возьми, хотела, — чтобы он был сейчас тут. Хотела убедиться, что другого выбора тогда не оставалось, что он правда ее спасал. Пусть и таким мерзким способом, но хотя бы тогда его чувства были бы правдой. «Ты солгал, все твои слова были ложью… Сраной ложью! Какая же ты все-таки тварь, Билл. Просто самая натуральная сволочь. Но я не сломаюсь, ты лишь помог… помог мне обрести новую себя, стать хозяйкой своей судьбы и, знаешь… такая я себе больше нравлюсь», — подумала Эмили и со счастливой улыбкой вновь посмотрела в отражение своих синих глаз… Глаз новоиспеченной Афродиты.
