— Еще… Прошу, еще… — продолжало вырываться знойным ветром из уст Эмили, что, увлекаясь процессом, так и не услышала щелчки ключа закрывшего дверь с той стороны…
— Это ее бывший… — положив голову на плечо Эрика, спокойно произнесла Жюстин. — Только не говори, что… Так она тебе не сказала?! — театрально удивилась француженка.
Эрик неподвижно сидел на диване и, как под гипнозом, не моргая, смотрел за тем, как Феликс мощными и агрессивными толчками буквально размазывает его любовь по зеркалу.
— Она даже не видит, что он ушел. — Жюстин медленно опустила руку на бедро Эрика и начала импровизировать из-за нарушенного уходом Билла плана. — Как думаешь, а о тебе помнит?
Из глаз Эрика текли искренние и полные скорби слезы. Он все еще не мог поверить, что это его Эми. Та робкая, застенчивая и порой неуклюжая девочка, с которой он был готов сдувать пылинки и носить на руках. Быть ее опорой, быть защитой. Быть всем. Он смотрел в этот аквариум разбитого счастья и видел в нем лишь блестящие от пота разводы и мутные танцы некогда светлой любви.
Нечеловеческая боль от разбитого идеала кубарем катилась по абсолютной внутренней пустоте и звонким эхом кричала ему, что все не так. Это неправда. Это не она. Он изо всех сил пытался оправдать Эмили, пытался обелить, но ее голос, содрогавшийся от толчков члена этого мужчины, говорил обратное. Рвал его мир.
— П-почему… п-почему она с ним? — еле выдавил из себя Эрик.
— Ты бы, индюшонок, думал, почему не с тобой, — прошептала Жюстин, массируя у паха бедро Эрика, и невольно содрогнулась.
«Trop de dose… Trop ! Je te l'ai dit... Tu es un crétin, Michael, crétin ! (Слишком большая доза… Слишком! Я же говорила… Дебил ты, Майкл, дебил!)» — сокрушалась Жюстин, чувствуя, как неконтролируемое возбуждение накатывает все сильнее. На нее, черт возьми, на ту, кто лично испытывал все эти возбудители и выработал, как раньше казалось, иммунитет.
— Дыши, мой хороший, глубже дыши. — Жюстин, словно баюкая, гладила грудь Эрика. — Вот так. Молодец. Вот так…
Вдыхаемые в больших объемах пары дыма хоть и медленно, но уверенно наполняли тело Эрика сладким огнем возбуждения.
— Мне правда очень жаль. Ты… ты не заслужил такого предательства, — расстегивала ему рубашку француженка. — Такое тело… Такое лицо… — Она нежно провела пальцем по гладкой коже журналиста. — Заслуживает только любви. — Рука Жюстин плавно спускалась к его кубикам пресса.
— Эми… — Эрик так и не мог отвести взгляда от любимой девушки. От закинутой на руку Феликса ноги, от ее спины, что, упираясь в зеркало, то поднималась вверх, то опускалась вниз.
— Да плевать твоей Эми на тебя, очнись уже, дурачок. — Жюстин откинула отвороты рубашки и освободила его торс для своих ласк.
«Littera scripta manet (Написанное не пропадет)». — Поглаживая приятную на ощупь кожу, Жюстин попыталась вспомнить знакомое выражение, что латинской вязью красовалось под левой грудью журналиста, но не смогла.
— Ей плевать, — повторила она и кончиком языка прикоснулась к твердому соску Эрика.
Француженка нежно водила им по всей его груди. Плавно поднималась к шее, а затем опускалась к животу. Заставляла Эрика содрогаться. Вжимать пресс, не дышать.
— Я… я так не могу… — закрыл глаза Эрик.
— Не ты один. — Жюстин нащупала лежавшую рядом черную маску. — Выпусти свою боль, не держи ее в себе. — Француженка нежно спрятала голову Эрика под грубую ткань и, встав спиной рядом со скользившей по обратной стороне зеркала Эмили, скинула с себя красный плащ, полностью обнажая стройное тело.
— Не могу… — как мантру, повторял Эрик.
— Она не увидит, — провела черным ногтем по внутренней стороне своего рельефного бедра Жюстин.
Эрик невольно открыл глаза и окинул взглядом француженку. Ее длинные ноги в сапогах до колен, ее выраженные кубики пресса, скульптурные мышцы тела и крупные соски, что так гармонично смотрелись на чуть опущенной большой груди королевы теней.
— Чем ты хуже ее, индюшонок? — медленно провела пальцем по клитору Жюстин и с лисьей улыбкой обернулась на страстный дуэт.
Член Эрика наливался кровью и буквально зудел. Взгляд его метнулся к Эмили. К этим уже закинутым на руки кавалера обеим ногам, что, словно крылья бабочки, неустанно порхали в воздухе от все новых и новых приземлений на толстый член Феликса.
Во рту пересохло, в горле ощущался ком. Невыносимое желание не просто овладеть идеальным телом Жюстин, а овладеть, повторяя все, что за стеклом делает тот мужчина с Эмили, грязной волной прошлось по животу Эрика. Это сводившее с ума желание. Желание кончить хотя бы так, пусть и мерзко, извращенно, уродливо, но на вид ее обнаженного тела. На эти звуки стонов и блестящие загорелые ножки, что продолжали только сильнее прыгать на ненавистных ему руках. А эти сведенные вместе брови и открытые в порыве наслаждения губы Эмили лишь усиливали его страсть. Заставляли чувствовать ее, как себя. Эрик представлял эти сцены сотни раз и теперь… теперь он знал, как это на самом деле выглядит — какое красивое у нее тело, какая страсть таится в нем, какое оно манящее и сейчас почти осязаемое. Он буквально взрывался от желания, от очерняющего всю суть любви, но искреннего и бесконтрольного порыва устремить свой член в Жюстин и смотреть. Видеть, как извивается под членом другого его любовь. Его ненаглядная Эми.
Майкл, слегка разочарованный уходом Билла, с нечеловеческим рвением входил в силиконовое тело стоявшей на четвереньках куклы с лицом своей мачехи Софи, так похожей на Эмили. Он берег эту сделанную на заказ с соблюдением всех пропорций и изъянов модель на особый случай. Старательно скрывал ее ото всех. Каждый его толчок, каждое новое движение шло в такт с рывками Феликса. Он словно копировал его и проецировал страсть на свою игрушку. Отверстие куклы громко хлюпало от уже неоднократной эякуляции озабоченного хозяина клуба и доставляло ему еще больше удовольствия.
Майкл даже не смотрел в сторону монитора с Эриком, который буквально впечатывал Жюстин в зеркало и стремительно растягивал ее лоно. Ему были безразличны истошные вопли страсти француженки, звучавшие в унисон с животными и глубокими толчками Эрика. Ему было достаточно одного факта, что это происходит, что этот горе-влюбленный все видит. Ощущает, как его смысл жизни в непостижимой одержимости сплетается в танце неистовой похоти с другим. Но этого падения Эмили ему было мало. Майкл хотел уничтожить ее личность, добить ее. И чертова маска Эрика сломала все планы, но неугасающая надежда на то, что Эмили его узнает, все же металась внутри и заставляла нажать на пульте кнопку. Этот маленький механизм, способный сейчас стереть все, что обоим было, как он думал, дорого. Зеркало со стороны Эмили медленно становилось прозрачным, а перевернутая на спину кукла Софи вновь начала издавать приятные Майклу звуки. Звуки наслаждения от умирающей на его глазах любви.
Феликс, не жалея сил и не зная усталости, все продолжал ритмично хлюпать членом. Целиком погружаться в мокрое отверстие Эмили, которая двигала бедрами в такт навстречу ему.
— У нас гости, принцесса. — Феликс улыбнулся Жюстин, что ерзала щекой по стеклу, и, заводясь, увеличил темп.
Эмили сквозь бушующий пожар инфернальной страсти, что с каждой секундой приближал оргазменный всплеск, повернула голову к француженке и прислонилась щекой к стеклу. Взгляд ее пересекся со взглядом Жюстин — они словно отражали друг друга. Сплетались в эмоциональном порыве экстаза, становились родными, до боли похожими и одинаковыми. Теплая волна от ощущения этой поддержки стремительной лавиной промчалась по всему телу Эмили и еще сильнее раскрепостила. Жюстин сейчас не просто укрепляла в ней возникшее чувство сексуальной свободы, а наглядно убеждала, что вся ее забота, все то, что она говорила прежде, было не просто словами. Ведь она снова не ушла. Она снова здесь, рядом. Снова поддерживает, снова помогает, плюет на дела клуба, остается с ней, несмотря ни на что. Это понимание не просто ласкало душу, оно заставляло все внутри петь и испытывать… впервые после предательства Стива испытывать счастье.
