Казалось, я провела несколько часов в попытках задремать. Ворочалась, меняя позы, но сна не было ни в одном глазу. Тогда я поднялась и на носочках, не издавая ни звука, направилась к двери. Та открылась без скрипа, выпуская в небольшой коридор. В нем – еще одна дверь, наверняка ведущая в спальню.

Может, не стоит?

Я обернулась на мирно спящую Ясну. Убедившись, что с дочкой все в порядке, я все же решила красться дальше.

В спальне Рафаэля свечи еще горели, хотя сам хозяин спал. На широкой кровати, расположившейся на небольшом возвышении, к которому вели изогнутые полукругом ступени, Рафаэль занимал только левую половину. Справа и подушки, и одеяло выглядели нетронутыми, будто ждали кого-то.

«Меня», — догадалась я.

Пройдя в комнату подальше, я заметила у стены туалетный столик с зеркалом. Он очень походил на тот, что был в спальне Рафаэля в Розе Гаратиса. И, как и там, к зеркалу был прикреплен до боли знакомый рисунок. Мой портрет Рафаэля.

Я приблизилась, чтобы рассмотреть его поближе, но так и не смогла определить – оригинал это или подделка, воссозданная Рафаэлем с помощью магии. Бумага выглядела потрепанной, ее явно носили с собой.

Я подкралась к зеркалу, на столике перед которым среди благоухающих цветов в вазах горели свечи. Зеркало уже привычно не встретило меня отражением. Из него смотрела пустота. Но не за этим я шла к нему. Хотела посмотреть на рисунок поближе.

«Настоящий», — все же решила я, глядя на портрет. Я видела каждый штрих, который когда-то сделала своей рукой. Но теперь мне казалось, что от Рафаэля на портрете – только его внешность. Взгляд и даже улыбка – сейчас у него будто стали иными.

Рафаэль перевернулся на спину, но, похоже, не проснулся. Однако я все равно резко выпрямилась и чуть попятилась, будто была воришкой.

Ну же, Тиа, соберись! Если он проснется, ты не должна выглядеть жалко и взволнованно! Он сам звал тебя сюда. Так притворись, что приняла приглашение!

Но прошло секунд пятнадцать, затем минута, а Рафаэль ни слова не сказал и даже не шевелился. Только грудь его мерно поднималась и опускалась, очерчивая медленное дыхание.

На цыпочках я подкралась ближе. Драконорожденные столько говорят о Рафаэле, называют его чудовищем. Его боится не только Артери, но и другие королевства. И вот он передо мной. Беспомощный, беззащитный… Лицо спокойное и безмятежное, тело расслабленное.

Если я прямо сейчас подойду и вытащу меч из ножен, которые Рафаэль неблагоразумно «спрятал» под кроватью, он даже закричать не успеет.

Так, может, вот она – причина, по которой я не сбежала? Я нутром чувствовала, что у меня будет шанс решить все здесь и сейчас. Предотвратить будущие трагедии, которые Рафаэль наверняка посеет, если останется в живых. Если я убью его сейчас, Ясне не придется марать руки.

Это обесценит долгие месяцы заточения в междумирье, роды в одиночестве, полные слез и боли. Но поставит точку.

Я наклонилась и бесшумно вынула меч из ножен. От металла исходил холод, вдоль желоба змейками вились тени. Я приблизилась к кровати и второй раз за день приготовилась нанести удар.

Рафаэль спал, даже не подозревая, что в этот момент решается его судьба. А я не атаковала лишь потому, что думала, как это сделать лучше.

Чтобы Вой Ночи не вырвался на волю, нужно вырезать сердце. Так сказала Солнцеликая. В бою сделать это было бы не так-то просто, но сейчас…

— Давай же, — почти беззвучно процедила я и крепче сжала пальцы на рукояти.

Нужно ударить рядом с грудиной и сломать реберные хрящи. Так потом будет проще вынуть сердце.

Но, наверное, зря Солнцеликая однажды доверилась мне, а потом сделала это вновь. Я слабачка. Стоя над беззащитным врагом, я не смогла даже оцарапать его, потому что размякла.

Когда нужно было думать о верном ударе, я вспоминала, как улыбался Рафаэль, когда Ясна игралась с его волосами.

Убить его – лишить дочь отца. Вырезать его сердце – лишиться частички своего.

Спрятав меч туда, где он и лежал, и не оставив никаких следов своего пребывания, я беззвучно покинула спальню.

«Найти и защитить новый сосуд Солнцеликой – наша величайшая цель. Мы столетия жили без своей богини, как потерянные дети. И теперь мы не отступим. Ни страх, ни смерть не сломят нашу веру».

Из дневника Джарахи

— Ясна!

Я подскочила на кресле, проснувшись тотчас, как услышала голос дочери. Схватилась за спинку кроватки, заглянула внутрь, но та оказалась пуста. Сердце ухнуло в пятки, перестав биться. А затем застучало вновь, когда у другой стены я заметила Ясну, сидящую на полу в окружении игрушек и в компании Рафаэля.

— Мама?

Дочь смотрела на меня испуганными глазами. Один голубой – такого оттенка когда-то были мои глаза. Другой – серый, как грозовое облако.

Я устало коснулась ладонью лба и осела обратно на кресло, с которого подскочила. Я думала, что Ясна пропала. Успела решить, что Рафаэль утащил ее куда-нибудь, чтобы убить.

Но он сидел на полу рядом с Ясной. Держал в руках нарядную куклу, которую ему явно всунули против воли, и таращился на меня с немым вопросом.

— Ты давно проснулась, солнышко? – попыталась улыбнуться я.

— Давно, — кивнула Ясна. – Мы с папой уже успели начать играть.

Дочка подняла одну из кукол, показывая мне, и добавила:

— Принцесса Филиппа устраивает бал! Тебя тоже позвали!

— О… Не уверена, что у меня есть подходящее платье, чтобы явиться к Филиппе в гости и… Ау-ч!

В меня метнули куклой, и та в полете метко ударила мне по лбу меж рогов. Я одарила яростным взглядом зачинщика – Рафаэль сверкал довольством ярче новенькой монеты – и только потом опустила глаза на куклу.

— Мам, у нее даже рожки, как у тебя! – захныкала Ясна. – Пожалуйста! Поиграй с нами!

Я хотела быть строгой и требовательной родительницей. Сначала умывание, завтрак и только потом – игры. Но одного взгляда на блестящие от подступивших слез глаза дочки стало достаточно, чтобы я сдалась.

— Немного поиграем, а потом сразу завтракать!

Подобрав юбку, я перебралась на пол и подогнула ноги под себя. Села рядом с Ясной, подальше от Рафаэля. Но не тут-то было.

— Мам, отодвинься. Ты сейчас не можешь начать играть в замке. Бал еще не начался! Принцесса Филиппа еще только готовится принимать гостей!

Я улыбнулась, глядя на то, как Ясна деловито поправила прическу своей куклы, которую отправила в прогулку по замку. Смышленая девочка. Она второй день всего видит реальный мир, а не унылое и пустое междумирье, но уже так много знает об этой жизни!

Пока мы были в заточении, я делала все, чтобы Ясна не чувствовала себя в реальности чужой. Я учила ее говорить, рассказывала о нашем мире все, что только приходило на ум.

И пусть сейчас я не могла сказать, сколько человеческих лет нашей дочери, но я не сомневалась, что она очень развитый и талантливый ребенок.

— Идите пока в свой домик! – попросила Ясна и указала туда, где на полу возле Рафаэля была расставлена игрушечная мебель. – Филиппа объявит о начале бала. Тогда и встретимся!

И она помахала нам крохотной ручкой, а затем отвернулась к замку, чтобы Филиппой раздавать указы кукольным слугам.

Я чувствовала себя неловко, сидя с куклой в руках рядом с Рафаэлем. Это было сложно по ряду причин. Начиная с того, что я вообще-то еще ночью собиралась его убить, и заканчивая тем, что сейчас понятия не имела, что чувствую, глядя на него. Безумная смесь эмоций, о которой даже думать страшно, не то, что нырять с головой, чтобы разобраться в ингредиентах.

— Леди Тиа! – наигранно тонко произнес Рафаэль и поставил возле меня свою куклу. – Вы поедете на бал к принцессе Филиппе?

Это было так нелепо… Но я краем глаза заметила, что Ясна следит за нами. Если не буду играть, она расстроится.

— Конечно, поеду! – я опустила куклу на пол. Я чуть трясла ей всякий раз, когда начинала говорить от лица «Леди Тиа». – Сейчас бегу выбирать платье!