– Яся, ты слышишь? – обращается ко мне отец.

– А? Что? – вздрагиваю я, бегая взглядом по лицам. – Простите, задумалась.

– Карина с Владом и друзьями завтра едут на базу отдыха.

– Здорово, – глухо отвечаю я, все еще не понимая, для чего мне нужна эта информация.

– А у тебя ведь завтра выходной, да? – игривым напевом спрашивает Карина.

– И что?

– Поехали с нами! Нам как раз не хватает второго водителя.

– А мне как раз завтра не нужна машина, – поддакивает папа.

– Тебе там понравится, – воодушевленно подпрыгивает сестра. – Чистая речка, деревянные домики, природа. Парни мяса нажарят…

Мама прячет улыбку в чашке с чаем, и мне нетрудно догадаться, о чем она думает. Раньше меня просили взять младшую с собой на прогулки, а теперь ей придется выгуливать несчастную старшую. Да ни за что!

– Я вас отвезу, но оставаться не буду. У меня дела.

Отец уже собирается вступить в спор, но я останавливаю его хлестким взглядом, и он покорно отворачивается. А вот Карина всем видом показывает, что разговор еще не окончен. Напряжение скапливается под крышей террасы, и я уже в который раз чувствую себя Гринчем-похитителем веселья.

– Иван Михайлович, Эрика… – заговаривает Влад, перетягивая внимание на себя, за что я очень даже ему благодарна. – Спасибо вам большое за ужин, но мне уже пора.

– Я его провожу. – Карина вскакивает на ноги, продолжая смотреть в мою сторону, как бы намекая, что прятаться не стоит, она вернется, и очень скоро.

Отворачиваюсь и допиваю вино в пару глотков. Слушаю прощания родственников настоящих и, возможно, будущих и машу Владу, который собирается уходить, но он вдруг останавливается у двери в дом.

– Я был рад наконец познакомиться, – говорит он, добродушно улыбаясь.

– Взаимно.

– Увидимся завтра.

– Да. До завтра, – отвечаю я, неловко дернув уголком губ, и остаюсь на террасе одна.

Запрокидываю голову, тяжесть опускается на грудь. На работе мне неплохо удается держать маску веселой девчонки, но вот дома она становится чересчур тяжелой. Яся-татуировщица не пострадала от развода, она знает, что делать и как себя вести, а вот Яся-девушка не совсем понимает, кто она теперь. Может, все-таки в монастырь?

Через пару минут на террасу возвращается мама и принимается собирать со стола посуду. Опускаю ноги на пол, чтобы встать с кресла и помочь ей, но ласковый голос меня останавливает:

– Лежи. Я сама.

– Мне не сложно.

– Я знаю. – Она подходит ближе, держа в руках стопку чашек, наклоняется и целует меня в лоб. – Отдыхай, милая.

– Ты хотела сказать, выздоравливай?

– А ты болеешь?

– Вы ведете себя так, словно у меня рак, – обиженно бубню я.

– Сердечные раны – тоже травмы.

– Тогда вызывайте «скорую».

– Ты уже в реанимации.

Поднимаю на нее взгляд, и мама отвечает мне снисходительной полуулыбкой. Во дворе тихо, а значит, Карина с Владом все еще прощаются у машины.

– Как тебе Влад? – спрашиваю я.

– Вполне себе.

– И все? По-моему, он милый.

– Сначала они все милые.

– Тебе-то откуда знать? Кроме отца, парней ведь у тебя не было.

– А я наблюдательная.

– Ты про Сережу?

– Не только, – спокойно отвечает она. – Ясь, никто не говорил, что будет легко, но и степень сложности можно скорректировать.

– И что ты мне предлагаешь?

– Ничего. Проживать это так, как сама считаешь нужным.

– Тогда я, пожалуй, выпью еще вина.

– А может, тебе стоит согласиться на поездку?

– Курица цыплятам не друг.

– Какая из тебя курица? Ты еще ни одного яйца не снесла. Разве что парочку, – задумчиво говорит мама. – Сережиных.

Щекотка расползается по моей груди и поднимается по горлу. Заливаюсь раскатистым смехом, которому вторит рычание автомобильного мотора, и мама, гордо дернув подбородком, уходит в дом. Провожаю ее взглядом и вытираю проступившие на глазах слезы, а после вновь упираюсь затылком в мягкую спинку кресла-качалки и смотрю на темный двор. Все-таки с родственниками мне повезло. Ну, с большей их частью. У меня все еще есть семья, есть люди, которые никогда от меня не откажутся, сказав, что разлюбили.

Интересно, почему это работает именно так? Людей, с кем ты всю жизнь будешь связан кровными узами, мы не выбираем, а они не выбирают нас, но, что бы там ни было, друг для друга мы остаемся родными. А когда ты пытаешься создать собственную семью, новую, не основанную на кровном родстве, начинаются сложности. Может, все дело в возможности выбора? Когда его нет, ты учишься смирению, контролю, принятию, а когда он есть, жадность и эгоизм подталкивают к желанию попробовать и посмотреть все. Разумеется, бывают и исключения. Дети не общаются с родителями, родные сестры и братья тоже могут потерять интерес друг к другу, но они не перестают быть родственниками, а когда муж и жена разводятся, то их не связывает ничего, кроме воспоминаний и условностей. Даже совместные дети не всегда становятся причиной для общения. Так где она, настоящая близость? В традициях, ценностях и ДНК или же только в голове и сердце? Может ли действительно кто-то по собственной воле выбирать одного и того же человека каждый день на протяжении нескольких десятилетий?

Позади тихо хлопает дверь, и я выглядываю из-за спинки кресла. На террасе стоит Карина и приподнимает правую руку, в которой держит хрустальный графин.

– Ты лучшая сестра на свете. – Я протягиваю ей пустой бокал.

– Знаю, – закатывает глаза Карина.

Она наливает мне вина и садится в кресло, пододвинув его немного ближе. Коротко опускает взгляд и покусывает щеку изнутри. Понимаю, что ей хочется услышать мнение насчет Влада, но она боится задеть мои чувства. Боится, что в этом дурацком состоянии я не смогу за нее порадоваться. Не хочет дразнить.

– Он классный, – искренне говорю я. – И вы отлично смотритесь.

– Спасибо. – Карина облизывает губы и заправляет волосы за уши, немного повеселев. – Ему у нас тоже понравилось.

– Прости, если я была не слишком приветлива. Надеюсь, я не сильно его напугала.

– Конечно нет. Я предупредила, что ты много работаешь и можешь быть уставшей. Все в порядке.

– Хорошо, – киваю я, раскручивая вино в бокале.

Карина молчит, нервно ерзая в кресле. Она явно хочет сказать что-то еще, но медлит.

– Малышка, ты можешь говорить со мной о Владе. Обещаю, что не стану звереть от зависти.

– Как думаешь, у нас… ну-у-у… получится что-то серьезное? – приглушенно спрашивает она.

– А вы об этом не говорили?

– Если честно, мне страшно начинать этот разговор. Не хочу грузить его, вдруг все испорчу. Сейчас все так хорошо.

– Не думаю, что это разумная стратегия. Если он…

– Признаний еще не было, – перебивает Карина.

– Сколько ему? Я забыла.

– Двадцать пять в этом году.

– Ну, пупсом его уже не назовешь.

– Это его первые официальные отношения.

– Правда?

– Угу. Там долгая история, но если коротко, он со школы профессионально занимался танцами вместе с братом, и времени на это просто не было.

– Ого. С его внешностью в это верится с трудом.

– Я сказала, что у него не было отношений, а не о том, что он девственник. Там с навыками все в порядке, – фыркает сестра.

– Ладно-ладно. Я тебе верю, не кипятись.

Карина отворачивается. Тихо шелестят вишневые листья, молодой месяц разливает по верхушкам крон серебряный свет. Ее бывший парень, Дима, уехал учиться в столицу. Они встречались полтора года с середины десятого класса, и все казалось очень даже серьезным. Дима был знаком с нашей семьей, Карина тоже знала его родителей, случались и ночевки, и совместные поездки на несколько дней, строились общие планы, но буквально через пару месяцев после его отъезда в университет они расстались. Дима не был моральным уродом, и все-таки его чувств не хватило для отношений на расстоянии.

– Знаешь, я, наверное, уже люблю его, – произносит Карина.

– И это здорово.