– …поэтому не ной и делай. Ник, ты меня слышишь?

Я продолжал плавно переходить в желеобразное состояние. Она повернулась ко мне, и я, наплевав на смешки со стороны, не удержался.

– Ты совсем не выспался, да? – спросила она с сарказмом, вытирая мокрые, чуть распухшие губы где-то спустя полминуты.

Я пожал плечами.

– Ты невыносим, ты знаешь? – Хитер делала недовольный вид, но по её блестящим глазам я понимал, что она не прочь продолжить. Как и я. Но с этим мы разберёмся вечером.

– А ещё я чертовски скучаю, – сказал я негромко.  – И уже стал забывать, как ты выглядишь.

Будь мы наедине, я бы добавил «без одежды», но сейчас только бросил многозначительный взгляд.

– Может станешь чаще появляться на работе? – она посмотрела на меня с улыбкой, в которой значилось что-то вроде «ах, ты мой маленький дурачок». – К тому же мы вчера весь вечер были вдвоём.

– Ага, – я закатил глаза – рефлекс на несправедливость. – Только мы с тобой и каких-то семьсот снобов во фраках. Мечта, а не вечер. Мне даже дышать запрещали…

– Может, потому что зрителям не нравится, когда комментируют реплики актёров? – с той же милой и снисходительной улыбкой спросила Хитер.

За соседним столом захохотал Ларри.

– На такой спектакль и я бы посмотрел, – он показал мне большой палец и протянул ладонь. Я подбежал к нему и дал «пять». Боги, как хорошо, когда есть люди, которые тебя понимают!

Хитер посмотрела на меня так, что заткнулся даже Ларри. Мы оба перестали улыбаться. Всегда удивлялся её особенности транслировать мысли мимикой. Высший уровень передачи информации. Поэтому она хороший редактор.

– А если серьёзно, – я снова уселся на край её стола и нагнулся поближе, чтобы следующие мои слова не достигли чужих ушей. – Я правда хочу провести с тобой время. Только с тобой, детка. Это что, плохо?

Хитер снова стрельнула в меня взглядом, но уже без сарказма. В такие мгновения она превращалась из диктатора в обычную женщину. Не знаю, что за магия тут действовала – за эти шесть лет я так и не сумел разгадать формулу, может, поэтому мы с Хитер сходимся и расходимся чаще, чем рельсы метрополитена.

– Нет. Конечно, не плохо, – она вздохнула, и аккуратно потёрла рукой глаза. – Но ты же понимаешь, что я не могу развернуться и уйти?

– Да запросто, – я уставился в пол. – Хитер, нельзя столько работать.

Она фыркнула.

– И это говорит мне человек, которого не заставишь ночевать дома, если он откопает очередную историю, полную вселенской несправедливости.

Да, её интонациям позавидовал бы любой актёр. Я погладил Хитер по голове.

– Кто, если не я?

– Умница, – усмехнулась она. – Сам себе ответил.

– Может, тогда пора расформировать наш культ трудоголиков? Надо предложить Гардо найти тебе сменщика.

– Угадаешь с одного раза, кто им станет?

Я гоготнул.

– Ну нет. Не заставите. Найдёт кого-то другого. Молли. Тин. Августа – просто закрой глаза и ткни наугад. Вот этот парень, – я указал на Ларри, – уже давно метит на твоё место.

Ларри швырнул в меня комком бумаги. Я отбил его ладошкой и в ответ швырнул в Ларри карандаш. Хитер со вздохом закатила глаза.

– Ты ведь понимаешь, что говоришь ерунду?

– Понимаю, – я увернулся от очередного бумажного снаряда. – Как и то, что я хочу видеть тебя рядом не только в качестве редактора.

Она снова вздохнула  и слегка закусила губу. Боги, зачем?! Держи себя в руках, Никки!

– Ладно. Ты прав.

Я чуть не подавился воздухом: не каждый день Хитер Хейзерфилд признаёт чью-то правоту, кроме своей. Значило это только одно: она разделяет мои чувства.

– Сегодня вечером я вся твоя, – тихонько проговорила она. – Если, конечно, не произойдёт ничего из ряда…

Я расплылся в улыбке. Хитер спихнула меня со стола.

– Всё! Прочь! Займись делом.

– Каким? – обиженно сказал я. – Труп вы у меня отобрали, а подробности Хоук пришлёт только после обеда.

– Прекрасно, успеешь записать интервью.

– ?

– Ларри, покажи ему.

Хитер занялась завтраком, а я переместился к Ларри. Он повернул ко мне экран. Я присвистнул. Это видео опубликовали на публичной странице соцсетей. И ещё на одной. И ещё на паре сотен. А посмотреть было на что: на всё небо раскинулась сеть молний, мелких, как капилляры. Они пробегали бесшумно и очень быстро, точно на переливающейся картинке, окрашивая облака в пурпур и киноварь. Красиво и жутковато.

Я нахмурился. Озверевший Купол (или магия – кто их разберёт?) уже с полмесяца не давал мне покоя, но тогда он просто кидался редкими и короткими, точно при мигрени вспышками молний. Писать об этом – все равно что о смене времён года: гупо и бессмысленно. Такое случается постоянно, поэтому я оставил в покое погоду. Но световое шоу на небе становилось всё ярче не просто с каждым днём – с каждым часом. Ребята правы: есть над чем подумать.

– А причём здесь интервью?

– Мы отправляли запросы в метеостанцию и Службу управления магнитно-резонансными полями Купола, – ответил Ларри. – Но, угадай, что случилось?

Я покусал губу, чувствуя, как внутри поднимается что-то, что отвечало за охотничий азарт и чувство справедливости.

– Ни на один запрос никто не ответил, – сказал я, задумчиво глядя в экран. С самого начала моей репортёрской карьеры где-то в глубине души у меня теплилась надежда, что однажды свобода слова будет работать не только на бумаге. Видимо, не на моём веку.

– Больше того, они перестали отвечать даже на звонки.

Я кивнул и задумался. Обе эти структуры всегда с лёгкостью (но без удовольствия) комментировали нам происходящее в атмосфере и в электро-магнитном-и-гравитационно-чего-то-там поле Купола. Молчание – далеко не всегда знак согласия. Чаще всего, оно означает желание не произносить вслух жестокую правду. Уж я-то знаю: после стольких-то расставаний, в том числе и с Хитер.

– Так вот мы решили зайти с тыла. Тыл зовут Эриком Райтменом.

У меня в голове что-то звякнуло от упоминания этого имени: мне показалось, что я его где-то слышал.

Я тупо уставился на Ларри. Он явно ждал от меня какой-то реакции.

Ларри знал всех и вся. Он работал с агрегаторами новостей, перелопачивал всё, что мог – от мировых сводок до гневных комментариев в социальных сетях, подкидывал нам темы, которые мы в своих суетах и заботах могли упустить. В его компьютере была огромная база номеров. Если вам нужен был разносчик пиццы, обратитесь к Ларри, если хотите получить консультацию по разведению диких пчёл в квартирных условиях, обратитесь к Ларри, если нужно связаться с Генеральным… Я был уверен, что даже эти контакты у него есть, просто Ларри дал подписку о неразглашении. И душу. Как иначе можно было собрать такую базу? Я тоже знал половину города, но, видимо, Эрик Райтмен был в другой половине.

– И? – не выдержал я. – Это кто?

Ларри закатил глаза.

– Эрик Райтмен. Да брось, этого парня уже весь мир знает. Он со своими студентами выиграл какой-то крутой грант на изучение крафт-частиц. Поговоришь с ним про этот грант, а заодно спросишь, какого черта творится на небе.

Я ответил многозначительным молчанием. Ларри парировал укоризненным взглядом.

– Да брось, Ник, ты что, вообще не следишь за новостями?

– Зачем? Я их пишу, – буркнул я.

– Не позорься.

– У него это входит в привычку, – бросила из-за моей спины Молли, которая проплывала мимо с чашкой кофе.

Хитер неодобрительно хмыкнула.

– А ты ещё спрашиваешь, – я посмотрел на хихикающего Ларри, – зачем я ношу такие футболки?

В голове шли строительные работы – кто-то свёз туда железные сваи, а в глаза зачем-то сгрузил гору песка. Мой недопитый кофе медленно осваивал второе агрегатное состояние жидкости. Перелопатив практически половину Сети, я набрал кучу снимков, которые впору бы печатать на фотообоях. Правду говорили мыслители из Доколлапсовой эпохи: красота – страшная сила. Небо бесновалось и полыхало. Купол грозился развалиться на части. Как я ни старался, не смог вспомнить, доводилось ли мне видеть подобное. Информация в Сети тоже была довольно скудной. Вроде бы, такие вспышки случались около полувека назад, но причину установить не смогли.