Его руки уверенно обняли Леру за талию и притянули ближе к себе. Андрей соединил их лбы.

— Прости меня, Лер…Я правда…

— Я тебе верю… — перебила его, закрывая дрожащими пальцами его рот.

Зелёные глаза распахнулись и радостно вспыхнули. Тёплые мужские губы оставили поцелуй на ее пальцах. Слишком трепетно…Слишком ласково…

— Я не подведу тебя, Лер. Я люблю тебя.

В подтверждение своих слов, губы Андрея прикоснулись к её губам настолько мягко, словно он спрашивал разрешение.

Леру слегка потрясывало от переизбытка эмоций, в которых она с трудом могла разобраться. Она не могла ничего поделать с тем, как её тело откликалось на Шумова, как её тянуло к нему.

Её губы в ответ приоткрылись, полностью сдаваясь в плен.

Почувствовав, что она не сопротивляется, Андрей со стоном углубил поцелуй, сметая оставшиеся преграды.

Его язык прорвался в её рот, сплетаясь в ярком танце с её языком.

Обмякшее тело Леры оказалось в крепком капкане его рук, которые с лёгкостью приподняли ее, усаживая на стол.

Сердце лихорадочно зашлось, стряхивая с себя ледяную корку, которой успело покрыться в горькой разлуке.

Под ладонями она чувствовала, как его сердце грохочет в ответ. Значит он сходит с ума точно также, как и она. Пальцы от нетерпения сжали ткань его рубашки, заставляя её натянуться. Лёгкие обожгло, как от резкого погружения в ледяную воду. С каждой секундой мысли в голове таяли и испарялись под натиском его ласковых рук и трепетных прикосновений. Губы горели огнём от его настойчивых поцелуев.

— Девочка моя… — нежно прошептал Андрей.

Лера всхлипнула.

Сейчас она напоминала себе оголенный провод под напряжением. Столько всего навалилось на нее за последнее время.

— Не плачь. Умоляю. Я все исправлю. — прохрипел, собирая тёплые, солёные капли с её лица.

— Я…я…подумала… — заикаясь шептала она. — …что ты правда мог со мной так поступить…что я всего лишь…

— Эй. Я бы никогда с тобой так не поступил. Слышишь?

— Угу… — заливаясь слезами, кивнула.

— И в этот раз, я все сделаю правильно. Хорошо?

— Что сделаешь? — подняла на него заплаканное лицо.

— Сделаю так, чтобы у моей девочки, был самый сладкий букетно-конфетный период. Буду любить тебя так, чтобы у тебя не осталось сомнений на мой счёт. Ты же пойдёшь со мной на свидание, моя хорошая?

***

ВСЕ ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ

***

Лера тихо всхлипнула, выгибаясь дугой под жадными ласками Шумова. Его руки опутывали её сочное тело, блуждая по самым потаенным местам, вызывая жгучее возбуждение с примесью лёгкой боли.

Она хотела его… Безумно. Жадно. Быстро. Грубо. Здесь и сейчас.

Жаждала почувствовать его фантастический член глубоко в себе.

Чтобы целиком и без остатка!

Чтобы был только её!

Горячие поцелуи осыпали нежную кожу, доводя её до исступления. Она задыхалась и что-то невнятно шептала, зарываясь тонкими пальцами в чёрные, как уголь, волосы. Немного оттягивала их, причиняя приятную боль, а после ласково массировала кожу головы, как бы извиняясь за свою грубость.

Лере хотелось всего и сразу: медленно и достаточно жёстко, тягуче прекрасно, чтобы он трахал ее до сорванных голосовых связок и трясущихся ног. И сверху и снизу, на боку, у стены, стоя на коленях и так далее и по кругу не прекращая.

Пока она медленно падала в пропасть, Шум добрался до её груди, оголил сначала одну. Хрипло выдохнул, окидывая помутневшими зелёными глазами обнаженную грудь, затем подул на темный ореол. Припал влажным языком к острому пику, словно он был самой вкусной сладостью в мире.

Лера не выдержала, вскрикнув от удовольствия, когда он прикусил один из сосков, и вновь выгнулась навстречу его ласкам.

Крепко налитый кровью член упирался в ее промежность.

Андрей резко подался пахом вперёд, имитируя половой акт, задевая пульсирующий клитор, выбивая из неё нетерпеливое шипение.

Он дразнил…Изучал…Приручал…

Продолжал тереться о нее возбужденной плотью. Сводил с ума своим напором, ароматом тела и языком, который бессовестно терзал ее грудь. Зубами оттягивал по очереди соски и сразу нежно-нежно целовал и зализывал. Был настолько нежен и чуточку груб, что в области солнечного сплетения разгорался опасный пожар. А внизу живота затягивался плотный и болезненный узел, что вот-вот обещал взорваться.

Темп продолжал нарастать, трение усиливалось. Ласки становились грубее и жестче. Дыхание стремительно участилось, сердце лихорадочно билось и норовило выскочить из груди. Лера буквально задыхалась, и в тот момент, когда она нашла губы Андрея, жарко вторгаясь языком в его рот, кончила с такой силой, что потемнело в глазах. Мир перестал для неё существовать, рассыпаясь на невидимые осколки.

Но когда она пришла в себя, то заметила…что проснулась.

Дьявол!

Эти сны мучали её со среды…

Что-то невозможное, но невероятно приятное.

Насколько эротичным должен быть сон, чтобы она вот так запросто могла кончить?

От разочарования она зарычала, падая лицом обратно в подушку, пытаясь унять сбившееся дыхание.

Между ног было мокро. Внизу живота что-то болезненно пульсировало. Пижама от обилия смазки насквозь промокла, неприятно прилипая к промежности, от чего среди ночи ей пришлось подняться и направиться в душ. Пытаясь остыть и унять разбушевавшуюся фантазию, Лера крутанула холодный вентиль на полную.

М-да…Богатырева, да тебе надо романы писать эротического характера, а не картины…Такой талант пропадает!

Всю неделю Андрей плавно растапливал затаённую на него обиду.

То во время обеда заедет, завезет ее любимый жасминовый чай и бутерброды с красной рыбой. То забрасывает ее бесконечными СМС в течение дня, от которых потом полыхают щеки.

А ещё он неизменно бронировал крайнее время у Леры, что приехать к ней на занятие и дописать картину.

И все было бы хорошо…Если бы не одно жирное “но”.

Лера так и не рассказала ему, что к ней через день наведывается Адам Тагирович.

Ее мучало и терзало чувство вины перед Андреем. И она совершенно не знала, как ему преподнести эту информацию. Поэтому малодушно молчала, испытывая небывалое угрызение совести…

***

Жизнь потихоньку налаживалась.

В пятницу Андрею вернули ключи от его кабинета, в который он с радостью перебрался, забрав небольшие пожитки из временного пристанища.

Теперь в его кабинете чувствовался уют, несмотря на пустые полки и ящики.

Шумов вдохнул едва ощутимый запах краски и дерева, и принялся раскладывать вещи.

Прошедшая неделя оказалась весьма удачной. Им удалось замять и разрулить скандал с перебоями света в кардиоцентре. На трон в областной больнице посадили нового главврача с кристально чистой репутацией и выраженным рвением навести порядок в больнице.

Гнев Виктора Прокопича поутих, и главы комитетов смогли облегченно выдохнуть.

Однако бюджетные деньги, судя по отчетам из бухгалтерии, так и продолжал кто-то втихую сливать, профессионально пряча концы в воду.

И если это и было чьей-то проблемой, то точно не Шумова, а, скорее, Корнеева, который продолжал светить перед Андреем довольным таблом.

Иногда у Андрея откровенно чесались кулаки, ведь судя по неприкрытым фактам, он догадывался, кто именно является залогом хорошего настроения их начбеза.

Эта мысль не давала покоя, потихоньку сводя Андрея с ума.

Ревность внутри бушевала покруче любого тайфуна, грозясь обрушиться на одного непонятливого начальника.

Из головы не выходил утренний разговор с Корнеевым, во время которого он внятно намекнул, что имеет определённые планы на Богатыреву.

— Андрей Дмитриевич, скажите, что вы думаете о тендере “Таланты России”? — с хитрым прищуром спросил Корнеев, выдыхая клубы густого дыма.

— Как-то вы издалека зашли, Адам Тагирович.

— Почему же. Одна моя прекрасная знакомая, которая приобщает меня к искусству, как раз решила поучаствовать в конкурсе в том году. Вот пытаюсь оценить риски. Получится ли у нее одержать победу.