Андрей поднялся с широкого рабочего кресла, кстати это единственная вещь, которую он здесь поменял, ибо прошлое насквозь пропахло тетушкой с её невозможными духами под названием «Головная боль».

Сегодня с утра он облачился в счастливую темно-серую рубашку с чёрными классическими брюками и запонками в тон. Больше из аксессуаров Шумов ничего на дух не переносил. В ряд исключений могло войти лишь обручальное кольцо.

Неспешно пройдя по длинном коридору, что разделял кабинеты важных чинов, Андрей постучал к шефу, параллельно здороваясь с его секретарём.

— Входи — сказал Прокопич громко, чтобы не повторять дважды.

— Доброе утро. — первым поздоровался Андрей, отмечая, что в кабинете шефа неизменно пахнет крепким кофе и свежим тиражом.

Шеф, наверное, остался чуть ли ни единственным человеком на этой планете, который любил читать новости не в электронном формате, а из газеты.

На вид Виктору Прокопичу можно дать не более лет 50 лет. Хотя по паспорту все 56. Однако, седина не посмела коснуться его тёмных волос.

Мужчиной он был плотным, с аккуратным брюшком, которое пытался скрыть под одеждой. С едва заметным остеохондрозом в шейном отделе из-за сидячего образа жизни.

Глаза у шефа напоминали крохотные чёрные пуговицы, однако, даже при этом взгляд оставался достаточно устрашающим. Тонкие губы чаще оставались крепко поджаты из-за хронического недовольства.

Лишь пару раз за 2 года работы с Прокопичем Андрей видел, как тот улыбался.

И весь образ начальника дополнял нос в форме картошки.

Шеф неизменно каждый рабочий день оставался гладко выбрит. А на руках у него красовались часы за несколько тысяч евро.

— Присаживайся.

— Спасибо.

— Кофе?

— Скоро уже из ушей польётся.

— И все равно выпьем. Работы много. Новый отчёт начбеза читал?

— Все чисто. Не думаю, что это комитет по здравоохранению. Всех, вплоть до секретаря, проверили. Чисты аки младенцы.

— Эти младенцы в прошлом месяце списали техники на несколько десятков миллионов. Думаешь, не они?

— Об этом лучше спросить нашего серого кардинала, а не меня.

— И то верно.

— Не лучше ли будет подключить нашу доблестную полицию?

На слове “доблестная” шеф выразительно скорчил лицо.

— Хочу эту крысу поймать за руку, чтоб остальным неповадно было.

— Устроете прилюдную порку?

— Надо будет — на кол посажу. Почему у наз “Дзен” шалит?

— Уже разбираюсь.

— Неправильно, Шумов. Должен был уже разобраться. Они у тебя по струнке должны ходить. А на команду “але-оп” сальто делать, если потребуется.

— Боюсь, если Пал Андреич попробует сделать сальто, то свернёт себе шею.

— Что о нем говорят сотрудники?

— Что он талантливый, амбициозный и очень харизматичный. Думаете, это он?

— Не думаю, но проверить стоит.

— Так и передам нашему кардиналу. На этом все?

— Нет. Скажи-ка мне, голубчик, с какого такого рожна я узнаю, что ты помогал собирать документы на тендер какой-то там девочке из художественной школы? — его бровь недовольно взметнулась вверх, а голос приобрёл стальные нотки. — Или ты правил не знаешь?

Правила Прокопич чтил. И заставлял чтить остальных.

А правила таковы, что никто из сотрудников, их близких и не очень близких родственников не имел права принимать в данном мероприятие участие, иначе проблем с прессой не миновать.

Заголовки бы так и пестрили:

«Родственник Васи Пупкина из администрации ухитрился заполучить тендер, который, о чудо, организовывает именно эта самая администрация!»

«Своих протаскиваем через всех!»

“Не нашим, а вашим!”

Некоторые могли придумать ещё чего похуже, особенно после крайнего эксцесса. Частная нанятая пресса итак с особой регулярностью точила зуб на администрацию, придумывая кричащие заголовки для своих статей. Здесь бы они своего шанса точно не упустили.

— Так заявщик мне не родственник. — уверенно ответил Шумов.

Уж очень не хотелось лезть под горячую и тяжелую руку шефа.

У этого человека пташки по всему городу, свои в ФСБ и тесть бывший верховный судья. Поэтому руки у Прокопича ой какие длинные.

— Ну че ты мне херню на уши вешаешь?! — грозно рыкнул начальник. — Думаешь я не знаю, что Быстрова твоя подруга, а её муж нашу сборную по гимнастике активно вправляет? — Андрей стойко выдержал сердитый взгляд Виктора Прокопича, при этом даже мускулом не повёл.

— В чем собственно проблема? Подруга — да, но не родственница, а у нас на сколько я знаю…

— Знает он! — перебил шеф недовольно скривив рот. А потом заметно смягчился продолжив. — Андрей, ты же у меня умный парень. Вон какие показатели роста выдаешь второй год и с обязанностями справляешься. Хватка у тебя есть, исполнительность и главное мозги. Так вот ты этим серым веществом подумай. — ткнул пальцем почему-то в стол, а не в голову. — Ведь прекрасно понимаешь, что прессе будет все равно, подружка или родня. С нас федерации плавания, бокса и хоккея деньги пытаются вытрясти, а им, между прочим, на Олимпийские игры ехать. — деловито заявил он. — Хоккеистам вообще на следующий год в Канаду лететь.

Да, шеф всегда все по полочкам расставлял. Нет, говорил так, будто гвозди в гроб забивал. А иногда одним взглядом инфаркт миокарда у людей вызывал, у кого-то даже запоры лечил, стоило ему только зыркнуть.

— Почему спортивные федерации с нас деньги трясут? У них же свои фонды есть, а ещё ЦСП. И на сколько мне известно, бюджет планируется сразу на год. — Виктор Прокопич даже отреагировать не успел, как Андрей тут же продолжил. — Но я вас понял. Принять то участие она может?

— Может. Но не выиграет точно. — скривился шеф.

Понятно. Все уже без них распилили. И раз начальник сказал об этом в лоб, то значит в этом замешаны более важные “шишки”.

— Хорошо. — сказал Андрей, а в голове уже представил, как расстроится Лера. У неё итак столько трудностей за последние 2 года. Ещё и это.

— Пусть твой секретарь соберет отчёты со всех комитетов и лично принесет мне. Свободен.

СИНИЙ ОМУТ

***

Мне бы только смотреть на тебя,

Видеть глаз злато-карий омут,

И чтоб, прошлое не любя,

Ты уйти не смогла к другому.

Поступь нежная, легкий стан,

Если б знала ты сердцем упорным,

Как умеет любить хулиган,

Как умеет он быть покорным.

С. Есенин

***

Андрей уже прилично опаздывал на встречу с друзьями собрав все пробки города на своём пути.

Тихо матерясь и нервно постукивая пальцами по рулю, Шумов гадал, чего ему ждать от сегодняшней встречи с Быстровой.

Лера профессионально морозилась от него вторую неделю, взвинчивая нервы Андрея до крайней точки кипение. Приборы шкалили. Шумов не находил себе места.

На сообщения она не отвечала. Звонки сбрасывала.

Не мешало бы нагрянуть к ней и как следует отшлепать, чтобы знала, что игры в молчанку — не самая лучшая идея.

Спрятаться не получится, Лера. Я знаю, где ты живёшь. И если продолжишь прятать голову в песок, я приду к тебе лично. Пощады не жди.

Сегодня их компания, наконец-то, собиралась у Быстровых.

По пути он заехал в магазин за любимым вином Леры, под причудливым названием «Лыхны». И в самый последний момент схватил 2 коробки «Коркунов».

Нетерпеливо дожидаясь, когда «пиликнет» дверь домофона Быстровых, он влетел по лестнице, игнорируя лифт. Входная дверь оказалась открыта. Никто его не встречал.

Это что ещё за фокусы, моя хорошая?

Почему не встречаешь?

А как же обнимашки при встрече?

Скинул с себя пальто и ботинки и пошел на голоса. Руки от нетерпения подрагивали. Глаза бросились искать знакомую фигуру.

Квартира встретила Андрея аппетитными запахами, от которых мгновенно заурчало в желудке, жалобно оповещая о пропущенном ранее обеде и забытом перекусе в одном из ящиков его рабочего стола.