— Я серьёзно.

— А я ещё серьёзней, Андрей.

Ты же не думал, что будет легко, правда?

Ничего-ничего, Тучка. Даже если ты меня ненавидишь, я все исправлю.

Как говорится, от ненависти до любви один шаг.

Или там по другому говорится…

Ай, да не важно!

Богатырева ещё пару секунд напряжённо разглядывала Андрея, словно мысленно пыталась свернуть ему шею, а затем резко выдохнула и ответила:

— Ладно… пошли, — но в последний момент обернулась к нему лицом, выставив угрожающе указательный палец в его сторону. — но предупреждаю, разговоры только по делу, никаких таких порывов, переходящих на личные темы. Если замечу хоть одно поползновение твоего языка или рук в мою сторону, утоплю тебя в краске, и суд меня оправдает! Скажу, что находилась в состоянии аффекта.

Андрей по-доброму рассмеялся, поднимая руки вверх, капитулируя.

— Я попробую.

— Никаких «попробую», Шумов! Надеюсь, ты меня понял.

***

Конечно же он выбрал одну из самых сложных и долгих работ — “ В объятиях шторма”.

Сделал это намеренно?

Что он хотел доказать?

Что не отстанет, пока она его не выслушает?

Удивительно, но он действительно молчал, сосредоточенно выполняя задание. Его густые брови выразительно хмурились, когда Лера вносила правки. А когда у него удачно получалось наложить друг на друга слои, он забавно наклонял голову набок и прикусывал нижнюю губу. Черные волосы тут же рассыпались и падали на его широкий лоб. Каждый раз, когда ей хотелось поправить их, она одергивала себя, ругая за необъяснимое желание прикоснуться к нему.

Работа над этой картиной была настоящим испытанием, но, несмотря на трудности, техника нанесения краски на полотно позволяла Андрею почувствовать себя уверенно. Отказавшись от строгих контуров, они смогли сосредоточиться на передаче эмоций и атмосферы.

Смешивание цветов, по мнению Леры, было настоящим отдельным искусством: насыщенный синий, черный и пыльно-голубой создавали глубокие и многослойные оттенки, которые оживляли картину. Каждый мазок, каждый переход цвета добавлял динамику и движение, позволяя погрузиться в мир, который они создавали на полотне.

Кроме того, работа с такими цветами отлично давала понять, как важен баланс в композиции.

Она учила его, как один цвет может подчеркивать другой, создавая гармонию и контраст, что в итоге делало произведение более выразительным и запоминающимся.

А он так внимательно слушал…

Было видно, что он, как и Лера, тоже получает удовольствие от процесса. Она заметила это по его сосредоточенному взгляду.

Охватившее ее напряжение понемногу спадало, позволяя почувствовать себя немного спокойнее в обществе Шумова.

Однако она все еще слабо представляла, какие слова Андрею необходимо подобрать, чтобы растопить в ней ту обиду, что скопилась в ней подобно снежному кому.

Да и надо оно ей?

Зачем она согласилась?

Проще было выставить его и со спокойной душой поехать домой.

Разум пытался твёрдо стоять на ногах, но упрямое сердце ныло и тянулось к Андрею, будто знало то, чего не знала сама Лера.

Ну давай ещё простим его!

Нет!

Сердце в который раз проиграло в неравной борьбе хладнокровному разуму.

Один раз уже простили…

“Зачем ты пришёл? Что пытаешься доказать и кому?” — думала она, рассматривая его мужественный профиль.

Красивый…Андрей, безусловно, был красивым мужчиной. Притягательным в своей привлекательности.

А впереди целый вечер в компании с ним, который обещает быть довольно насыщенным.

Лера потянула затекшую шею, разгоняя накатывающую волнами усталость.

Нет, она не готова к разговору, не сейчас, ни через день, ни через неделю. А может и вообще никогда.

Затаённая обида душила, будто Лере на грудь положили тяжеленный булыжник.

Глаза запекло от невыплаканных и обжигающих слёз, а настроение ухнуло на уровень плинтуса, отдавая пульсирующей болью в висках.

Как ему удалось за какой-то короткий срок глубоко забраться под кожу и перевернуть все вверх дном?

Лера ещё раз с грустью вздохнула и отошла к окну.

Вся вчерашняя терапия чизкейком насмарку!

А он, между прочим, оказался невероятно вкусным. Воздушным, нежнейшим, свежайшим. Прослойка с малиной показалась Лере по-летнему вкусной, будто ягоду только собрали с куста, обработали и тут же добавили в десерт. От такой вкуснятины рецепторы во рту словно взрывались мини салютами, а если ещё это дело запить травяным чаем… ммм… ложку можно проглотить.

Глубоко задумавшись, она не услышала, как Шумов позвал её в третий раз.

Очнулась только тогда, когда его внушительная фигура тенью нависло над ней. Его тёплое дыхание коснулось шеи, вызывая россыпь волнующих мурашек по всему телу.

Не тело, а предатель…

— Лер, нам надо поговорить и все обсудить. — Андрей говорил тихо, проникновенно. — Ты же взрослый человек и должна понять, что молчанием нашу проблему не решить. — его шёпот, казалось, заполнил все пространство в небольшой мастерской.

Он старался говорить аккуратно. Воспоминание о том, как Лера метнула в него стеклянную банку из под воды, еще было свежо.

— Вот знаешь, что мне интересно, Шумов? — ответила она не оборачиваясь, стараясь скрыть дрожь в голосе. — С чего ты взял, что есть какие-то «мы»? — она перевела дыхание и через силу задала второй вопрос, который бессовестно мучал её эти дни. — А как же твоя девушка? Неужели ты считаешь нормальным то, как ты с ней поступил? Вдруг она любит тебя? — говорила так, будто ножом резала. Неизвестно кого. Себя или его…

— Потому что я не могу закрыть глаза на то, что между нами происходит. Ты нужна мне. А я нужен тебе. — от подобной самоуверенности, Лера едва удержалась от колкости. — Давай на секунду представим, что ситуация в дУше сложилась случайно. — крупные руки Андрея мягко легки на ее плечи и развернули к себе лицом. — Неужели ты думаешь, что я действительно бы занимался с Мирой тем, чем занимался, когда знал, что ты спишь за стенкой?

Лера упрямо наморщилась, упираясь взглядом в его кадык. Было в его словах что-то такое, что заставило её усомниться в том, что она видела прошлым утром…

— Хорошо. — нехотя выдавила из себя. — Допустим, на секунду я представила, что ситуация сложилась не в твою пользу. Но мне то от этого что? — внутри нестерпимо жгло из-за того, что к Андрею посмела прикоснуться другая.

Да ты ревнуешь, дорогая!

— А то, Тучка, что ты злишься. — спокойно ответил он. Горячие пальцы нежно прошлись по ее скуле. — Да, я виноват. Но я действительно думал, что это ты. И когда погас чёртов свет, — вторая рука Андрея скользнула к её пояснице. — я подумал, что тебе так легче справиться со смущением. Поэтому не спешил. Боялся тебя спугнуть. Я не отрицаю своей вины. Это ужасно. Но я привык говорить правду. Поверь мне, Лера, прошу… — последние слова прозвучали с надрывом.

Лера не удержалась и посмотрела ему в глаза.

А если все сложилось действительно так, как он говорит?

Её взгляд плавно блуждал по его лицу в надежде отыскать в его словах правду.

Откуда Шум мог знать, что пришла Мирослава? Ведь свет в ванной действительно не горел.

И получается, что…

От собственной догадки Леру слегка качнуло, но крепкие руки Андрея с лёгкостью её удержали.

Его зелёные глаза светились, как два изумруда, придавая взгляду особую глубину, наполненную ожиданием и нежностью. Словно он видел в ней нечто особенное. Венка у него на виске билась нервно и слишком часто.

В этот раз она не стала сдерживать себя. Её рука легко вспорхнула и невесомо прикоснулась к его лицу.

Андрей сразу же отреагировал на её ласку. Потерся об её руку, как ласковый зверь, и прикрыл глаза. Облегченно вздохнул.

— Я так скучал по тебе… — от его надломленного голоса, её сердце пропустило удар и сжалось от тревоги и жалости.

— Я тоже… — сдалась.

«Слабачка! Потом вновь пожалеешь!» — шептал мерзкий внутренний голосок.