– Да. Сейчас самое время рассказать, – проворчал Верф, продолжая держать руки на груди. – Где был, куда идешь, каких подлянок нам ждать от твоих новых друзей?

– Хорошо. Дайте мне поесть и отдохнуть. Вечером отправимся в путь, вот тогда и расскажу.

Он встал, собираясь пойти к костру, но не рассчитал силы и покачнулся. Гримбальд был рядом, поддержав его за руку.

– Сегодня мы точно никуда не пойдем. Мне уже лучше, а вот ты едва стоишь на ногах.

– Я справлюсь. Силы быстро вернутся. Главное уйти подальше от этой банды.

– Он прав, – согласился Верф. – Что-нибудь придумаем. Мне нельзя находиться рядом с ними.

– А если снова встретим бандитов?

– От них мало что осталось. Хотя…

Верф о чем-то задумался.

– Алмер жив и у него есть отравленные стрелы. В лес сейчас идти нельзя, – прошептал Гримбальд, усаживая его обратно.

– Он что-то говорил о пустынном наместнике, – молвил Верф, осматривая морщинистый свод над головой. – Я слышал о нем от мастеров. Хаккар управляет вторым по величине городом Сурана. Лет двадцать назад Колмар сделал его главой Красного банка.

– А еще ты говорил, что воин упоминал какую-то булаву, – заметил Гримбальд. – Наверное, он ее украл. У Хаккара большая сокровищница.

– Он точно вор. Ублюдок спер мою маску.

– Маску отрока? – с тревогой переспросил Верф. – Она может быть заговорена.

– Не думаю. Просто маска. – Грог запнулся, вспомнив, как пытался разбить ее о стальную решетку, пока сидел в заброшенной шахте. – Хотя, мне она показалась воздушной. Совсем не мешала, когда я ее носил.

– Не к добру это.

Впрочем, поделка мертвого некроманта и впрямь была бесполезна. Он носил ее, чтобы спрятать лицо, но теперь, среди друзей, этот кусок глины только мешал.

– Хорошо. Мы уйдем на север, но Теобальд с парнями последуют за нами, – в раздумьях заключил Верф. – Гримбальд не сможет долго заметать следы. Что будем делать?

– Я разберусь с Тео и компанией, – прошептал он, краем глаза наблюдая за отрядом. – Дайте только набраться сил…

– Грог, нет! Больше никаких убийств.

В ответ он тепло ему улыбнулся, но получилось не так убедительно, как хотелось. Наверное, прошлой ночью он был чересчур жесток, но какой дурак станет щадить врага в пылу битвы.

– Не бойся, Верф. Обещаю, тебе мой план понравится.

Он клятвенно приподнял руку. Охотник и прислушник переглянулись, после чего Грог с сожалением понял, что друзья ему больше не верят.

Жизнь в Готфорде всегда текла размеренно. Окруженный тремя линиями укреплений город по праву считался самым безопасным местом на Миркхолде. Анабель поняла это всего за три дня и даже стала опасаться, как бы этот тихий уголок не подавил ее тягу к путешествиям. Ползая между грядок, она монотонно дергала сорняки, попутно гадая, чем безумная еретичка вроде нее заслужила такую милость. В темно-зеленом платье, поверх которого пришлось надеть грязный передник, она напоминала горожанку. Астрид работала неподалеку, в точно таком же переднике. Даже здесь, в царстве жуков и улиток, северянка носила красивое платье с белыми ленточками. Время от времени женщина бросала на нее печальные взгляды и совсем редко заводила разговор.

Возиться в земле ей пришлось по вине Астрид. Этим утром старый плотник был не в духе. Он долго жаловался на лопнувшую пилу и нехватку денег, а когда Астрид выдала любимую поговорку его жены, едва не сбросил глупышку со стула. Наказание не заставило себя ждать. Анабель ела за общим столом только третий день, но казалось, что знает всю подноготную чудаковатой семейки. Так много однообразных жалоб, споров и рассуждений о жизни она не слышала даже от детей.

За это время ей не удалось нормально вздремнуть. Все лежанки располагались в одном помещении; в нем домочадцы трапезничали, занимались домашними делами и грызлись со скуки. У Вудберта для работы была отдельная пристройка, соединенная с домом, которую плотник гордо величал мастерской. В ней ремесленник начинал стучать и пилить задолго до рассвета. Эдвин храпел, как мирквихтт. Астрид не могла заснуть без болтовни. Она же была в центре этого хаоса, изо всех сил стараясь не сорваться.

– Ух! Наконец-то. Последняя грядка, – раздался жалобный голосок.

Анабель скупо улыбнулась. На фермах ей приходилось стоять задом кверху полдня и больше. Старый козел Гельдрейх часто отправлял ее на огороды, поближе к хозяйскому дому, откуда труднее было сбежать.

– А тебе, кажется, все равно?

– Бывало и хуже.

– Ох. Дядя Вудберт очень любит укроп. Каждый день просит добавлять его в похлебку, в кашу и даже в медовые лепешки. И все почему? Какой-то шарлатан наплел ему, будто эта трава продлевает жизнь.

Укропа на огороде и впрямь хватало, но не больше, чем на любом фермерском хозяйстве.

– С тем же успехом мог бы трескать настурцию или кервель. Все одно будет здрав столько, сколько захочет Нисмасс.

– Твой дядя собирается жить вечно?

Астрид выронила пучок сорняков. Анабель прикусила язык, отругав себя за грубость. Прозвучало не слишком вежливо.

– Он боится оставить нас одних, детка, – как всегда, беззлобно объяснила горожанка. – У него постоянно болит спина. Мы с Эдвином хотим его вылечить, да только вырастить целебные травы не можем. Одно время я пыталась разводить тимьян и лайдор, но ростки не прижились.

– Отчего ж не посадили лайдор у стены? – Она посмотрела вглубь сада, туда, где высилась старая крепостная стена. – Там есть тень даже в полдень. Нужно только поставить корыто с трубками, а на грядки набросать водорослей. Потом укрыть их сосновой корой и подливать в корыто воду. Через неделю все сгниет и саженцы прорастут.

– Ты так много знаешь об этом?

– Пустяки. На ферме любой ребенок умеет удобрять почву.

Горожанка засмеялась, прикрыв рот рукой, и тотчас отдернула грязную ладонь.

– Мы могли бы попробовать, вот только у стены растет огнелист. Его выращивает алхимик Клеймур. Он платит дяде за грядки два золотых в неделю.

Анабель отрешенно кивнула, но мысль о саженцах ее не покидала. Она вспомнила, как работала на огородах Годвина, и сколько успела узнать за те шесть лет, пока ее пользовал злобный старик. Может, в срединной долине ее и считали худшей работницей, но в городе все эти навыки чего-то да стоили.

– Вудберт хотел выращивать здесь хлебный куст или земляной орех, но, как по мне, мы живем не так уж бедно, чтобы корни лопать, – добавила Астрид, и брезгливо высунула язычок. – Дядя во всем видит последний свет. Говорит, что нам скоро есть будет нечего. Хоть бы раз чему-то порадовался.

– Ты могла бы ему помочь. Попробуй хотя бы заняться садом. Неужели тебя никто не учил выращивать целебные травы?

– У нас в Клане Ветра выращивали только сосульки, – рассмеялась Астрид, уже по обыкновению незаметно сменив тему. – Когда мы с Роландом пересекали Дунлаг, я за три месяца увидела больше растений, чем видели все члены моей семьи за жизнь.

– Ты так часто вспоминаешь о нем.

– Я его очень любила, солныш… – Женщина осеклась, вспомнив данное вчера обещание. – Северянки влюбляются один раз и на всю жизнь. Мы дольше других ищем мужчину, но когда находим, то уже не отпускаем.

– Чего это так?

– В горах ценится человек, который сможет защитить тебя от зверей и добыть мясо на охоте. За такого нужно держаться, если хочешь выжить.

Анабель кивнула. В глуши на Миркхолде было примерно так же. Хоть крестьянки и не славились разборчивостью, но всегда искали крепких мужиков. Когда-то и она была такой, мечтая о наемнике или странствующем рыцаре.

– Я слышала, что форды очень упрямы, – добавила Анабель, вспоминая себя на месте горожанки. – В любви и в битвах идут до конца.

– Да. Этого у нас не отнять. За тысячи лет даже никтам не удалось захватить Форстмард целиком. Когда приходит враг, вожди собирают не только вихтфордов и ополчение, но и воительниц.

Она с гордостью выпрямилась, держа в руках корзину. Анабель не удержалась и рассмеялась.