Норман – как доктор Эл Карлайл за десять лет до него – заключил, что Тед психически здоров. Ему просто нравится убивать. Он как охотник на оленей – преследует добычу, убивает и грузит в кузов своего пикапа. Вот только его добыча куда более ценная и труднодоступная: красивые молодые девушки.

Нельсон и Коулмен запретили Теду переписку с Кеппелом и Хэгмайером, догадавшись, что тех интересуют совершенные им преступления, а не психология серийных убийц вообще. Тед был сильно разочарован, поскольку привык считать себя экспертом на службе полиции и ФБР.

В начале мая 1987 года «Ассошиэйтед Пресс» опубликовало статью Рональда М. Холмса из Колорадо, преподавателя криминального права в Университете Луисвилля. Он утверждал, что беседовал с Тедом и тот рассказал ему в третьем лице, что, когда ему было одиннадцать лет, он изнасиловал и убил девочку, а труп выкинул в канаву возле ее дома. Также Холмс упоминал на своих семинарах, что количество жертв Теда исчисляется не десятками, а сотнями.

Этот материал привлек большое внимание на Северо-Западе, где до сих пор не могли найти похитителя и убийцу восьмилетней Энн-Мари Берр из Такомы. Берры жили по соседству от Банди, и Тед развозил в этом районе газеты. После ареста Банди в Юте в августе 1975 года он стал главным подозреваемым по этому делу. Но Тед категорически отрицал любое участие в исчезновении Энн-Мари. По его словам, он тогда был нормальным, здоровым подростком, и даже мысль о том, чтобы причинить боль человеческому существу, была ему чужда и отвратительна.

В декабре 1987-го окружной судья Дж. Кендалл Шарп отверг ходатайство Нельсон и Кулмена о новом процессе по делу Лич. По его мнению, «никто в зале суда всерьез не допускал мысли о том, что Банди может быть невменяемым».

Время поджимало, и Тед, проконсультировавшись с еще одним своим адвокатом, Дайан Вейнер, решил, что настал момент всерьез задуматься о чистосердечном признании – с единственной целью отсрочить казнь. На предварительном слушании Тед заявил, что процесс интервью займет не менее года, и еще два года он просит в качестве награды за откровенность. Кроме того, он снова пригласил на разговор Роберта Кеппела.

Адвокаты запретили Теду переписку с профайлерами, догадавшись, что тех интересуют совершенные им пре– ступления, а не психология серийных убийц. Тед был сильно разочарован.

Тед хотел поговорить об изучении серийных убийц, которым занимался Отдел поведенческих исследований.

– Не каждый осужденный по такому делу согласится говорить с агентами, – подмигнул он.

Намек был понятен.

– И даже если согласится, – продолжал Тед, – неизвестно, будет ли он полностью откровенен.

Наставляя Кеппела, словно своего студента, Тед начал излагать ему собственные взгляды на изучение серийных убийц. Он много рассуждал о «морали убийства», эмпатии к преступнику, необходимой для того, чтобы вызвать его на откровенность, о принципах ведения беседы. В конце он предложил Кеппелу выступить на его стороне на слушаниях об отсрочке исполнения приговора. Кеппел ясно дал понять, что участвовать в этом не собирается.

Весной 1988 года на выборах губернатора во Флориде победил республиканец Боб Мартинес. Однако на участь Теда это никак не повлияло. Мартинес, как и его предшественник, был решительно настроен предать Банди казни. Тед написал письмо своему адвокату Полли Нельсон, требуя, чтобы она подала новое ходатайство об отсрочке исполнения в обмен на полное признание. Нельсон прилетела из Вашингтона к нему во Флориду, чтобы «послушать, как это признание будет звучать».

Банди начал с того, что отказался обсуждать преступления, совершенные им во Флориде, – якобы ради людей, убежденных в его невиновности. Речь шла о жене Банди, Кэрол Энн Бун. Он не хотел разочаровывать ее и давать ей понять, насколько сильно она обманута. Кэрол Энн регулярно навещала его в камере смертников (и даже проносила наркотики – их приходилось прятать во влагалище, а Тед уносил их к себе в камеру в прямой кишке) – и занималась с ним сексом. Это было возможно, если заплатить охраннику двадцать пять долларов. Все обитатели отделения смертников скидывались по пять баксов, а потом бросали монетку, и тот, кто выигрывал, получал возможность «взрослого» свидания прямо в коридоре. Именно так была зачата их с Банди дочь.

Нельсон спросила Банди, правда ли то, что на его счету не десятки, а сотни жертв. Тед, помявшись, сказал, что их было тридцать пять. Про девушку-автостопщицу в Айдахо он помнил, что дважды бил ее по голове монтировкой, поскольку тогда еще не овладел своим «фирменным» ударом, и после первого она пришла в себя. Он высадил ее на обочине в глухом месте, заставил раздеться и встать на четвереньки. После этого Банди сфотографировал ее на «Полароид».

– Где же эти фотографии? – поинтересовалась Нельсон, и Банди поведал ей шокирующую правду.

Сразу после первого ареста в Юте, когда его, сфотографировав и оформив, отпустили домой из участка, он уничтожил всю свою коллекцию полароидных снимков жертв. Коллекция была большая, и Теду было очень жаль лишиться ее, но он чувствовал, что земля горит у него под ногами.

Он задушил девушку, насилуя ее анально. Перед этим он обещал, что отпустит ее, но быстро сообразил, что жертва сможет впоследствии его опознать. Труп он оттащил в заросли, а на следующий день вернулся на то же место, чтобы сделать еще фотографии и расчленить тело.

Нельсон была потрясена яростной мизогинией Банди. Он не испытывал никакого сочувствия к той жертве. При этом Тед вовсе не хотел шокировать своего адвоката. Он лишь получал садистское наслаждение от того, что наконец-то имеет возможность рассказать эту историю во всех деталях. Убийства были достижением всей его жизни. А воспоминания о них – свидетельством его мастерства, ловкости и удачливости.

В июле суд одиннадцатого округа подтвердил решение судьи Шарпа. В ноябре Нельсон и Коулмен подали ходатайство в Верховный суд США. Это была последняя надежда Банди. Но и она пошла прахом, когда 17 января 1989 года Верховный суд отказал в отсрочке – лишив адвокатов возможности дальнейших маневров. В полдень того же дня губернатор Мартинес подписал последнее распоряжение о смертной казни для Теда Банди. Ему оставалось жить всего неделю.

Дайан Вейнер, представлявшая интересы Банди по гражданским делам, позвонила Кеппелу в Сиэтл спросить, согласится ли он прилететь и выслушать «последние признания» Теда. Свидание было назначено на 20 января.

За сохранение Банди жизни взялись бороться психологи и психиатры, в том числе консультант и друг Кеппела доктор Либерт. Он даже выступил по телевидению с предложением перевести Банди в Вашингтон, в тюрьму Вала-Вала, где его будут изучать и обследовать. Если бы Банди десять лет назад согласился на досудебную сделку, которую предлагал ему прокурор по делу «Хи Омега» Ларри Симпсон, такой исследовательский проект был бы вполне возможен, а Теду не грозило бы скорое свидание со «Стариной Спарки», то есть электрическим стулом.

Помимо возмущения общественности, жаждавшей казни Банди, было еще два обстоятельства, препятствовавших его планам. После стольких лет лжи и уверток кредит доверия к Теду был исчерпан. Понимая это, он обещал указать, где находятся останки его жертв. Те, что уже были обнаружены близ Иссакуа и Тейлор-Маунтин, автоматически исключались. Но за прошедшие пятнадцать лет почвы наверняка сместились, кости могли истлеть или уйти глубоко под поверхность земли. Следовало учесть и сезон: в январе лесистая местность, в которой Банди предпочитал избавляться от трупов, наверняка была покрыта снегом и льдом. Никакой поисковой группе не удалось бы найти останки с вечера пятницы 20 января, когда Банди начал говорить, до утра вторника 24 января, на которое была назначена казнь.

Кеппел ехал на встречу без особых ожиданий. В отличие от спокойных бесед, которые проходили между ними в 1988-м, на этот раз в допросной царила обстановка сильного стресса. Банди настоял, чтобы Дайан Вейнер присутствовала при разговоре, и она сидела рядом с Кеппелом и Биллом Хэгмайером, а Банди с охранниками – по другую сторону плексигласовой перегородки.