— И ничего не вижу смешного! — Хмуро глянула на меня Вика. И, видимо решив, что «пусть будет, как будет», спросила. — Ну что, кланяемся и закругляемся?
Однако у «достопочтимой публики» на сей счёт было иное мнение. Которое она и озвучила громкими выкриками.
— Про девок давай! — Безапелляционно потребовали у нас. — Давай про наших девок!
Не желая расходиться после «понизившей градус» песни, толпа вначале несмело, а потом всё громче и громче зароптала и, хлопая в ладоши, заревела.
— Самая, самая, самая красивая…опа!
Не ожидавшие такого внезапного и, прямо скажем, немножко неожиданного «влияния искусства на массы», мы растерянно посмотрели друг на друга.
Так как песенка эта, из-за этого самого, завершающего последний припев слова казалась несколько… фривольной, что ли.
Мы дружно перевели взгляд на «царскую ложу». Но, сидящий рядом с «небожителями» директор, широко раскрыл глаза и, дистанцируясь от принятия решения, пожал плечами.
Мол, «вы эту кашу заварили — сами теперь и расхлёбывайте».
И, наконец, видимо пришедший в благодушное настроение Борис Николаевич, разрешающе махнул рукой. И, дабы ни у кого не возникло сомнений, встал и громко скомандовал.
— Ну, раз народ хочет… Давайте уж… Про наших, самых красивых в мире, девушек!
Надувшийся от переполнявших его чувств и почему-то раскрасневшийся товарищ Мячиков лишь поперхнулся.
Телевизионщики, возле которых то и дело мелькала московская гостья, взяли крупным планом лицо хозяина города. Вторая и третя камера одновременно снимали нас и беснующуюся толпу.
А Сергей, так как согласие сверху было получено, хлопнул в ладоши.
— Работаем!
С облегчением, оттого что все, наконец, определились, мы дождались окончания Оксаниного «щёлк-щёлк-щёлк» палочками и дружно грянули.
Мы девчёнки из простых
Без серёжек золотых…
Звонко запели наши девушки, а сумевшая настоять на своём довольная публика, радостно пустилась в пляс.
Пройдясь, по всем, вызывающим зависть остального мира, частям тела наших отечественных красавиц, мы, наконец исполнили завершающий и так понравившийся простым советским людям припев.
Танцуй Россия! И плачь Европа!
У наших девушек самая, самая, самая
Красивая…опа!
В лучших традиция западных шоуменов, мы дали толпе как следует проораться. Для чего все, кроме Оксаны перестали играть. И, под громкие звуки большого барабана, люди, громко и радостно проскандировали последние строчки.
Потом мы спели припев ещё раз и, в наступившей за этим звенящей тишине, отложили в сторону инструменты и снова поклонились.
Тут, как понимаю, решивший пресечь это безобразие и, как и положено умному и дальновидному политику, желающий лишний раз отметится в людской памяти, Борис Николаевич встал с места и прошествовал к микрофону.
Благо, крыльцо Дома Офицеров не было настоящей сценой и главе города пришлось просто поднятья по ступенькам.
За ним тут же устремился директор Семён Яковлевич и — вот уж без кого точно бы смогли обойтись! — вездесущий товарищ Мячиков.
— Благодарю вас, за столь тёплый приём, оказанный нашему молодому и такому талантливому коллективу. — Начал вещать в микрофон Борис Николаевич. И, беззастенчиво перетягивая одеяло на себя и начавший стричь купоны не отходя от кассы, продолжил. — Как видите, администрация города Свердловска неустанно заботится о досуге и хорошем настроении своих граждан. Но, раз уж так выпало, что этот замечательный день, день Советской Космонавтики, выпал на среду, а завтра всем нам нужно работать, то, наверное, давайте на сегодня закончим. А мы, руководство города и творческий коллектив Свердловского Дома Офицеров, в свою очередь обещаем, что повторим концерт Первого Мая. В не менее славный и важный для всего советского народа, День Международной Солидарности Трудящихся!
Окончательно убедившийся, что «кина больше не будет» и, чего греха таить, изрядно подуставший от подпевания и танцев народ, начал потихоньку рассасываться.
А глава города, обернувшись к нам, похвалил.
— Молодцы! Такие хорошие и, главное, нужные песни играете!
После чего пожал руки мужской части нашего коллектива и расцеловал в щёчки девичью.
Видя такое дело, Семён Яковлевич и приснопамятный товарищ Мячиков, так же последовали его примеру.
— Поздравляю! Отличное начало. — Заулыбался директор ДОФа.
И парторг с телевидения тоже присоединился к нему.
— А что, как считаешь, Семён Яковлевич? — Обратился к Стрелочникову мой а, скорее, теперь уже «наш» высокий покровитель. — Заслужили артисты награду? По комсомольской, — тут Борис Николаевич окинув внимательным взглядом довольно взросло выглядевших на нашем, с Верой и Оксаной фоне, остальную часть ансамбля, — и партийной линии?
— Безусловно, Борис Николаевич! — Горячё заверил партаппаратчика директор. И грамоты дадим, и премии обязательно выпишем!
— Вот и славно! — Заулыбался глава города. А затем, потирая руки, неожиданно то ли спросил а, скорее, даже предложил или скомандовал. — Ну что? А теперь по маленькой? — И, видя смущение на всех, окружающих его лицах, благодушно заверил. — По чуть-чуть и чисто символически. А то ведь, такой успех, да не отметить… Большой грех, понимаешь…
Желающих возразить а, тем более отказаться, вполне закономерно, не нашлось.
Семён Яковлевич тут же отдал распоряжение работникам ДОФа. А немного обеспокоенный целостностью и сохранностью вверенной ему аппаратуры Сергей, подробно проинструктировал работяг, что, куда и, главное «как», ставить.
После чего мы загрузились в машины и поехали в ресторан.
Места в горкомовских Волгах для нас, естественно, не нашлось. Но, по команде одного из помощников Бориса Николаевича и с помощью нашей доблестной, и всегда готовой прийти на помощь гражданам милиции эта, проблема разрешилась, словно по мановению волшебной палочки.
Мы вдевятером разместились в служебных УАЗиках. А, не пожелавшие пропускать такое ответственное мероприятие Юля и вездесущий товарищ мячиков, «сели на хвост», забравшись в личные жигули Семёна Яковлевича.
Таким образом, уже через пять минут (а что вы хотите, центр города всё-таки), мы остановились… нет, не угадали. Не у какого-нибудь ресторана, в которых, несмотря на будний день, могло и не оказаться свободных мест. А у горкомовской столовой.
И, в самом деле… Негоже партийной элите «принимать на грудь» в местах общественного пользования. Да и, безболезненно и без инцидентов размесить такую ораву — для администрации заведения тот ещё геморрой.
Так что, мы вошли в уютное и пустующее место «для своих». И с удивление обнаружили, что работники кухни уже сдвинули столики, организовав один большой, общий стол.
Как по мановению волшебной палочки, появилась еда и напитки и мы, несколько ошарашенные таким неожиданно тёплым приёмом, заняли предназначенные для нас места.
Народ немного робел. Да, чего греха таить, я тоже, несмотря на знакомство с главой города и недавнее пребывание у него в гостях, тоже чувствовал себя не в своей тарелке.
Официантов, как понимаю, в этом заведении предусмотрено не было. Так что, эту функцию взяли на себя представители общепитовского руководства. А директор столовой лично взял на себя обязанности сомелье. Если, конечно, это слово применимо к человеку, наливающего большому боссу простую русскую водку.
Но, несмотря на, казавшуюся на первый взгляд, «спонтанность» решения, видно было, что подобные мероприятия здесь не в диковинку.
Да и, происходило всё, на мой взгляд, достаточно скромно. Во всяком случае, никакого разухабисто-купеческого разгула не было.
Так… Заехали люди после трудового дня. Выпить по маленькой, отметить-поговорить. А, заодно, и порешать кое-какие назревшие вопросы.
Произнеся первый тост за нас, Борис Николаевич погрузился в разговор с директором ДОФа. То и дело о чём-то советуясь с устроившимися неподалёку помощниками и напряжённо раздумывая.
