— Ну что, готов? — Доставая из наплечной кобуры «макаров» спросил Василий.

— Может не надо? — Погладив, уютно уместившийся под мышкой свой, осторожно промямлил я.

— В смысле? — Удивлённо вытаращился на меня капитан. И, едва не покрутил пальцем у виска. — Ты что, голыми руками его брать собрался?

— Да, мне кажется, он не остановится. — Пожав плечами, озвучил интуитивное предположения я. — А, скорей всего, сменит направление и, перепрыгнув через забор, ломанётся к соседям. — Я иронично посмотрел на «брата по оружию» и ехидно полюбопытствовал. — И что, вправду стрелять будешь?

— Хрен с тобой, золотая рыбка. — Убирая ствол в кобуру, неохотно согласился Вася. — Тут и вправду, народу столько, что шмальни я нечаянно — и большой беды не оберёшься.

Отговорил я Василия от угрозы применения оружия я по двум причинам. Во-первых, всё-равно беглецу нужно будет преодолевать препятствие в виде этого самого покосившегося забора. Ну и, не малую роль сыграла моя стопроцентная уверенность, что догнать его я смогу в любом случае.

Причём, сделаю это безо всякого труда и, в общем-то, не особо напрягаясь.

Да, хлопчик он молодой, резвый и к тому же, превосходящий меня по габаритам. Но то, как он двигался, ясно давало понять, что вашему покорному слуге он совсем не соперник.

В общем, я дождался момента, когда нашему беглецу пришло время перепрыгивать через это самый забор и приготовился к атаке. Подсознательно рассчитав траекторию и выбирая момент, когда его тушка будет в наивысшей точке и, на сотую долю секунды поправ законы гравитации, «зависнет» в пространстве.

Согласно задумке, я собирался врезаться в убегающего, сбив его в полёте и, ошарашив, взять тёпленьким. Но действительность сыграла с нами обоими, не так, чтобы совсем уже злую но, весьма неожиданную шутку.

Несущийся во весь опор Миня, схватился обеими руками за верхние концы заостренных штакетин и, взметнул своё бренное тело вверх. Чтобы, перемахнув через преграду, приземлится на ноги (как думал он) и продолжать улепётывать во все лопатки.

Или же, как предполагал я, быть остановленным моим мужественным броском, прерывающим «полёт» свободолюбивого сокола, со всеми вытекающими последствиями.

Но, увы… Ни его, ни моим планам не было суждено сбыться. Во всяком случае, так как они виделись в голове каждого из участников свернувшей немножко в другое русло сцены. Что ещё раз, и весьма и весьма наглядно, подтвердило хорошо всем известную истину, «человек предполагает — а Создатель располагает».

Изрядно подгнившие доски забора не выдержали и, сломавшись, сбили цыганёнка с траектории. И, потеряв точку опоры он, вместо того, чтобы лихо преодолеть эту досадную помеху на пути к свободе, шмякнулся вниз, тряпичной куклой повиснув на жалобно скрипнувшем но, пока ещё на сдавшем позиции, ограждении.

Ну а я, бывший на взводе и, если можно так выразиться, «бивший копытом», тоже взвился в воздух. Но, так как «место встречи», как оказалось «изменилось» само-собой, то, не налетев атакуемого, я продолжил двигаться по заданному подкоркой головного мозга вектору и, вполне закономерно, просвистел мимо.

Прелетев лишние и совсем не предусмотренные «хитромудрым планом» пару метров, я приземлился на ноги, оставив намеченную жертву за спиной.

А Миня, сообразив, что чуть не попал в засаду, матерясь и что-то выкрикивая (наверное «страшные цыганские проклятия») перевалился назад и, слегка прихрамывая но, с постепенно всё больше и больше набирая скорость, рванул в противоположную от меня сторону.

Где замер в засаде слегка охуевший (то есть, простите, неимоверно удивлённый столь бурно и непредсказуемо развивающимися событиями) Вася.

— Стой, сука! Стрелять буду! — Схватился капитан за кобуру скрытого ношения, в которую, по моему самонадеянному совету, поторопился спрятать табельное оружие.

Но эта угроза не возымела никакого действия на потерявшего голову от страха малолеку. А только придало ему скорости, и он удвоив усилия, припустил с не ожидаемой и весьма завидной мощью.

Когда Миня пробегал мимо бравого капитана, тот, оставив в покое плотно упакованный в застёгнутую на клапан кобуру пистолет, попытался исправить мою оплошность. И, навалившись грудью на забор, протянул руки поверх штакетника, стараясь схватить беглеца за одежду.

Для чего надавил корпусом на ограду и тут… решивший, что лучше находится с преследуемым, так сказать, «под одну сторону баррикад», преодолеть хлипкое препятствие решил я.

И, надо же было такому совпасть, что Васин напор и мои усилия совпали во времени и пространстве. И злосчастный «ветеран охранной службы», верой и правдой служивший не одному поколению хозяев, не выдержал и зашатавшись, начал крениться вниз.

Впрочем, состояние неопределённости длилось совсем недолго и, в конце-концов, забор рухнул. Вася, как и положено, давивший грудью, оказался сверху. А вот успевший таки перемахнуть я, правда частично но, всё-таки был придавлен утяжелённой немаленьким весом капитана оградой.

— Блядь! — Смачно и, что главное, к месту и очень даже по делу, выругался Василий.

«Хрусь» — Подтвердил забор, ознаменовывая окончание карьеры.

— Сука-а! — Ни кому конкретно не обращаясь, уведомил индифферентное к происходящему пространство я.

Причём первое, о чём подумал, это сохранность собственной одежды.

«Мещанство»! — С обличительным негодованием скажете вы. И, наверное, отчасти будете правы.

Но, когда единственные приличные брюки извазюканы в земле, а пальто явно придётся сдавать в химчистку, хорошее воспитание и пресловутая верность долгу, сами-собой отходят на второй план.

Ибо на штаны и услуги мастеров бытового обслуживания попросту нету денег.

Наконец с чёрными, от соприкосновения с размокшей почвой и сочащейся из полученной в процессе падения царапиной руками кровью, Вася кое-как поднялся. И, неверяще глядя на испачканные ладони, мучительно раздумывал, стоит ли, окончательно изгваздывая пиджак и рубашку, лапать кобуру.

Я, мысленно распрощавшись с верхней одеждой, поелозил, переворачиваясь на спину. И, помогая себе коленом, чуть приподнял, оказавшимся довольно-таки тяжёлым, придавивший меня забор. Затем, покряхтывая оценил диспозицию и смачно сплюнул.

Миня за это время успел отмахать метров двадцать и я, стиснув зубы, бросился наконец в погоню.

Лучше ведь поздно, чем никогда, правильно? Да и, вывазюканная в мокрой земле одежда (у меня) и маленькая ранка (у Васи) вряд ли послужат оправданием в глазах того же борова. И, позволь мы уйти этому быстрому и, что греха таить, везучему малолетке, не миновать нам начальственных пиздюлей. (То есть, простите, строгого и вполне заслуженного выговора и возможно, даже неуставной угрозы занесения оного в грудную клетку).

А наши вчерашние подвиги будут забыты, словно их никода и не было. УАЗик, надеюсь, не отберут. Но рассчитывать на благосклонность руководства, в ближайшее время, вряд ли получится.

Разве что, завтра или, в крайнем случае, после завтра, мы предотвратим покушение на Генерального Секретаря или совершим что-нибудь ещё более невероятное.

Короче, пиздец (то есть, простите за мой французский, неблагосклонность начальства) приближался с огромной скоростью и был вполне себе конкретным.

Выпрямившимся во весь рост и нагло щерящимся довольной и глумливой ухмылкой. При этом он радостно поигрывал воображаемой баночкой вазелина и тонко намекал на толстые и совсем неприятные для нас с Василием обстоятельства.

Пожалев товарища, которому досталось чуточку сильнее, чем мне, я вытащил из кармана носовой платок и кинул капитану.

— Держи! Руки вытри! — Крикнул я на бегу и помчался за уже улепётывавшем по соседнему участку Миней.

Перемахнув очередной забор, к счастью, с честью выдержавший испытание мной и цыганёнком, я обнаружил, что на меня, злобно рыча и заливисто лая хочет бросится, беспрепятственно пропустившая беглеца, дворовая собака.

— Р-р-р-гав! — Проявила она недвусмысленное недружелюбие.