Аще который христианин принесет елей в капище языческое, или в синагогу иудейскую, в их праздники, или возжжет свещу: да будет отлучен от общения церковного.

(Ап. 7, 64, 70; Трул. 11, 94; Анкир. 7, 24; Антиох. 1; Лаодик. 29, 37, 38, 39; Карф. 21).

Это правило является дополнением к 70-му Ап. правилу. Апостол Павел ясно проповедует, что не может быть ничего общего у праведности с беззаконием, у света с тьмою, или у верного с неверным (2 Кор. 6:14, 15). Об осуждении за религиозное общение христиан с иудеями уже достаточно сказано в толкованиях 7-го, 64-го и 70-го Ап. правил. Если христианин не смеет иметь никакого религиозного общения с иудеями, которые, во всяком случае, почитают Моисея и пророков и которые являются членами ветхозаветной церкви, то тем более он не должен иметь ни малейшего общения с язычниками, не знающими Бога. В силу этого, данное правило предписывает лишать церковного общения каждого христианина, приходящего с религиозными приношениями в места, называемые у язычников святилищами, и дающего в знак благоговения в дни языческих праздников елей и свечи. Языческий храм, не говоря уже о проповедуемом в нем религиозном учении, не имеющем ничего общего с христианским учением, являлся, кроме того, средоточием всего самого безнравственного, что только можно было себе представить. Культ Афродиты, особенно распространенный вследствие своей безнравственности во время появления христианства, дает ясное представление о том, чем был языческий храм, в котором этот культ господствовал. Величайшею распущенностью сопровождались даже и в храмах главные языческие праздники, каков, напр., праздник в честь Димитры в Элевзине. Куртизан Луциан упоминает об одной позорной похвале педерастии, что произносилось в форме речи в храмах во время большого праздника. Невинная молодежь слушала в храмах, как религиозное поучение, все, что могло быть самого дурного и постыдного в смысле полового наслаждения. А так как половое наслаждение составляло часть культа, то никто не стеснялся пользоваться храмом для удовлетворения этого наслаждения. Храмы служили главным образом местом для любовных интриг и, как говорит Минуций Феликс, блуд в языческих храмах развивался свободнее, чем в открытых публичных домах. Хорошо известно также, какую роль играло вино, особенно на праздник Диониса, когда считалось, что более всего угоден божеству тот, кто больше всех выпьет [308].

После этого краткого описания языческого храма и языческих праздников станет вполне понятным, какого осуждения достоин был христианин, вступающий в религиозное общение с язычниками, и насколько заслуживал он наказания отлучением его от церковного общения. Подробно говорят об этом и Апостольские постановления (II, 61, 62).

Аще кто из причта, или мирянин, из святыя церкви похитит воск, или елей: да будет отлучен от общения церковного, и пятерицею да приложит к тому, что взял.

(Ап. 25, 38, 73; Антиох. 25; Двукр. 10; Григория Нис. 8).

О духовных лицах, присваивающих себе то, что составляет собственность другого лица, и о наказании за подобную кражу говорилось в толковании 25-го Ап. правила. В этом правиле речь идет о краже другого рода, а именно о краже того, что составляет собственность церкви и, следовательно, является священною вещью, почему и кража подобного рода называется святотатством (ίεροσυλία, sacrilegium), и совершивший ее, будь то мирянин или лицо, принадлежащее к клиру, строго наказывается отлучением от церковного общения, причем обязан вернуть присвоенное в количестве, в пять раз большем. В этом правиле упоминается особо о присвоенном кем-либо из церкви воске и елее. Об употреблении еще во времена Апостолов воска и елея для освещения мест, в которых совершалось богослужение, свидетельствуют нам сами Апостолы, остававшиеся до полуночи в своих священных собраниях (Деян. 20:7, 8); об этом свидетельствуют нам и Апостольские постановления (V, 19; VIII, 5) [309]. Воск и елей приносились обыкновенно верными из усердия, как их дар церкви, и становились ее собственностью, считаясь, помимо своего назначения, священным предметом уже потому, что были принесены в церковь (ή γάρ πρός τον τού θεού ναόν προσαγωγή τούτων άγιάζει αύτά), как говорит Зонара в толковании этого правила [310]. О краже священных предметов из церкви говорят нам отцы церкви древнейшего периода [311]. В IX веке, так называемый, Двукратный Константинопольский Собор был вынужден 10-м своим правилом усилить наказание за святотатство.

Сосуд златый, или сребряный освященный, или завесу, никто же да не присвоит на свое употребление. Беззаконно бо есть. Аще же кто в сем усмотрен будет: да накажется отлучением.

(Ап. 25, 38, 72; Двукр. 10; Григория Нис. 8; Кирилла Алекс. 2).

Это правило находится в связи с 72-м Ап. правилом и предписывает отлучать от церковного общения каждого, взявшего что-либо из церкви для своего домашнего употребления, называя такой поступок беззаконным делом (παράνομον). Упоминаемые в этом правиле предметы предназначались для евхаристийной жертвы, были освящены и хранились всегда в самой церкви, в особо назначенном для них месте, названном впоследствии σκευοφυλακεΐον [312]. Таким образом брать эти священные предметы из церкви и употреблять их для домашнего обихода значило осквернять святыню и совершать святотатство (ίεροσυλία). Этим и объясняется строгость наказания, которому подвергается совершивший такое святотатство. Впрочем, бывали примеры в самые древние времена, что некоторые епископы брали из церкви все, что в ней было самого драгоценного, даже священные сосуды, и обращали их в деньги, когда являлась потребность накормить голодных или выкупить пленных [313]. Это были дела милосердия, заповеданные Самим Богом, и к ним не может быть применимо ни это Ап. правило, ни другие подобные ему.

Епископ, от людей вероятия достойных обвиняемый в чем либо, необходимо сам должен быть призван епископами; и аще предстанет и признается, или обличен будет: да определится епитимия. Аще же зван быв, не послушает: да позовется вторично чрез посылаемых к нему двух епископов. Аще же и тако не послушает: да позовется и в третий раз чрез двух посылаемых к нему епископов. Аще же и сего не уважая, не предстанет: собор, по благоусмотрению своему, да произнесет о нем решение, да не мнится выгоду имети, бегая от суда.

(Ап. 34, 37, 75; II Всел. 6; IV Всел. 9, 17, 19, 21; Трул. 8; Антиох. 14, 15, 20; Лаод. 40; Сердик. 4; Карф. 8, 10, 11, 12, 15, 18, 19, 59, 104, 107, 128, 129, 130, 132; Двукр. 13; Феофила Алекс. 9).

Церковный суд по своему существу является выражением полномочия власти, данной Иисусом Христом Своей церкви (Мф. 18:15-17). На основании этого полномочия церковная власть расследует и обсуждает в границах церковного ведения поступки всех членов церковного общества. Непосредственными орудиями и всегдашними представителями церковного суда должны быть в силу этого те, которые являются носителями этого полномочия церковной власти, а именно предстоятели и управители церквей. Их право суда в церковных вопросах само собою проистекает из священнопастырской их власти, принадлежащей им в церкви по божественному установлению. Что власть эта, имеющая право суда, всегда действовала в церкви Христовой в смысле полномочия, данного Иисусом Христом церкви, — свидетельствуют о том, прежде всего послания ап. Павла к Тимофею и к Титу. Из этих посланий ясно видно, что Тимофею и Титу, как верховным представителям и управителям подведомственных им церквей, т. е. как епископам, первому – ефесскому, и второму — критскому, принадлежало с самого начала, вместе с верховной начальственной властью, право надзора и суда над всеми, вверенными их пастырскому попечению, особенно над подчиненным клиром, причем это наблюдение и суд они производили по правилам, уже установленным божественным правом. Таким образом, епископы являются главными исполнителями судебной власти в церкви. Передавая своим Апостолам власть судить «братьев», Основатель церкви показал тем самым, что власть суда должна принадлежать в церкви только тем лицам, которые являются преемниками Апостолов, а именно епископам. В силу этого правила и говорят только о епископах, как о судьях в каждом спорном деле, возникающем среди членов церкви (I Всел. 5). Признавая за епископами эту власть во всей полноте и исключительности, правила угрожают строгим наказанием всякому, обращающемуся, помимо надлежащего епископа, к другому суду (II Всел. 6; Карф. 15, 104), который, из кого бы он в церкви ни состоял, называется в правилах беззаконным и недействительным, раз действует независимо от епископа (Двукр. 13; Карф. 10, 11). Эту свою власть епископы исполняют или лично в своих епархиях, когда дело касается подведомственного им клира или паствы (IV Всел. 8; Карф. 15), или же соборно, судом епископов, когда дело идет о вопросе, выходящем за границы епархиальной юрисдикции (Ап. 37). Об особенной власти суда, принадлежащего епископам, говорится в толкованиях правил Карфагенского Собора. В данном (74) правиле речь идет о суде над самими епископами.