Епископ, или пресвитер, или диакон, игре и пиянству преданный, или да престанет, или да будет извержен.

(Ап. 43, 54; Трул. 9, 50; VII Всел. 22; Лаод. 24, 55; Карф. 40, 60).

Иподиакон, или чтец, или певец, подобное творящий, или да престанет, или да будет отлучен. Такожде и миряне.

(Ап. 42, 54; Трул. 9, 50; VII Всел. 22; Лаод. 24, 55; Карф. 40, 60).

Оба эти правила (42 и 43) говорят об одном и том же предмете, а именно — воспрещают игру и пьянство, и буде лица, предающиеся этому, останутся упорными и после надлежащего увещания со стороны старших, правила предписывают извергнуть их из священного сана, если то будут священнослужители, а если только церковнослужители или миряне, — отлучить от св. причащения. Что касается церковнослужителей, то таковые предварительно лишались занимаемой ими в церкви службы и отлучались (от св. причащения) после того, как перестали быть иподиаконами, чтецами или певцами.

Под игрой, упомянутой в этих правилах и обозначенной в оригинале словом χύβοις (alea) [220], нужно разуметь всякого рода азартную игру (в наше время преимущественно игра в карты), при которой вообще человек стремится отнять от другого как можно больше денег, или же сам обрекает на гибель как свое имущество, так и имущество своей семьи. Это своего рода кража, и как за кражу 25-е Ап. правило предписывает извержение духовного лица, уличенного в ней, так точно и 42-е Ап. правило предписывает извержение всякого наклонного к азартной игре.

Такому же наказанию подвергает правило и за пьянство. Еще в Ветхом Завете Бог заповедал Аарону, чтобы он и сыновья его остерегались вина и крепких напитков, и чтобы это постановление было вечным из рода в род (Лев. 10:9). В Новом Завете неоднократно заповедуется духовному лицу не быть пьяницей (1 Тим. 3:3, 8; Тит. 1:7). Умеренное употребление вина не возбраняется духовному лицу (Ап. 51 пр.), но, объясняя предписания Св. Писания, правило строго воспрещает употреблять вино и крепкие напитки свыше меры, до опьянения. Если предписание церкви повелевает наблюдать прежде всего за тем, чтобы вступающий в клир не имел пристрастия к вину (1 Тим. 3:8) и не был расположен к дрязгам и ссорам, проистекающим от пьянства [221], то естественно, что человек, склонный к пьянству, не должен быть никоим образом терпим в клире. Относительно мирян — пьяниц ап. Павел говорит, что таковые царства Божьего не наследуют (1 Кор. 6:10; Гал. 5:21); у духовных же лиц пьянство является не только пороком, но преступлением святыни [222], оскорбляющим Божие величие, оскорбляющим и унижающим самую священническую службу, которая у пьяного священника, или же склонного к пьянству перестает быть разумной службой, как называет ее ап. Павел в своем послании к Римлянам (12:1). Даже и умеренное употребление вина и крепких напитков без особой к тому нужды осуждается церковью как порок, показывающий, что священник не следит за собой, сколько того требует высота его служения [223], и возбуждает у других сомнение относительно своего образа жизни [224]. Правила своими предписаниями настолько стремятся охранить духовных лиц от этого страшного и отвратительного порока (пьянства), что воспрещают даже им, как преступление, посещение без особой нужды корчмы, о чем, между прочим, говорит и 54-е Ап. правило. Этим объясняется строгость этих (42 и 43) правил относительно священнослужителей и церковнослужителей, склонных к пьянству. Для того чтобы верные миряне, являющиеся живыми членами тела церкви, царственным священством, святым народом (1 Пет. 2:9), сохранили себя в чистоте от этого отвратительного порока, правило упоминает и о них.

Епископ, или пресвитер, или диакон, лихвы требующий от должников, или да престанет, или да будет извержен.

(I Всел. 17; Трул. 10; Лаод. 4; Карф. 5, 16; Василия Вел. 14; Григория Нис. 6).

Ростовщичество изображается в правилах как стремление к корысти и отвратительному любостяжанию (I Всел. 17), т. е. как действие, происходящее из одного источника с кражею и вообще всяким незаконным способом приобретения денег. В Ветхом Завете воспрещается избранному народу давать в рост деньги или пищу (Исх. 22:25; Лев. 25:36; Втор. 23:19; Иез. 18:8; 22:12) и говорится, что «праведник серебра своего не отдает в рост и не приниает даров против невинного» (Пс. 14:5). В Новом Завете Иисус Христос повторяет это, и утверждает старый закон для христиан (Мф. 5:42; Лк. 6:30, 34-35). Если божественный закон осуждает ростовщичество вообще, то тем большее значение должен иметь этот закон для самого учителя закона, для духовного лица. О ростовщичестве мы говорим в толковании параллельных правил. Здесь же следует только заметить в связи с 16-м правилом Карфагенского Собора, что духовному лицу не только не возбраняется давать деньги в заем, но такой поступок его заслуживает похвалы, показывая в нем сострадательное сердце по отношению к нуждающимся; но оно должно делать это без всякого расчета и принимать назад не более того, что дало в займы, так как в противном случае оно становится ростовщиком, не взирая на количество полученного им сверх долга, т. е. не взирая на большую или меньшую прибыль. В этом смысле и необходимо понимать слова этого (44) правила, которым осуждается каждое духовное лицо, требующее процентов со своего должника. Строгость наказания, налагаемого этим правилом, объясняется тем, что взимание процентов за занятые деньги считается в отношении духовных лиц равносильным краже и всякому другому незаконному приобретению [225].

Епископ, или пресвитер, или диакон, с еретиками молившийся токмо, да будет отлучен. Аще же позволит им действовать что либо, яко служителям церкви: да будет извержен.

(Ап. 10, 11, 46, 64; III Всел. 2, 4; Лаод. 6, 9, 32, 33, 34, 37; Тимофея Алекс. 9).

О том, кто называется еретиком, и что такое ересь, говорится в толковании 1-го правила Василия Великого. 10-е Ап. правило, как мы видели, воспрещает молиться даже и дома с отлученным от церковного общения и налагает отлучение на каждого, имеющего молитвенное общение с отлученным. К отлученным от церковного общения, естественно, должны принадлежать и все еретики, в силу чего является последовательным воспрещение всякому православному молитвенного общения с ними. Тем строже должно быть воспрещено подобное общение духовным лицам, обязанным служить примером для остальных верных в охранении чистоты верования, не оскверненного никаким ложным учением. Под молитвенным общением, или как говорится в правиле, συνευξάμενος μόνον («который только будет молиться»), по словам Вальсамона в толковании этого правила, нужно разуметь не только воспрещение епископу и остальным клирикам молиться в церкви вместе с еретиками, так как за это они уже подлежат извержению по 46-му Ап. правилу, как и за допущение еретиков к совершению чего-либо в качестве клириков; но слова συνευξάμενος μόνον нужно разуметь в смысле «имеющего просто общение» (άπλώς κοινωνήσαι) и «снисходительно смотрящего на молитву еретика» (ήμερώτερον διατεθήναι επί τή εύχή τού αίρετικού), ибо от таковых, как достойных отвращения, нужно уклоняться. Поэтому, понимая таким образом смысл этих слов, Апостольское правило считает достаточным наказанием одно отлучение [226]. Совсем другой оборот принимает дело, когда православное духовное лицо допустит какого-либо известного еретика служить в церкви, и вообще признает его настоящим священнослужителем или церковнослужителем. В таком случае данное духовное лицо становится недостойным священной службы и, по предписанию этого правила, должно быть извержено из священного сана. То же самое предписывается как Апостольскими постановлениями (VI, 16. 18), так и многими другими правилами, и таково было учение всей церкви первых веков [227]. Весьма мудро замечает архим. Иоанн в толковании этого правила, говоря, что правила стремятся не только к охранению православных от заразы еретического духа, но и к охранению их от индифферентизма к вере и к православной церкви, который легко может возникнуть при близком общении с еретиками в делах веры. Такое отношение, впрочем, не противоречит духу христианской любви и терпимости, отличающей православную церковь, так как большая разница — терпеть у себя заблудших в вере, ожидая их добровольного обращения, или даже и настаивая на нем, жить с ними во внешнем гражданском общении, или вступать с ними без разбора в религиозное соприкосновение, так как последнее означает, что мы не только не стараемся об их обращении в православие, но и сами в нем колеблемся. Особенное значение должно это иметь для духовных лиц, обязанных служить для других примером в строгом охранении святыни православного верования.