В душе у Грея возникла какая-то пустота, смешанная со смутной боязнью неизвестности.

Его окружала тьма. Вероятно, ему следовало бы поблагодарить судьбу за столь своевременное предупреждение. Теперь-то Грей точно знал, что в Бэллифоге далеко не все благополучно, и мог не опасаться за собственный рассудок. Однако мысль о том, что Минерва очутилась в самой гуще зловещих событий, повергала его в ужас.

Он вернулся к двуколке как раз вовремя, ибо от дома уже отделилась невысокая фигурка.

Минерва задыхалась, полы ее плаща разошлись. Подбежав к Грею, она в изнеможении упала ему на грудь и отмахнулась, когда он попытался закутать ее в плащ.

– Жарко, – простонала она. – Не надо!

Выждав еще несколько секунд, Грей все-таки закутал ее, невзирая на сопротивление:

– А то простудишься. Не хватало еще, чтобы ты заболела из-за меня. Я хочу видеть тебя здоровой, ясно?

Не дожидаясь ответа, Грей запечатлел на ее губах поцелуй, от которого Минерва превратилась в подобие тряпичной куклы. Впрочем, ее губы помнили недавний урок. Она ответила на поцелуй, приоткрыв рот и заработав языком так, что Грею пришлось напоминать себе: он достойный, порядочный человек, ему не пристало овладевать девственницей прямо в снегу, под открытым небом.

Грей, правда, в который уже раз пожалел о своей порядочности.

Прижав Минерву к себе, он уперся подбородком ей в макушку и криво усмехнулся:

– А теперь полезай в двуколку и расскажи все, что разузнала. – Грей решил молчать о незнакомце, пока в упоминании о нем нет особой необходимости. Не обращая внимания на протесты возлюбленной, Грей подхватил ее на руки, усадил в двуколку и сам устроился рядом. Меховым одеялом сомнительного происхождения, позаимствованным у Памфри, Грей укрыл их обоих. Минерва зябко вздрогнула.

Грей не стал торопить ее. Прижав к себе, он согревал Минерву дыханием, упиваясь тонким цветочным ароматом ее духов. Он даже не смел надеяться, что когда-нибудь наступит время, когда он обнимет ее, ничего не боясь и зная, что их счастью ничто не угрожает.

Сдерживая дрожь, Минерва прильнула к нему сильнее.

– Конечно, мне следовало бы промолчать, но я не прочь просидеть вот так всю жизнь.

Грей улыбнулся:

– И я тоже. Когда-нибудь нам не придется расставаться. Вот станешь моей женой…

– Надеюсь, мы будем обниматься не только в постели?

Грей в очередной раз поразился тому, что Минерве не составляет труда лишить его самообладания.

– Если ты захочешь…

– Разумеется. Я охотно соглашусь посидеть с тобой вот так ночью, в снегу, в двуколке. Под меховым одеялом. – Она поерзала на холодном сиденье. – Только без одежды.

– Минерва!

– «Минерва, как тебе не совестно!» – передразнила она. – О таком дозволено говорить только мужчинам. А женщины не имеют права даже думать о подобных вещах. Мало того! Женщины обязаны носить страшно неудобные рукава, в которых руки поднимаются всего на пару дюймов!

Грей не заметил связи между этими двумя доводами, но, несмотря на неожиданные заявления, Минерва всегда оставалась сокровищем для него.

– Любимая, не стоит говорить об этом, пока мы не женаты. Если бы ты чаще прислушивалась к советам родственниц, ты бы понимала.

– Опять ты со своими упреками! – обиженно протянула Минерва.

Грей рассмеялся.

– Если бы я и впрямь упрекал тебя, то был бы глупцом. Сказать по правде, меня восхищают каждое твое слово, каждый жест. Просто я пытаюсь помнить об ответственности, а это нелегко.

– Значит, тебе тоже хотелось бы, чтобы на нас не было одежды?

Еще слово, и терпение Грея иссякнет.

– Не стоит пока на эту тему. Сейчас нам предстоят другие, более серьезные дела. Ну что тебе удалось выяснить, дорогая?

Недовольно нахмурившись, она объяснила:

– Нечто невероятное. Фергюс и Айона уже в постели…

– Это и есть твое «невероятное»?

– Нет, что ты! Я упомянула о них просто потому, что собиралась зайти к ним. Они уже легли спать, но беспокоились обо мне. Надо найти способ их успокоить.

– Ничего не говори близнецам.

Минерва возмущенно зашевелилась в его объятиях.

– Грей, не надо мной командовать! Ты мне еще не муж. Может случиться так, что мы никогда не поженимся. Поэтому я сама буду решать, как мне поступать и что говорить.

– Минерва, дорогая, муж – глава жены и глава своего дома. Так полагается.

Она вскинула голову и нахмурилась.

– Конечно, я не стану утверждать, что мужчина не должен заботиться о жене и детях, но это еще не доказывает его превосходства. Несправедливо считать, что на жене лежит меньшая ответственность, чем на муже. А его задача – помочь жене вырасти во всех отношениях, чтобы она стала не только его любимой, но и другом на всю жизнь.

К горлу Грея совершенно неожиданно подкатил комок. Сглотнув, он посмотрел на Минерву с переполняющей его сердце нежностью.

– Я непременно запомню ваш совет, мисс Арбакл. Но по-моему, вас уже нечему учить.

– Иногда, – отозвалась Минерва непривычно слабым голосом, – я не понимаю даже саму себя и знаю, что мне предстоит еще многому учиться…

Грей благоразумно промолчал и осторожно провел большим пальцем по верхней губе любимой.

– У нас побывал мистер Клак – тот самый Олаф Клак! Он приезжал в гости к маме и папе.

– Конечно, к ним – к кому же еще? – отозвался Грей резче, чем следовало бы. Но его интересовал не Клак, а Эльдора Мейквелл.

Минерва отвернулась.

– Если хочешь, продолжай дерзить.

– Больше не буду. Прошу тебя, рассказывай.

Несмотря на пробежавший между ними холодок, Минерва заговорила:

– Знаешь, он омерзителен. Похож на клоуна, только гораздо страшнее. Он носит костюмы и прическу, словно персонаж старинной пьесы. Стоит, согнувшись в три погибели. Он не расстается с тростью с набалдашником в виде башмака.

Грей внимательно слушал, постепенно настораживаясь.

– И говорит он с каким-то странным акцентом, так, словно ничему никогда не учился, но выдает себя за образованного человека. Папа сказал, что Клак прямо-таки раболепствовал перед ними. Отвратительно! Представляешь себе?

– Еще бы. – Грею не составляло труда представить, как обрадовал Арбаклов подобный визит. Но чем скорее рассказ о Клаке будет завершен, тем раньше Минерва перейдет к разговору об Эльдоре. – Что здесь понадобилось Клаку?