Айона ойкнула, вздрогнула и отпустила тесемку. Юбка с громким шелестом опустилась. Кузина прижала ладони к груди.

– Минерва, это замечательное изобретение! – Искоса взглянув на Грея, она снова просунула руку под большой воротник. – Честное слово! Напрасно ты беспокоишься. Ты такая умница! Смотри, подтяжки действуют исправно!

И к негодованию Минервы, ее благоразумная кузина принялась дергать подтяжки во все стороны. Сиреневые шерстяные воланы зашевелились и задвигались самым неподобающим образом, то приподнимаясь выше колен, то свисая сзади до самого пола или собираясь в складки, словно венецианские шторы. Последнее действо имело весьма практичную цель – применять его следовало при посещении дамской комнаты.

Минерва напряглась: если Грей посмеет рассмеяться…

Однако он молчал. Впрочем, похвал от нее он все равно не дождется.

– Спасибо, кузина. – Минерва дружески улыбнулась, подавив желание броситься вон из комнаты. – Ты права, подтяжки действуют безукоризненно. Но ты, должно быть, устала. Ладно, на сегодня хватит.

– Ты и вправду считаешь, что мы добились прогресса? – взволнованно спросила Айона, прибегнув к помощи брата, чтобы спуститься с платформы.

– Это просто чудо! – с преувеличенным энтузиазмом воскликнул Грей. – Какое хитроумное приспособление!

– Как ты уже слышал, – отозвалась Минерва, – это экспериментальный образец. Ему еще предстоит претерпеть множество изменений.

– Вот как? Но юбка поднимается и опускается так… оригинально!

Минерва медленно обернулась.

– Пойду переоденусь, – сообщила Айона, проскакивая между Минервой и Греем и успевая удрученно покачать головой при взгляде на кузину.

– Ты полагаешь, я напрасно сержусь, – произнесла Минерва, обращаясь к кузине. – Ты не выносишь ссор. Но Грей не заслуживает твоей поддержки и прекрасно знает это – правда, Грей?

Вытаращив глаза в притворном недоумении, Грей спросил:

– Чем я тебя обидел?

И тут в комнату вошел Брамби Макспорран, как всегда, что-то насвистывая сквозь зубы. Брамби вечно посвистывал – этот приятный, мелодичный звук несколько заглушал неумолчную болтовню его родителей.

– Привет, Брамби! – обрадовался Фергюс. – Где ты пропадал? Мы ждали тебя и вчера, и позавчера…

– Ездил в Эдинбург, – объяснил Брамби, недружелюбно взглянув на Грея. – По одному… весьма деликатному делу.

– Выкладывай! – распорядился Фергюс. – Как ее зовут?

Кивнув Брамби, Айона поспешила к себе, чтобы избавиться от громоздкого наряда.

– Мне нечего ответить, Фергюс. – Брамби устремил взгляд умных карих глаз на Минерву. – Для меня существует лишь одна-единственная женщина в мире, и она живет отнюдь не в Эдинбурге. Тебе это известно.

Брамби унаследовал от своего отца неплохое телосложение и некоторую флегматичность. Говорил он с расстановкой, словно запинаясь, и никакими силами его невозможно было заставить поспешить. Кроме того, он редко проявлял хоть какое-то подобие эмоций.

Однако сегодня Брамби изрек последнее замечание несвойственным ему резковатым тоном. Обычно бесстрастное выражение лица изменилось, глаза вдруг засверкали, пухлые губы сжались. Минерва уже не в первый раз замечала, что Брамби производит впечатление совершенно взрослого мужчины, которому впору обзавестись семьей. Однажды она имела неосторожность высказаться об этом вслух. В ответ Брамби излил ей душу, признавшись, что мечтает только о ней. Каким-то чудом Минерве удалось убедить его, что она до сих пор любит другого. Уточнять имя было незачем, и вот теперь, когда Грей вернулся, Брамби, продолжавший лелеять надежду на взаимность Минервы, впервые продемонстрировал, что он способен на жгучую ненависть.

– Добрый день, Брамби, – учтиво поздоровался Грей, несмотря на явную враждебность давнего знакомого. – Как продвигается твоя сценическая карьера?

Брамби густо покраснел. Его отношение к Грею неприятно удивило Минерву.

– Мне не суждено посвятить себя любимому делу, – сообщил он не своим голосом. – Долг превыше всего. На меня возложено немало обязанностей. Впрочем, о том, что такое долг и честь, знают лишь те, кому чуждо себялюбие.

– Великолепно! – восхитился Фэлконер. Глаза Брамби были холодны, но их мрачный блеск мерк по сравнению с пугающим блеском глаз самого Грея. – Значит, именно долг препятствует твоей карьере?

Брамби драматическим жестом откинул спутанные темные кудри со лба.

– А что ты скажешь, узнав, что я увлекся фехтованием? Как тебе это понравится?

Минерва затаила дыхание. Еще до злополучной поездки в Вест-Индию Грей прославился в качестве искусного фехтовальщика на всю Шотландию.

После недолгих размышлений Грей ответил:

– Могу только поздравить тебя с удачным выбором изысканного увлечения. Фехтование развивает умение сосредоточиться и силу воли. Занимаясь им, человек обретает душевный покой.

– И возможность продемонстрировать силу, – подхватил Брамби. Его лицо как-то странно раскраснелось. – По правде говоря, мне удалось многому научиться. Со шпагой в руке я чувствую себя настоящим мужчиной.

Минерва заметила, как беспокойно заерзал на месте Фергюс. Ее собственное сердце ускорило ритм. Если Брамби умышленно поддразнивал Грея, то он поступал слишком опрометчиво.

– Ты непременно должен побывать в поместье, – продолжал Брамби. – У нас появился новый чистокровный жеребец, какого ты еще не видел. Отец купил его для меня.

Опустив глаза, Минерва с тревогой ждала ответа Грея.

– Непременно заеду, – коротко отозвался тот. – Минерва, сегодня я пообещал Кэдзоу привезти тебя в гости в Драмблейд. Дяде не терпится возобновить знакомство с тобой и твоими родными.

– Разве ты забыла, что я раньше пригласил тебя в гости, Минерва? – поспешно спросил Брамби. – Наверное, родители уже сообщили тебе, что к нам приехал старый друг семьи, наш дальний родственник. Я буду рад познакомить тебя с ним. Он не прочь пожить в деревне, но изводится от скуки. А ты, дорогая, непременно найдешь способ развлечь его – конечно, если согласишься сделать нам одолжение.

Минерва впервые оказалась объектом ссоры двух мужчин. Мало этого, каждый из них был дорог ей по-своему.