Колонны и столбы, вероятно, принадлежали космологической символике axis mundi, засвидетельствованной еще в доисторические времена (ср. § 12). Столбики с усевшимися на них птицами можно интерпретировать по-разному: птица символизирует либо душу, либо эпифанию богини. Во всяком случае, колонны и столбы замещают богиню, "ибо на некоторых геральдических изображениях они, как и богиня, иногда окружены львами или грифонами".[313]
Культ мертвых играл значительную роль. Их тела спускали в глубокие камеры склепов. Как и повсюду в Малой Азии и Средиземноморье, мертвым оставляли под землей возлияния. Живущие могли спускаться в некоторые камеры, где были установлены скамьи для отправления культа. Погребальная служба, возможно, проводилась под покровительством богини (ср. § 35). Действительно, вырубленная в скале могила верховного жреца в Кноссе включала и крипту на столбах; ее выкрашенный голубой краской потолок изображал небесный свод; снаружи была построена часовня, напоминающая святилище Богини-Матери во дворце.[314]
Наиболее ценное, но вместе с тем и наиболее загадочное свидетельство, относящееся к римской религии, — это две декорированные панели саркофага, раскопанного в Агиа-Триаде. Эта находка, несомненно, отражает религиозные идеи своего периода (ХШ-ХII вв. до н. э.), когда микенцы уже обосновались на Крите. Тем не менее, в той мере, в какой сцены, изображенные на панелях, поддаются последовательному истолкованию, они напоминают минойские и восточные верования и обычаи. На одной из панелей изображено принесение в жертву быка; к нему движется процессия из трех жриц; по другую сторону от жертвы, чье горло уже перерезано, показано кровавое жертвоприношение под священным деревом. На второй панели мы видим совершение погребального возлияния: жрица наливает красную жидкость в большую урну. Последняя сцена наиболее таинственна: умерший в длинном одеянии присутствует при погребальном жертвоприношении у своей могилы; три мужчины-жертвователи приносят ему небольшую лодку и двух телят.[315]
Некоторые ученые, судя по внешности умершего (как полагает Пикар, "можно говорить о мумии"), полагают, что он обожествлен. Такая гипотеза вероятна. Тогда может идти речь о выдающейся персоне, такой как верховный жрец Кносса или один из греческих героев (Геракл, Ахилл, Менелай). Однако более вероятно, что на панелях саркофага изображено не обожествление умершего, а особый вид инициации, религиозной мистерии, способной обеспечить ему счастливую загробную жизнь. В самом деле, Диодор (I в. до н. э.) отмечал сходство между критской религией и "религиями мистерий". Этот тип религии впоследствии будет подавлен в так называемой Дорической Греции и продолжит существование только в некоторых закрытых обществах — тиасах (вероятно, доэллинское слово).[316]
Традиция, о которой сообщает Диодор, представляет огромный интерес, ибо она обозначает границы ассимиляции восточных и средиземноморских религиозных идей арийскими завоевателями.
§ 42. Преемственность доэллинских религиозных структур
Расшифровка линейной письменности В показала, что к 1400 г. до н. э. в Кноссе говорили и писали по-гречески. Отсюда следует, что микенские завоеватели играли решающую роль не только в разрушении Минойской цивилизации, но также и в ее финальный период; иными словами, в своей последней фазе критская цивилизация включала также континентальную Грецию. Если принять во внимание тот факт, что до вторжения микенцев влияние Египта и Малой Азии[317] вылилось в азиатско-средиземноморский синтез, можно оценить древность и сложность греческого культурного феномена. Эллинизм уходит корнями в Египет и в Азию; но именно вклад микенских завоевателей создает "греческое чудо".
На дощечках, раскопанных в Кноссе, Пилосе и Микенах, боги Гомера упоминаются под своими классическими именами: Зевс, Гера, Афина, Посейдон и Дионис. К сожалению, информация, которую содержат эти дощечки о мифологии и культе, довольно скудна; упоминаются Зевс Диктейский и Дедал, "рабы бога", "рабы Афины", имена жриц и т. д. Намного более значительна слава Крита в мифологии и религии классической Греции. Считается, что на Крите родился и умер Зевс; Дионис, Аполлон, Геракл совершали на Крите в детстве свои подвиги; здесь Деметра любила Иасиона, и здесь Минос дал критянам законы и вместе с Радамантом стал судьей в Аиде. И именно с Крита, на высшей стадии классического периода, заимствовались традиционные очистительные процедуры.[318] Остров был наделен сказочными достоинствами периода изначальности, ибо классическая Греция, минойский Крит участвовали в чудесах «истока» и «автохтонности».
Не вызывает сомнения, что религиозные традиции греков изменились в результате смешения с местными, критскими — как и повсюду в Эгейском регионе. Нильссон отметил, что из четырех религиозных центров классической Греции: Дельф, Делоса, Элевсина и Олимпии, — первые три были унаследованы от микенцев. Живучесть некоторых микенских религиозных структур была широко подтверждена. Так, минойско-микенская часовня перешла в греческое святилище, и очевидна преемственность между критским и микенским дворцовым культом домашнего очага. Минойцам был известен образ бабочки-психеи. Начала культа Деметры засвидетельствованы на Крите, а старейшее святилище в Элевсине датируется микенской эпохой. "Некоторые архитектурные и другие особенности мистериальных храмов классических времен, как представляется, ведут свое происхождение, в большей или меньшей степени, от инсталляций доэллинского Крита".[319]
Как и в доарийской Индии, это прежде всего культ богинь и обычаи и верования, связанные с плодородием, смертью и посмертной жизнью души. В некоторых случаях прослеживается преемственность верований от доисторических времен до современности. Приведем лишь один пример — Скотейнская пещера, "одна из самых грандиозных и живописных на всем Крите". Ее глубина — 60 м, у нее четыре уровня; в конце второго уровня помещены два "культовых идола, один — на каменном алтаре, другой — рядом": женщина и "бюст безбородого мужчины с сардонической усмешкой". Перед этими двумя статуями — "осколки сосудов более чем метровой величины; такие же разбросаны на третьем подземном уровне… Их хронология идет без разрыва с начала II тысячелетия до н. э. до конца Римского периода".[320] Святость пещеры сохраняется до наших дней. Поблизости от нее находится небольшая белая часовня Святой Параскевы. 26 июля у входа в пещеру собирается "все население долины Апоселеми и Херсонесского региона"" на двух площадках под сводом пляшут, вволю пьют вино и поют любовные песни так, что их можно принять за ритуальные из соседней часовни".[321]
Прослеживается преемственность и других специфических проявлений древней критской религиозности. Сэр Артур Эванс подчеркивает сходство между культом дерева и почитанием священных камней. Подобное сходство обнаружено в культе Афины Парфенонской в Афинах: столб, означающий священное дерево (оливу), и на нем — сова, эмблема богини. Эванс прослеживает культ столба вплоть до нашего времени: например, священный столб в Текекиой, близ Скопье — это реплика Минойской колонны, почитаемой и христианами, и мусульманами. Вера в то, что священные источники связаны с богинями, снова проявилась в классической Греции, где источники почитались как нереиды; она сохранилась и в наши дни: нереидами называют фей.
Нет нужды множить примеры. Следует помнить, что сходный процесс преемственности архаических религиозных структур характерен для всех народных культур, от Западной Европы и Средиземноморья до берегов Ганга и до Китая (ср. § 14). Для нашей цели важно подчеркнуть тот факт, что этот религиозный комплекс, объединяющий богинь плодородия и смерти с обычаями и верованиями, относящимися к инициации и посмертной жизни души, не включался в гомеровскую религию. Несмотря на симбиоз с бесчисленными доэллинскими традициями, арийским завоевателям удалось утвердить свой пантеон и поддержать свой особый религиозный стиль (см. гл. X–XI).
