Заснул я очень поздно, лежа в кровати долго представлял, как буду целовать продажную дикарку и в штанах становилось тесно. Интересно, за сколько она согласится прыгнуть в койку? Расценки у нее, конечно, не хилые. Мелькнула мысль, предложить ей оставшиеся выигранные семьдесят тысяч, но потом подумал, что слишком загнался, зачем мне это надо, когда вокруг полно бесплатного? Проснулся очень рано, сунул охраннику пятихатку, прыгнул на мотоцикл и поехал к ближайшему банкомату снимать деньги.

На обратном пути представлял, как отдам Чумаковой бабки и сразу потащу под лестницу, не знаю, что она такого умеет делать этими губами, но заинтриговала она меня конкретно.

Но все сразу пошло наперекосяк. Уже не пороге кабинета физики услышал жалобный, девичий скулеж и в груди неприятно сжалось. Пройдя внутрь выдохнул, скулит Никишина, она стоит напротив подоконника, на котором сидит Стелла, жалуется ей о чем-то и горько плачет, рядом Катя Гришина истошно чешется и тоже тараторит что-то неразборчивое. Смотрю на дикарку, у нее все отлично, сидит за своей последней партой жутко довольная. Подмигиваю ей, посылаю воздушный поцелуй и подхожу к Тошику.

- Что опять случилось?

- Даааа так, - долго тянет и отмахивается, - Ничего интересного. Девки опять травили Чумичку, она подошла, потрепала их по головам, а потом показала какое-то красное пятно на руке и сообщила, что у нее стригущий лишай. Вот ревут теперь на пару!

- Ахахаха! - я не могу сдержаться.

- У тебя там как дела? Ты только давай осторожнее! - смотрит взволнованно.

- Да у меня все прекрасно! - я просто сияю, - Готовь деньги! Думаю, сегодня ты станешь немного беднее.

- Не противно? - Тошик морщится.

- Эм, нет… - отвечаю растерянно.

Признаваться в том, что Чумакова сегодня ночью была моей довольно яркой, эротической фантазией, конечно, не хочется, но фраза, что целоваться с ней будет противно, режет мне уши. Звенит звонок на урок, в кабинет входит Геннадий Викторович и мои планы утащить дикарку под лестницу, как можно скорей, сразу рушатся.

Но на следующей перемене, чтобы не терять времени, я сразу спешу к ее столу и залезаю на ее парту, закрывая Чумакову своей спиной от посторонних глаз. Она рывком выдергивает из под моей задницы учебник, снова недовольно на меня смотрит и собирается убрать его в сумку.

- Вот держи, - достаю из кармана школьного пиджака стопку тысячных купюр, сложенных вдвое и запускаю их в тряпичную сумку, вслед за учебником физики.

Не могу скрыть довольной ухмылки, очень откровенно на нее пялюсь.

- Ну всё, пошли! - собираюсь схватить ее за запястье, но Чумакова резко прижимает руку к себе, будто ошпарилась.

- Куда пошли? - смотрит недоверчиво.

- Оплата прошла, пойдем целоваться! - говорю невозмутимо.

- Здесь? Сейчас? - она отклоняется на стуле.

- Я знаю пару укромных уголков, - я играю бровями, - Там нас никто не побеспокоит.

- Нет, ну я так не могу, - дикарка куксится, - А где вино, романтика, свечи?

- Какие нахер свечи?

- Большие такие, в широком стаканчике! А ты как хотел? Думаешь, если я из интерната, можно зажимать меня, как последнюю дешевку? - Чумакова хмурится и закусывает губу, - Иди готовься, чтобы было всё красиво. Музыку какую-нибудь организуй, шампанское со льдом и чтобы свечи были обязательно! Зайду к тебе вечером.

- К чему такая тщательная подготовка, мы же просто собирались пару минут поцеловаться… Или…

Дикарка стыдливо отводит глаза в сторону, вздыхает и жмет плечами.

- Понял, - говорю довольно.

Вот это удача! Я же не знал, что в тридцатку все включено!

Я не знаю, что за бешеный поток гормонов внезапно на меня обрушился, но я еле досидел оставшиеся уроки, дал охраннику еще пятьсот рублей и рванул искать свечи в широком стаканчике. Я слабо себе представлял, как они выглядят. В ближайшем сельском магазине их не оказалось, пришлось ехать в город. Хорошо, что там мне попалась продавец-консультант, которая сразу сообразила, что я ищу и упаковала в коробку десять больших свечей с ароматом табака и ванили. Надеюсь, Чумаковой понравится. Как она и просила, купил шампанское, а еще сыр, шоколад и орехи. Пусть хоть поест нормально.

Когда вернулся, засунул охлаждаться шампанское в общий холодильник, накачал всяких сопливых треков, убедился, что в тумбочке лежит достаточное количество резинок, рванул в душ, а потом расставил свечи по комнате. Десять- это слишком много, они сразу же дико завоняли, пришлось гасить их и открывать окно. Когда стемнело, я начал дико волноваться, не могу себе это объяснить, но внутри сидело ощущение, что я второй раз собираюсь терять девственность. Хотя, не помню, чтобы в прошлый раз я нервничал настолько сильно.

Чумаковой все не было, я то зажигал, то тушил свечи, музыка играла уже по третьему кругу, а шампанское снова стало теплым, от нервов я сожрал сыр и орехи, только дикарка так и не собиралась приходить.

Ближе к одиннадцати я понял, что она меня кинула, но на всякий случай прождал до двенадцати. Открыл шампанское, хлебнул с горя пару теплых, горьких глотков, погасил воняющие свечи, которыми пропах насквозь, выключил музыку, зажег свет и с психом вышел из комнаты, быстрыми шагами поднимаясь на второй этаж.

Я нервно молотил кулаком в дверь Чумаковой, но она не спешила мне открывать. Я был очень зол, матерился и продолжал стучать, пока из соседних комнат не повылезали недовольные лица и не стали угрожать, что если я сейчас же не заткнусь и не скроюсь отсюда, они позовут коменданта. Издав разъяренный вопль, я развернулся и двинул домой.

Ночью, лежа в кровати, переворачиваясь с боку на бок, мысленно, что я только с ней не делал. То душил, то тискал по всякому. Чумакова заставила меня почувствовать себя настоящим кретином. Сука! Не просто ведь не пришла, устроила мне целый квест, теперь моя комната будет проветриваться минимум полгода! Я был страшно на нее зол.

Опять проснулся с первыми петухами и сразу же отправился на второй этаж. Кинув задницу на подоконник, возле ее двери, стал ждать, когда хитрая нищенка покинет комнату, чтобы пойти на занятия. Чумакова довольно пунктуальная, ожидание было не долгим. Как только щелкнул замок и из-за двери появилась хрупкая фигура в старой куртке, я громко спрыгнул с подоконника и опять ее напугал. Она сначала дернулась, а потом ядовито улыбнулась.

- Доброе утро! - говорит через плечо и возится с замком.

- Очень доброе! - цежу сквозь зубы.

- А что такое, плохо спалось?

- Да, я ждал тебя, но почему-то не дождался, - вообще-то я хотел на нее наорать, но вместо этого сказал что-то на языке неудачников, - Надеюсь, сегодня ты найдешь время.

- Гофман, ты олень? - Чумакова смотрит не меня, как на идиота, - Я похожа на человека, который целуется за деньги? Забудь об этом!

Она разворачивается и идет по коридору, а я лечу прямо за ней.

- Но ты их взяла! - говорю возмущено.

- Конечно, взяла! Я что дура, отказываться? У тебя и так их куры не клюют!

- Ты совсем обнаглела? Немедленно верни мне мои бабки!

- Не могу, - она опять ехидно улыбается, - У меня их больше нет…

- Куда ты их дела? Ты не можешь отсюда выйти в будний день! Тебе негде было их потратить!

- Я немного почистила твою карму! Считай, что ты поучаствовал в благотворительной акции «Помощь пенсионерам»!

- Чего? - смотрю на нее разъяренно.

- Это будет тебе уроком, Фил! Запомни, не все покупается и не все продается, а еще, заруби себе на носу, что я не позволю обращаться с собой, как с вещью! И держись от меня подальше, пока живой!

Чумакова гневно чеканит каждое слово и глядит на меня так яростно, что желание заткнуть ей рот прямо в коридоре, у всех на виду, поднимается во мне, как лава в жерле вулкана.

- Еще один! - злобно цыкает и смотрит на заспанного Тошика, спускающегося вниз по ступенькам.

- Привет, - бурчит под нос Лавренов и сладко зевает.

- Привет! - вскрикивает дикарка, - Если твой друг скажет, что со мной целовался, не верь ему! Эту жабу я не поцелую никогда в жизни! Кстати, он рассказал мне про ваш спор и дал мне тридцать штук, чтобы я ему подыграла.