Незнакомец громко рассмеялся. Смех звучал впечатляюще противно, смеющийся словно специально старался сделать его максимально неприятным для других.

– Я, конечно, знал, что ты вряд ли меня обнимешь, Ни-Кель. – Незнакомец лукаво улыбнулся. – Но могла бы хотя бы другу представить меня чуть более ласково. Три года не виделись, а у тебя все такой же скверный характер. Держишь планку, мне это нравится. И принципам своим не изменяешь, как я погляжу.

Незнакомец указал на Атласа. Тот в свою очередь с недоумением смотрел на наемницу, он все еще не понимал, что происходит и как ему на это реагировать.

– И охота же тебе защищать бездомных… – Равааз задумчиво приложил руку-крыло к подбородку и ухмыльнулся. – Неужели у ма-эру и вправду нет никакого понятия о самоуважении и чести? Хотя, быть может, здесь есть какой-то подвох, а?

– Я защищаю того, кого посчитаю нужным. – Ни-Кель оскалила зубы. – Не понимаю, почему тебя волнует моя работа! А о чести мне даже не рассказывай, из твоих уст это слово вообще вылетать не должно. Лучше объясни мне, почему я вижу здесь твою уродливую морду, и назови причину, по которой я не должна изуродовать ее еще сильнее?

– Как грубо… – сказал с наигранно удрученным видом атаи и заведя руку-крыло на лоб причесал свои перья. – По меркам атаи, я очень даже красив, знаешь ли.

– Избавь меня от своего самолюбования! – Ни-Кель угрожающе приблизилась к Раваазу и указательным пальцем пригрозила тому перед самым клювом. – Говори сейчас же, что здесь забыл, пернатый, или я клянусь, я тебе болтом клюв прошью! Шпионишь за мной?

От выпадов Ни-Кель Равааз даже не пошевелился. Атаи продолжал стоять и нагло улыбаться. Кажется, его, в отличие от Ни-Кель, вся эта ситуация крайне забавляла.

– Ладно, – сказал он спустя пару секунд, – я достаточно насладился твоим уже привычным приступом злобы в мой адрес. Теперь посмотрим, что с тобой случится, когда я кое-что расскажу.

Атаи завел руки за спину и, выпятив грудь, бесцеремонно прошел между Атласом и Ни-Кель, растолкнув их в стороны.

– Как ты можешь знать, дорогая моя, благородная защитница бродяг и бездомных, времена настали нынче весьма тяжелые.

Равааз говорил с очень наигранной интонацией, пытаясь изобразить некое подобие печали.

– Увы, нам, наемникам высшего ранга, приходится чуть ли не побираться в отсутствии хороших заказов. Чего уж говорить о тебе, берущейся за такую мелочь.

Равааз и на этот раз бросил взгляд на Атласа. Вот теперь уже и он начинал злиться от такой наглости и пренебрежения.

– У тебя не получается говорить красивые речи, прекращай, – процедила Ни-Кель сквозь зубы. – Перед дамочками атаинскими будешь красоваться. А я требую объяснений!

Атлас заметил, что ма-эринка держит руку рядом с ножнами. Он и сам чувствовал опасность, исходящую от странного незнакомца, и на всякий случай, последовав примеру Ни-Кель, держал свою возле рукояти сабли.

– Эх, ну ладно, – Равааз развел крыльями. – Ты так нетерпелива, что даже не слушаешь… Короче говоря, дело в том, что я здесь неподалеку обнаружил для себя отличную возможность подзаработать.

Атаи развернулся и стал обходить Атласа и Ни-Кель по кругу.

– Давай, попробуй догадаться, – шепнул Равааз, – я ведь и правда не просто так встречаюсь здесь именно с тобой.

Ни-Кель прищурилась.

– Отомстить мне за что-нибудь хочешь?

– Холодно, – шепнул атаи.

– Поиздеваться?

– Чуть теплее, но все равно до огня еще далеко, хе-хе.

– Выкладывай!

– Очень странный заказ, знаешь ли, – шепнул Раваз, и перья на его шее зашевелились, – обнаружить и доставить несколько целей к пункту назначения. Мелочь какая-то, звучит совсем несущественно. Одно дело выслеживать кого-то действительно серьезного, сражаться с целым отрядом вооруженных воинов… Но вот награда меня впечатлила.

Глаза Равааза сверкнули недобрым огоньком.

– 20 000 золотых за каждого. Да кто в этом захолустье может столько стоить?

– К чему ты клонишь, хитромордый?

Ни-Кель не сводила глаз с Равааза и повторяла за ним его маршрут по кругу. Она все еще держала руку рядом с ножнами.

– В чем подвох? – процедила она сквозь зубы.

– Оу… А подвох в том, что точная внешность известна лишь у одной цели, дорогая моя. – Равааз важно выхаживал вокруг Ни-Кель и Атласа и при этом пристально их разглядывал. – Овальное лицо, большой лоб, крупный нос, кучерявые волосы. Почти два метра ростом.

Услышав это, Атлас нервно сглотнул.

– Однако, самое важное… – Равааз остановился на месте и сделал паузу. – Самое важное – это голубая отметина на лице. Таких чудаков здесь ходит не много, не так ли?

Вот теперь Атлас занервничал по-настоящему.

– Ни-Кель, он же… – начал парень, заикаясь.

– Ну, все ясно. – Наемница прервала его. Ма-эринка решила не делать резких выпадов, дабы ситуация не вышла из-под контроля. Она рассудила, что лучше потянуть время и продумать план отступления, дабы избежать драки.

– И правда, видно, бедствуешь, раз в такую глушь забрался… – сказала она. – Но даже я не думала, что ты готов так низко пасть перед своим народом!

– О чем это ты? – Равааз прищурил один птичий глаз.

– О том, что ты ради денег готов продать честь своих собратьев. – Ни-Кель с насмешливым видом поставила руки в бок. – Расскажи-ка, каково это – продаться джакурийцам? Каково это – стать ручной птичкой шакалоголовых, а? Это ведь они тебе обещают награду?

– Оу, ну от тебя я не ожидал такого… – Равааз устало приложил руку ко лбу. – Какая чушь, думала, меня этим можно задеть? Меня никогда не волновали войны атаи и джакурийцев. Я живу так, как хочу, и плевать мне на какую-то там мифическую «честь народа».

Равааз небрежно махнул крылом.

– Войны, солдатские распри, политические междоусобицы… – продолжал он. – Меня это не касается, как, впрочем, и любого другого адекватного наемника. Идеология и патриотизм – удел неудачников. В моем же деле важна прибыль, и только. Обычный народ убеждения меняет, как перчатки, стоит только смениться правителю или начаться войне. Сегодня вы ненавидите и проклинаете своего врага, а завтра, по повелению тех, кто стоит выше вас, будете целовать ему пятки и всячески восхвалять как ни в чем не бывало. Так зачем же следовать веяньям моды, если через год или два она станет другой? Все в этом мире меняется, все, но вот деньги…

Тут Равааз многозначительно поднял указательный палец.

– Важность денег не меняется никогда. Особенно если это золото. А за такое количество золота, которое выставили за твоих оборванцев, я, так и быть, готов оказать маленькую услугу клыкастым. И ведь я еще не сказал главного, не рассказал о том, что принесет мне удовольствия не меньше, чем награда…

Равааз недобро улыбнулся.

– Давайте-ка еще кое-что уточним…

Наемник достал бумажный плакат из маленького подсумка и, развернув, прочитал с напыщенным видом:

– Три цели. Второй должен быть еще одним парнем, скорее всего, с саблей, а вот третий… Про третьего не сказано ничего, кроме того, что он украл вместе с остальными двумя лошадь у таверны «Дикий волк». Интересно… И кто же это такой мог быть, как ты считаешь, Ни-Кель? Быть может, ты прячешь где-то третьего, или же…

Тут Равааз сделал шаг вперед. Ни-Кель и Атлас с опаской отступили.

– …или же ты и есть моя третья цель, дорогуша?

Равааз с довольным видом смотрел на оторопевшую наемницу. Он видел в ее глазах гнев вперемешку с отчаянием, и это доставляло ему страшное удовольствие.

– Интересная ситуация, – Равааз буквально упивался злорадством, – и любопытно, что же вы теперь будете делать?

Ни-Кель выхватила нож и стала пятиться. Атлас тоже отходил, оглядываясь на выход. Еще минуту назад крепко дремавший хозяин, едва проснувшись и увидев, что назревает потасовка, аккуратно сполз вниз и потихоньку убежал к черному выходу. Деревенские мужики, сидевшие в дальнем углу кабака, завидев нож, тоже решили не задерживаться.