— Но ведь Вил служит, вы — работаете, — Рика беспомощно оглянулась, — старшие сыновья Дубового клана тоже служат в армии…

— Вы сказали ключевое слово: «служат», — тётя Сацуки многозначительно подняла палец, — мы можем и должны служить Кленовой корне. Выбрать военную службу или статскую — право каждого. Но вот прислуживать, торговать, работать руками — недопустимо.

— Тётушка, вы, как всегда, идеально описали ситуацию, — чуть улыбнулся коррехидор, — теперь, в свете вновь открывшихся обстоятельств, Савара вызывает ещё больше вопросов и подозрений. Я понимаю, что древесно-рождённый может нуждаться в деньгах, но убираться в чужой комнате! Такой вариант даже в голову не должен был прийти. Давать уроки, заниматься репетиторством — пожалуйста! А вот лакействовать — нет. Настала пора переговорить с Саварой-старшим.

Вил набрал новый номер, и очень скоро он уже разговаривал с отцом подозреваемого.

Казалось, тот не был особо удивлён, что с ним пожелал поговорить верховный коррехидор Кленфилда.

— Я хотел бы спросить вас по поводу вашего сына, Юийчи Савады, — проговорил Вилохэд после приветствия и представления, — не могли бы объяснить, почему…

— Что? — перебил его Савара-старший, — Королевской службе дневной безопасности и ночного покоя удалось что-то узнать? Говорите, не мучьте меня, моё бедное отцовское сердце слишком истерзано.

— Я хотел спросить вас о причине, по которой ваш сын самостоятельно вносит плату за своё обучение и только наличными деньгами?

— Обучение? Наличные деньги? — воскликнул человек, находящийся за многие ри от Кленфилда, — что вы такое говорите! Юийчи пропал три с половиной года назад, и уже полгода как признан умершим.

Коррехидор не нашёлся сразу, что сказать. Он вздохнул, извинился и попросил разъяснить, когда именно и при каких обстоятельствах произошло несчастье. Господин Савара тусклым голосом повторил рассказ, который, как показалось Вилохэду, он проговаривал уже множество раз. Юийчи учился на первом курсе университета в Оккунари, и в возрасте восемнадцати лет во время летних каникул пожелал посетить Империю Алого лотоса с целью продолжения работы над студенческим проектом по истории Артании. Из этого путешествия он не вернулся.

— Мы обратились в частное сыскное агентство, — с застарелой болью в голосе продолжал господин Савара, — а глава нашего клана сделал запрос на государственном уровне, но всё напрасно. Последний след Юийчи обнаружился в столице Империи, где наш бедный сын жил в гостинице, и куда он однажды так и не возвратился. Как бы это ни было ужасно, но это всё, что удалось узнать. Мы три года жили в жутком смятении, колеблясь от шальной надежды на внезапное возвращение нашего дорогого мальчика к отчаянью, что этому не суждено произойти. Но полгода назад, по истечении законного срока, нам оформили документы о смерти, и мы провели торжественную погребальную церемонию.

— Ваш сын немного повыше среднего роста, — начал описывать коррехидор, — у него каштаново-рыжие волосы, тёмно-карие глаза, густые прямые брови, длинные ресницы и врождённая травма бедра?

— Всё верно, — казалось у собеседника Вила не хватает дыхания, чтобы продолжать, но он взял себя в руки, — всё, кроме травмы бедра. Но почему вы спрашиваете?

— Вам нужно приехать в Кленфилд, — заявил коррехидор, — не исключено, что мы нашли вашего признанного умершим сына. Не исключено, что он просто сбежал из дома и в данный момент уже четвёртый год обучается в Кленовом институте благородных юношей и девушек. У нас есть основания полагать, что он сам же своё обучение и оплачивает. Когда вы сможете приехать?

Савара-старший помолчал.

— С Оккунарским экспрессом успею к завтрашнему дню. Господин полковник, — проговорил он, почти задыхаясь, — неужели нашёлся мой мальчик?

— Боюсь, только вы сможете однозначно ответить на этот вопрос.

У Вилохэда и Рики оставалось много времени до завтрашнего приезда отца подозреваемого. Коррехидор дал подробные указанию дворику и преподавателю физического воспитания. Они должны по мере возможности не выпускать Юийчи Савару из поля зрения.

— Пока Савара-младший — главный подозреваемый, — Вил со значением посмотрел на тётку и её подчинённых, — и наша первейшая задача — ни в коем случае не спугнуть этого подозреваемого и не вызвать у него тревоги. Нам не нужно, чтобы парень натворил глупостей, а наша служба гонялась бы за ним. Ведите себя как обычно, а завтра с приездом господина Савары всё разъяснится.

Рика надеялась на привычное приглашение пообедать вместе, а затем поехать в оперу, но ничего подобного не произошло. Вил отговорился делами клана, высадил чародейку неподалёку от её дома на улице Колышущихся папоротников и уехал, сухо попрощавшись.

— Конечно, — горько подумала Рика, — глупо было бы ожидать иного, когда я сама назвала наши отношения формальными и бесперспективными. Вот Вил и не видит смысла тратить на меня время.

От осознания, что она своей глупой несдержанностью разрушила (по крайней мере частично) ту непринуждённую, дружескую теплоту, что прежде была между ними, хотелось плакать, но ещё больше хотелось, чтобы по приходу домой не видеть ни Эни Ваду, ни госпожу Доротею Призм. Однако ж, этом пожеланию осуществиться не довелось. На звук поворота ключа во входной двери в прихожую выскочили обе.

— Рикочка! — всплеснула руками госпожа Призм, — наконец-то. Мы, право, не знали, что и подумать. Так беспокоились, тревожились, волновались, что чуть с ума не сошли!

— Что-то не возьму в толк, по какому поводу стенания и беспокойство? — сварливо заметила чародейка.

— Как это по какому? — умело подкрашенные брови пожилой дамы взлетел вверх и нырнули под седеющую чёлку, — вы не ночевали дома, никого не предупредив, да ещё после этого отсутствовали целый день!

— Никак не признаю среди вас моей матушки, — огрызнулась Рика, — или она уполномочила вас двоих следить за моей жизнью? Не забывайте, я уже три года как совершеннолетняя, и отчитываться в своих поступках не обязана ни перед кем.

— А что, — мгновенно округлила глаза её подруга, — есть в чём отчитываться? Уж не о знаменитом Древесном ли праве идёт речь? Тебя можно поздравить?

— Эни, — тихо проговорила взбешённая откровенными и неуместными вопросами чародейка, — если ты продолжишь в том же духе, я заморочусь и наведу на тебя заклятие немоты на пару-тройку недель.

Она аккуратно поставила сапожки носками к выходу, поднялась со скамеечки, оправила юбку и веско произнесла:

— Дамы, если вы позабыли, я напомню, что имею честь служить в Королевской службе дневной безопасности и ночного покоя, где занимаюсь расследованием преступлений, и расследования этих самых преступлений проводятся не только в дневное время. Иногда приходится работать и по ночам.

— Ладно, девушки, — госпожа Призм дважды хлопнула в ладоши, — довольно препираться, лучше пойдёмте накормим нашу Рикочку ужином. Я уверена, из-за своей службы она ни позавтракать, ни пообедать толком не успела.

В этот момент чародейка осознала, насколько она, действительно, голодна.

— Надеюсь, — невинным голосом проговорила Эни, — тебе твоё начальство сполна компенсирует неудобства и опасности ночной работы.

— Моё начальство коротало ночь на соседнем сплющенном футоне в маленькой гостинице с рыбной кухней, — в сердцах проговорила чародейка, — и никакой опасности там просто не существовало.

— Ах, — воскликнула снова Эни, — вы всё-таки провели вместе ночь! А ты ещё грозилась наслать на меня немоту.

Рика поняла, что мало того, она выдала себя с головой, так ещё и ухитрилась проболтаться про ночь, проведённую с Вилохэдом в «Семи карпах». Как-то сами собой вспомнились слова коррехидора о том, что разубеждать кого-то или пускаться в объяснения о совершеннейшей невинности их взаимоотношений, — самый верный способ убедить собеседников в обратном. Поэтому она сделала безразличное лицо и, заявив, что не собирается посвящать посторонних лиц в ход расследования (она чуть было не сказала в «дела клана»), и посему позволит дамам в силу собственной испорченности дорисовать картину.