Однако у Рафаэля была целая история таких выкрутасов, то есть падений на землю и/или симуляции травмы, чтобы получить фол. Винсент сделал это только один раз на самой большой возможной игре с худшими последствиями для меня, которые только можно себе представить, но это все равно был один раз.

К сожалению, наших совместных усилий оказалось недостаточно, чтобы убедить судью. Он назначил «Зеленым» еще один пенальти. Они не реализовали свой последний, но на этот раз Рафаэль уверенно отправил мяч в сетку.

Теперь «Зелёные» вели со счётом три-два.

Я стиснул челюсти. Черт возьми.

Это был благотворительный матч, но ставки были такими же высокими, как в чемпионате. Я не хотел, чтобы Рафаэль Пессоа увез домой победу. Одна только мысль об этом вызывала у меня желчь, которая подступала к горлу.

Даже если бы он не подставил Скарлетт, я бы его ненавидел. Может быть, это была моя остаточная злость после Чемпионата мира, но я твердо верил, что любой игрок, который занимается регулярными симуляциями, не заслуживает места на поле.

— Не повезло, — сказал Рафаэль в следующий раз, когда мы были достаточно близко, чтобы он мог нести чушь, не привлекая чужого внимания. — Полагаю, золотой мальчик футбола уже не такой уж золотой. Не могу дождаться, чтобы пойти по стопам «Холчестера» и надрать задницы тебе и Дюбуа.

Мне не следовало попадаться на эту удочку. Игроки постоянно ругали друг друга, а я обычно неплохо пропускал их насмешки мимо ушей.

Однако мое разочарование по поводу направления матча и предыдущих решений судьи уже достигло яростного кипения. Упоминание «Холчестера» превратило его в полное извержение вулкана.

Я бы все еще мог сдержаться, если бы не взглянул на толпу и не увидел Скарлетт в тот момент. Ее обеспокоенное выражение лица смешивалось с образом ее лица, когда она делилась тем, что случилось с Рафаэлем. Какой несчастной она казалась и как грустно это звучало. Она сказала, что их разрыв обернулся к лучшему, но никто не любит, когда его бросают, когда он находится на самом дне.

Я представлял, как она лежит в постели и страдает, а он бросает ее, чтобы встречаться с другой.

Я представил, как сильно она, должно быть, расстроилась.

И я сорвался.

Красный цвет покрыл мое зрение. Гнев сжег разум в пепел, и вместо того, чтобы отмахнуться от насмешек Рафаэля, я повернулся и толкнул его с такой силой, что он споткнулся.

В тот момент мы не играли в матч. Мы дрались по-настоящему, и мне ничего не хотелось так сильно, как стереть эту самодовольную ухмылку с его лица.

По стадиону разнесся коллективный вздох.

Рафаэль пришел в себя и выплюнул что-то на португальском. Он оттолкнул меня назад. Винсент схватил меня за рубашку сзади, чтобы я не ударил его, но, когда Рафаэль выдал еще одну насмешку, которую я не расслышал, он зарычал и отпустил меня.

Винсент замахнулся на него и вошел бы в контакт, если бы другой «Зеленый» не вмешался в последнюю минуту. Остальные наши команды прыгнули, ослепленные своей временной преданностью своим цветам. С этого момента все переросло в грязную, тотальную драку.

Крики толпы гремели по всему полю, заглушая поток ругательств и угроз.

— В чем твоя проблема? — закричал Рафаэль.

— Моя проблема в тебе. — У меня нашлись для него еще несколько отборных слов, ни одно из которых не подходило для этого места, но, прежде чем я успел выплеснуть на него свои эмоции, пронзительный, продолжительный свист прорезал хаос.

— Хватит! — рефери втиснулся в гущу драки. Он пытался взять нас под контроль последние две минуты, и с него явно было достаточно.

Лицо мужчины было такого же цвета, как и моя форма, когда он сердито посмотрел на нас, его плечи дрожали от возмущения.

— Это благотворительный матч для детей, — прошипел он. — Мне все равно, кто вы или в чем ваша неприязнь. Это чертов позор. Посмотрите на них! Вы думаете, что сейчас вы подаете им хороший пример?

Я проследил за его пальцем, где в первом ряду сидела группа детей. Им было от шести до тринадцати лет, но все они были одеты в одинаковые футболки «Спорт ради Надежды» и с круглыми от шока ртами.

Стыд погасил враждебность быстрее, чем дождь над огнем.

В моей крови закипела ярость, но напоминание о присутствии детей и о том, почему я это делаю: ради детей, конечно, но также и ради памяти Тедди, достаточно меня устрашило, чтобы отстраниться от Рафаэля.

Остальные игроки опустили головы, не менее смущенные.

Матч не был регламентированным, поэтому судья не мог показать нам красную карточку, но он назначил «Зеленым» еще один пенальти, поскольку я первым совершил контакт.

Они снова забили гол. Теперь они вели со счетом четыре-два.

— Вот самодовольный ублюдок, — кипел Винсент рядом со мной. — Посмотри на него. Он думает, что они победят.

Рафаэль насмешливо отсалютовал нам двумя пальцами с другого конца поля, и его ухмылка снова вернулась на место.

— Через мой труп. — Моя рука сжалась в кулак. — Давай его уложим.

Злобная улыбка мелькнула на лице Винсента.

— Лучшая идея, которую я когда-либо слышал.

Как говорится, враг моего врага — мой друг. Следующие тридцать минут мы были едины в своей ненависти к Рафаэлю и играли так, будто снова боролись за Кубок мира, только на этот раз мы были в одной команде.

Винсент заблокировал пас Рафаэля другому «Зеленому». Он пнул мяч мне, я его взял и побежал.

Гол был предрешен. Вратарь «Зеленых» едва успел среагировать, как мяч вонзился глубоко в сетку, а стадион взорвался криками радости.

— Гоооооооол! — протянул диктор через громкоговоритель.

Я позволил себе искру триумфа.

Три-четыре. Почти готово.

— Вперед, «Красные»! — раздался над толпой знакомый голос.

Мой взгляд метнулся к источнику, и на моем лице расплылась неприкрытая улыбка, когда я увидел, как Скарлетт вскочила со своего места между Кариной и блондинкой, которая, как я предположил, была Бруклин.

Я играл перед королевскими особами, знаменитостями и главами государств, но слышать, как Скарлетт меня подбадривает, было в тысячу раз лучше, чем в любом другом матче. Это даже близко не стояло.

Она помахала рукой, ее лицо сияло.

Я почти помахал в ответ, пока не увидел, как Винсент отвечает на ее приветствие. Он, должно быть, думал, что его сестра болеет за него одного.

Верно. Пока что публичные проявления чувств не допускаются.

Я стряхнул с себя укол разочарования и снова сосредоточился на матче.

Несколько минут спустя Винсент заблокировал голевую попытку другой команды. По трибунам прокатилась слышимая волна одобрения.

Мне не хотелось этого признавать, но этот ублюдок действительно был хорош.

Вскоре мы снова сыграли вничью с «Зелёными».

Осталось пять минут. Нам не хватало еще одного гола.

Четыре минуты.

Три минуты.

Я наконец-то отобрал мяч у Рафаэля. Я пробил его с левого фланга, и...

— Гоооооооол!

Стадион содрогнулся от ликования зрителей. «Зеленые» так и не оправились, часы остановились, и мы выиграли со счетом пять-четыре.

— Да! — Винсент потряс кулаком в воздухе. — Это чертовски верно!

Сладостный трепет победы разлился по моим венам. Было невыносимо жарко, я обливался потом, и я потерял самообладание на публике, но все это не имело значения.

Мы победили. Мы собрали кучу денег, и я мог насладиться хмурым видом Рафаэля, когда он ускользнул с поля.

Это было идеальное завершение тяжелого дня.

Я снова нашел Скарлетт в толпе. Она улыбнулась мне, ее лицо было мягким от гордости и чего-то еще, что заставило мой пульс участиться.

Винсент был слишком занят раздачей автографов, чтобы заметить это, поэтому я позволил себе улыбнуться в ответ.

Шум вокруг нас притупился до неразличимого рёва. Где бы мы ни были и сколько бы людей нас ни окружало, она приковывала моё внимание, как маяк во время шторма.

Яркий. Красивый. Непоколебимый.

Я направился к ней, но сотрудник «Спорт ради Надежды», сопровождавший группу детей, которых я видел ранее, остановил меня на полпути.