Иногда я вспоминала ту девочку, которой я была, и не могла поверить, что она существовала в той же жизни, что и я. Она была такой яркой и сияющей, полной надежды и звезд в глазах. Жесткой, когда дело касалось ее карьеры, но романтичной во всех других отношениях.

Посмотрите, к чему это ее привело.

— Все шло так хорошо, что я думала, он сделает мне предложение. А потом... — я тяжело сглотнула. — А потом случился несчастный случай. Я провела в больнице несколько недель. Мое восстановление было тяжелым, как физически, так и эмоционально. Рэйф не мог с этим справиться. Он подписал контракт на свидание с прекрасной примой-балериной, а не с... не с той разбитой версией меня, которая все время была подавлена ​​и зла. У меня были веские причины так думать, но, как я уже сказала, мы были молоды. Мы не были готовы справиться с напряжением, которое это наложило на наши отношения. Он расстался со мной через месяц после того, как меня выписали из больницы, и начал встречаться с кем-то другим через две недели.

Что бы вы ни говорили о Рэйфе, он не терял времени даром.

Выражение лица Ашера стало жестче. Его гнев нечасто выходил наружу, но, когда это случалось, он преображал все его лицо, заостряя углы и вырезая темные впадины под скулами.

— Этот ублюдок.

— Все в порядке. — Я покачала головой. — Не пойми меня неправильно. Я ненавидела его в то время, но, оглядываясь назад, я понимаю, что это было лучшее, что было для нас обоих.

Время и терапия притупили острые края моего гнева. Мы никогда не будем друзьями, но я и не проклинала его каждый раз, когда думала о нем.

Однако его уход оставил меня с глубоко укоренившимися проблемами доверия. Это также лишило наши отношения блеска, и я увидела недостатки, которые скрыла влюбленность – высокомерие, отчаяние по поводу статуса, желание видеть во мне трофей, а не личность.

Я не замечала этих вещей, потому что любила его, но, как говорится в пословице, истинная натура человека раскрывается перед лицом невзгод.

Губы Ашера сжались.

— Он причина твоего правила «никаких футболистов».

Я кивнула.

— Я была так убит горем, а футбол был такой большой частью того, кем он был, что я смешивала его недостатки со спортом в целом. Кроме моего брата, каждый футболист, которого я встречала, напоминал мне о нем, поэтому я полностью отказалась от них.

— Я тебя не виню. Большинство из нас – полные придурки, — признался Ашер с легкой улыбкой.

— Большинство – да, — согласилась я. — Но ты – нет.

Я раньше думала, что он такой. До того, как нас заставили проводить время вместе на тренировках, я уже составила мнение о том, кто он, основываясь на том, что мне рассказывал Винсент, что я читала в прессе и просто на том факте, что он был Ашером, мать его, Донованом. Как кто-то такой известный и красивый не может быть высокомерным плейбоем?

Но за последние несколько месяцев я обнаружила, что он был гораздо больше, чем те слова, которые другие использовали, чтобы навесить на него ярлык. Дело было не в том, что он делал, а в том, как он заставлял меня чувствовать: как будто я была в безопасности, достойна и любима. Как будто я могла поделиться своими самыми сокровенными секретами и самыми отвратительными мыслями, не унижая себя в его глазах.

Я ожидала легкомысленного ответа, но губы Ашера превратились в прямую линию, когда он посмотрел на меня через стол.

— Я стараюсь не быть таким, — сказал он. — Мне не всегда это удается, но я стараюсь.

Я неглубоко вздохнула. Мы едва прикоснулись к еде, но в моем животе порхали бабочки.

Молчание длилось ровно столько, чтобы закончиться идеальной, короткой паузой.

— Спасибо, что позволил мне поболтать, — сказала я. — Я знаю, что, наверное, это дурной тон: говорить о бывших во время свидания.

— Ты можешь говорить со мной, о чем угодно и когда угодно. — Ашер потер рукой рот. — Ты сказала, что он играл с Винсентом. Ты не против, если я спрошу, кто это был?

Я колебалась всего секунду.

— Рафаэль Пессоа.

Бразильский нападающий был товарищем Винсента по команде в «Челси» до того, как они оба перешли. К счастью, Рафаэль вскоре после нашего разрыва покинул Премьер-лигу и перешел в Ла Лигу, так что мне не пришлось беспокоиться о том, что я встречу его в Лондоне.

— Пессоа? — фыркнул Ашер. — Я всегда знал, что он придурок. Он ныряет чаще, чем олимпийский пловец.

Я рассмеялась. У Рафаэля действительно была склонность притворяться, что ему больно.

— Не позволяй ему слышать, как ты это говоришь. Он ненавидит, когда люди его за это высмеивают.

— Я уверен, что он это сделает. Тебе будет лучше без него. Он тебя не заслуживает.

Эмоции смешались во мне. К счастью, Ашер спас меня от унижения снова плакать перед ним, когда он снова потянулся к домофону.

— У меня есть еще один сюрприз для тебя, — сказал он. — Надеюсь, ты настроена на двойной десерт.

Мои брови нахмурились, когда наши официанты вернулись и поставили на стол два торта. Один был малиновым чизкейком, похожим на тот, что мы делали на уроке. Второй был...

Я моргнула, уверенная, что вижу не то.

Это было не так.

— Ашер. — Я прикрыла рот рукой. — Ты этого не сделал. Скажи мне, что ты не просил Себастьяна Лорана приготовить этот торт.

— Нет. Его кондитер приготовил это. — Ашер ухмыльнулся. — Я хотел что-то памятное, чтобы завершить наш вечер. Надеюсь, тебе понравится.

— Понравится? Я люблю это. — Я подтащила вторую тарелку поближе, чтобы рассмотреть ее в деталях. Мой голос пузырился от смеха. — Я просто не уверена, что смогу это есть. Оно слишком красивое.

Торт, покрытый сливочным кремом, был достаточно большим, чтобы накормить шестерых человек. Золотисто-желтая фигурка из помадки известной мультяшной собаки украшала верхушку рядом с изображением крошечной планеты. А под этим изображением, написанным аккуратным синим курсивом, были три слова.

Справедливость для Плутона.

ГЛАВА 30

Мне не хотелось признавать это, но мой отец был прав. Я отвлекся.

Мне было просто все равно.

Было лето. До начала сезона оставалось несколько недель, я был в отличной форме с точки зрения тренировок, и мне хотелось впитать в себя каждый момент со Скарлетт, пока это было возможно.

Как только сезон начнется, и ее брат вернется в город, наша динамика изменится, так что к черту сосредоточеность. Я пахал как проклятый больше десяти лет; я мог позволить себе немного отдохнуть.

— Ты необычайно тихий, — сказала Скарлетт, проводя пальцами вверх и вниз по моему бедру. — О чем ты думаешь?

— О тебе. — Я обнял ее сзади и положил подбородок ей на плечо. Мы нежились в ее ванне, пена с ароматом лаванды едва покрывала ее изгибы, пока мы наслаждались тихим вечером. Был четверг, так что у нас не было тренировки, но мне это больше не нужно было как повод, чтобы увидеть ее. — Твои тренировки проходят хорошо. Вчера ты отработала хореографию.

Помимо репетиций по вторникам, она самостоятельно репетировала отрывки из «Лорены» после наших занятий.

— Ты вообще знаешь, как должна выглядеть хореография? — в ее голосе слышалось удивление.

— Да. Это должно выглядеть так, как ты сделала это вчера.

Скарлетт повернула голову, на ее лице отразилось добродушное раздражение.

— Ашер Донован, ты слишком хорош для своего же блага.

— Я хорош? — Я провел губами по изгибу ее плеча и шее, наслаждаясь шелковисто-гладким ощущением ее кожи. — Или я просто говорю правду?

Она вздохнула от удовольствия, когда я захватил ее рот в поцелуе. Она была на вкус как сахар и клубника, и когда ее язык скользнул по моему, все мое тело отреагировало мгновенной, инстинктивной потребностью.

Каждый раз, когда мы целовались, было ощущение, будто это первый раз. Всегда был еще один слой, который нужно было снять.