В ответ Мари улыбнулась:

– В таком случае, Ваше Величество, я предпочитаю говорить на моём родном языке.

– Я тоже считаю французский родным языком благодаря тётушке, – император бросил нежный взгляд на Маргариту. – Признаться, в Испании мне очень недоставало её мудрых советов.

– Надеюсь, Ваше пребывание там было приятным.

– Увы, Испания – очень мрачная страна. Дома в ней похожи на крепости, а мусульманские дворцы хоть и поражают своей роскошью, но чужды христианскому духу. К тому же, там живёт слишком много мавров, иудеев и других неверных, невзирая на инквизицию, учреждённую моим дедом королём Фердинандом.

– Но с Вами ведь были Ваши советники, в том числе, кардинал Утрехтский, – заметила наместница.

– Если бы не они, тётушка, то я бы, наверно, сошёл там с ума, как моя матушка… – император внезапно осёкся.

– К тому же, испанцы относились к ним с подозрением и завистью, – продолжал он после паузы. – И мне с большим трудом удалось добиться от кортесов денег на мою коронацию.

Некоторое время они играли молча, пока Карл не спросил:

– А какого Вы мнения об Испании, тётушка? Ведь Вы тоже жили там.

Маргарита вздохнула:

– Да, через три года после моего приезда из Франции мой отец, император, договорился с их католическими величествами, Фердинандом и Изабеллой, о двойном браке: мой брат Филипп должен был жениться на инфанте, а я – выйти замуж за наследного принца Астурийского. Сначала состоялось наше двойное венчание по доверенности, а потом на корабле прибыла Хуана, и этот же корабль увёз меня в Испанию. Однако по пути мы попали в страшную бурю. Тогда я наспех написала на клочке пергамента несколько строк и вложила его в браслет с тем, чтобы моё тело могли опознать, если я утону.

– И что же Вы написали, тётушка? – с любопытством поинтересовался император.

– «Здесь лежит Марго, благородная девица, у которой было два мужа, но которая никогда не была на супружеском ложе». Однако, благодаря Богу, мы благополучно добрались до Испании, где меня встретили очень радушно. Свёкор и свекровь хорошо относились ко мне, как и мой муж. Хуан был очень красив и добр, недаром все называли его «Ангелом». К несчастью, через шесть месяцев он скончался от лихорадки, оставив меня в положении. Я так горевала по мужу, что родила мёртвую девочку, и после этого уже ничто не удерживало меня в Испании.

Карл V пожал плечами:

– Если бы мой дядя, инфант Хуан, не столь часто делил с Вами ложе, тётушка, то не обессилел бы и, возможно, был бы жив и поныне, а я бы не унаследовал испанскую корону. Чему, из-за враждебности моих новых подданных, не слишком то и рад.

– И всё же, осмелюсь утверждать, что главный враг Вашего Величества – это не испанцы, а французы. Ибо после того, как Вы стали императором, король Франциск, согласно донесениям наших послов, не скрывает враждебного отношения к Вам.

По тону, каким Маргарита произнесла эти слова, Мари поняла, что та ничего не забыла и не простила. Вскоре игра закончилась, причём в выигрыше оказалась наместница. Судя по кучке золотых монет возле неё, тётке императора везло в картах.

Как только Мари оказалась наедине с мужем, тот принялся расспрашивать её, о чём с ней говорили император и наместница.

– Значит, война неизбежна… – пробормотал Рене, выслушав жену.

– Что Вы сказали? – не поняла та.

– Неважно.

– А какой ответ дал Вам император по поводу брака его сестры с графом де Водемоном?

– Карл не сказал мне ничего определённого.

– И что Вы теперь будете делать?

– Напишу герцогу. Возможно, он выберет для своего брата другую невесту.

В честь своего племянника Маргарита решила устроить турнир, а после него – банкет и бал. Мари и её муж тоже были приглашены. Узнав об этом, молодая женщина уговорила Рене отправиться с ней на рынок, чтобы приобрести там ткани, из которых собиралась пошить себе новый наряд. Ведь на празднестве ей предстояло бороться за внимание императора с первыми красавицами Фландрии, в том числе, и графиней Эгмонт.

Управившись с покупками, Шато-Солен решил выстоять мессу в храме Святого Румбольта. Если снаружи, не считая своей высокой башни, он мало чем отличался от других готических церквей Мехелена, то внутри оказался очень большим и светлым благодаря беломраморной аркаде центрального нефа. Скучая во время мессы, Мари украдкой разглядывала красивые витражи, цветные скульптуры и знаменитую византийскую икону «Богоматерь чудес» в алтарной части. При выходе из церкви она первой заметила в толпе знакомое лицо и сказала мужу:

– Смотрите, ведь это банкир де Нери.

По-видимому, тоже узнав их, флорентиец подошёл поздороваться.

– Каким ветром Вас занесло в Мехелен, господин де Нери? – поинтересовался Рене.

– Я ведь говорил Вам, сеньор, что из Аугсбурга отправлюсь в Брюссель. А сюда я заехал по просьбе моего друга доктора Эразма из Роттердама. Он собирается снова приехать во Фландрию и попросил меня узнать, как отнесётся к его визиту наместница.

– А Вы уже виделись с госпожой Маргаритой?

– Да, и с императором – тоже. Он сказал, что будет рад встретиться с Эразмом.

– А где Вы остановились? – после паузы снова спросил муж Мари.

– В гостинице возле Брюссельских ворот.

– Я тоже снял рядом дом, – обрадовался Рене. – Поэтому приглашаю Вас сегодня на обед.

Когда они вышли из храма, Нери, заметил:

– С тех пор, как я был здесь последний раз, ничего не изменилось. Даже башню ещё не достроили.

Бросив взгляд в сторону мощного сооружения, муж Мари, в свой черёд, сказал:

– Насколько мне известно, у города не достаёт средств для её завершения, хотя строительство время от времени возобновляется.

– Я слышал, что церковь начали возводить ещё в тринадцатом веке в период процветания Мехелена. По первоначальному замыслу её западная башня должна была быть увенчана шпилем, поднимавшимся на высоту более пятисот футов, став, таким образом, самым высоким зданием Европы и всего христианского мира. Но войны остановили её строительство на высоте менее трёхсот футов. Хотя колокол первого карильона уже успели отлить.

– У него очень красивый звон, – вставила слово Мари.

– Мехелен знаменит своими колоколами чуть ли не со времён святого Румбольта.

– А чем он прославился? – спросила молодая женщина, никогда ранее не слышавшая о таком святом.

– Согласно легенде, Румбольт был ирландским миссионером, который в восьмом веке обратил в христианство местные языческие племена и построил здесь первый монастырь. Со временем вокруг него выросло поселение, давшее начало городу. Поэтому свою главную церковь горожане решили посвятить основателю и покровителю Мехелена, канонизированному после своей мученической кончины.

– Откуда Вам так хорошо известна история города, господин де Нери? – удивился Рене.

– От покойного мессира Иеронимуса ван Буслайдена.

– Учителя императора?

– Да, после нескольких лет учёбы в европейских столицах Буслайден был награждён степенью доктора юриспруденции и назначен советником и регистратором Верховного совета Мехелена. В прошлый приезд сюда я останавливался в его доме по рекомендации Эразма, который считал мессира Иеронимуса одним из умнейших людей нашего времени.

Во время обеда к ним присоединился Ферри, который тренировался во дворе перед предстоящим турниром.

– Надеюсь, Ваша поездка в Аугсбург была успешной, господин де Нери? – продолжил за столом разговор муж Мари.

– В целом, да, сеньор. Но, как я и предполагал, в Германии из-за всеобщего недовольства церковью число сторонников Лютера растёт с каждым днём.

– Ничего, теперь, когда император вернулся из Испании, я думаю, он разберётся с этим монахом.

– Дай-то Бог, потому что папа, по-видимому, не в силах справиться с ним.

– Госпожа Маргарита считает, что её племяннику и Льву Х стоит объединить усилия в борьбе с этой новой ересью.