Раньше сестра моей приемной мамы называла меня Белоснежкой из-за того, как сильно я любила диких животных, хотела взять их к себе домой и обращаться с ними так, как будто они члены семьи.

Раскрыв шторы, наблюдаю за птицей еще немного. Свет заливает комнату, заставляя меня прищуриться и зашипеть. Проморгавшись, я снова смотрю на дерево, но птицы теперь нигде не видно.

Грусть от того, что потеряла ее из виду, быстро сменяется холодящим страхом. За дальним деревом стоит темная фигура, прижавшись к коре. Его глаза пристально следят за мной, и он медленно поднимает руку, и машет в моем направлении. Безумная ухмылка на его лице заставляет кровь замереть в моих жилах. Он выходит из-за дерева, делая медленные шаги к хижине. С каждым его шагом вперед я отступаю назад.

— Нет! — кричу я, когда он начинает двигаться быстрее. Колени упираются в кофейный столик, и я падаю назад, сквозь стеклянную поверхность.

Мое тело кричит от боли, шока и страха.

— Амелия? — слышу, как он кричит, когда его ноги быстро сбегают по ступенькам.

— Он… он здесь. Он нашел меня, — мои слова едва слышны из-за захлестывающих рыданий.

— Кто нашел тебя? — он поднимает меня с пола, крепко прижимая к себе, пока я неуверенно указываю рукой на окно. Темные глаза сосредотачиваются, и он направляется к двери, доставая спрятанный под столом пистолет.

Дверь с грохотом распахивается, ударяясь о стену, что заставляет меня подпрыгнуть. Алексей поднимает пистолет, направляя его в сад, медленно наводя на цель. В следующую секунду громкий выстрел оглушает мои уши, и я падаю на пол, обхватывая колени.

Слезы застилают глаза, соленый поток стекает по щекам. Мой разум затуманен, головокружение вызывает рой звезд за закрытыми веками, пока я раскачиваюсь на полу. Говорят, это признак безумия. И я с радостью признаю, что схожу с ума.

Его тепло окутывает меня, когда он осторожно прижимает мое напряженное тело к себе, держа так, будто я сделана из стекла и могу разбиться от его дыхания.

— Все в порядке. Я с тобой…

Ласковые слова не успокаивают дрожащее тело, и я прижимаюсь к нему еще ближе, пытаясь слиться в единое целое. Может быть, тогда я буду в безопасности.

Я не хочу знать, жив он или мертв, потому что, в любом случае, придет кто-то еще. Они обещали, что придет день, когда я выплачу свой долг, или все узнают, чем зарабатываю на жизнь.

Мне не стыдно. Но есть часть меня, которая хочет сохранить свою личную жизнь в тайне. И я чувствую, что могу ему доверять.

Слезы пропитывают тонкую ткань моей футболки, пока Алексей нежно вытирает каждую из них.

— Кто это был?

— Когда мои родители умерли, они заявились ко мне домой, утверждая, что я должна вернуть все деньги, которые задолжали мои родители, но у меня не было такой суммы. Я умоляла их, надеясь, что они дадут мне время попытаться накопить.

— И они дали? — Алексей выглядит обеспокоенным, брови сведены вместе, отчего он выглядит старше.

— Нет, — вздыхаю я. — Они сказали, что если я не отдам им семьдесят пять тысяч, которые по праву их, то меня ждет та же участь, что и моих родителей.

Слезы наполняют мои глаза, болезненное покалывание разливается по моей груди от воспоминаний.

— С тех пор я пытаюсь убежать от них. Но они всегда появляются, что бы я ни делала.

— У каждого из нас есть свои демоны, Кодак. У кого-то они проявляются чаще, чем у других. Но когда это происходит, их становится легче устранить. И я с радостью избавлю тебя от всех них.

Мои глаза впиваются в его, а в голове кружатся голоса.

Если бы я была одна, выжила бы?

Я ничего не знаю о самозащите.

— Алексей?

Он издает низкий стон одобрения, снова и снова оглядывая каждый сантиметр комнаты.

— Ты… Ты можешь научить меня, как постоять за себя?

Его голова резко поворачивается в мою сторону, морщины на лбу становятся глубже, он смотрит на меня с беспокойством.

— Зачем? Для этого я здесь.

— Я серьезно. Помоги мне. Пожалуйста.

Поднимаясь на ноги, он протягивает руки, берет мои ладони в свои и поднимает меня.

— Ты уверена, что сможешь? — его глаза сканируют все мое тело, и выражение беспокойства появляется на лице.

— Со мной все в порядке. Ничего не сломано, порезы незначительные. Почти не болят, — я провожу руками по своему телу, показывая, что вполне способна сделать это.

Тревога все еще гнетет меня, я неуверенно качаюсь на ногах и кладу руку ему на плечо, чтобы удержаться.

— Ну, что?

— Сначала бурбон. Потом уроки. Твоему учителю нужно выпить, прежде чем он научит тебя чему-нибудь. Не думаю, что смогу выдержать, если ты окажешься на мне сверху, когда я буду лежать на полу.

— Заткнись, — передразниваю я, толкая его в твердую, как камень, грудь.

Он идет на кухню, глубокий смех пробирает меня до самой души.

Слышен звон стеклянной бутылки, когда он наполняет два бокала золотистой жидкостью и возвращается в гостиную.

— Вот, — говорит он, передавая бокал.

— Спасибо.

Я делаю глоток напитка, и жгучее ощущение мгновенно проносится по горлу, заставляя подавить кашель. Этот напиток горький.

— Алексей. Мы можем начать прямо сейчас?

Положив свою руку в его, я позволяю ему вывести меня из комнаты. Оглянувшись через плечо, замечаю безжизненное тело на переднем дворе, кровь растекается вокруг головы.

— Иди приведи себя в порядок, я скоро вернусь за тобой. Нужно кое-что убрать сначала. А потом начнем.

Направляясь к коридору, останавливаюсь, когда его голос раздается за моей спиной. Я поворачиваюсь к нему лицом, замечая, что он прислонился к стене, скрестив руки на груди. Его губы растягиваются в ухмылке, в глазах появляется блеск.

— Во время занятий ты называешь меня «сэр», — тон игрив, он приподнимает бровь. — Как только ты пойдешь за мной в мой класс, я сведу тебя с ума своими знаниями. И, может быть, если ты будешь хорошей девочкой, я вознагражу тебя.

Почему у меня такое чувство, что я мало чему научусь?

— Как ты это делаешь? — спрашивает она, дрожа в моих объятиях.

Все ее внимание сосредоточено на большой боксерской груше. Она отводит руку назад, выравнивает костяшки с крестиком в центре и делает выпад вперед.

Ее тело подается вперед и сталкивается с грушей.

— Слегка расставь ноги, вот так.

Положив руки ей на бедра, раздвигаю ее ноги, ставя одну немного впереди другой.

Чувствуя тепло, исходящее от нее, я с трудом заставляю себя убрать руки.

Она откашливается, ее тело отстраняется от моего прикосновения, и она снова поднимает руки к груди, чтобы попробовать еще раз.

Я снова выпрямляюсь, моя грудь прижимается к ее спине, когда поправляю положение ее рук. Костяшками касаюсь упругой груди, окончательно фиксируя позицию, придерживая локти.

— Хорошо. Теперь сосредоточь вес на ногах, чтобы сохранять равновесие, но отталкивайся локтями, а не всем верхом, вот так.

Медленно направляя ее руку вперед, позволяю кулаку коснуться груши, затем возвращаю ее обратно, повторяя это несколько раз, пока она не найдет баланс.

Это настоящая пытка.

Ее тело замирает, когда она чувствует, как мой твердеющий член прижимается к копчику.

— Алексей… — мурлычет она.

— Так, — кашляю я, отходя на шаг назад. — Теперь попробуй сама.

Прищурив глаза, она резко вдыхает и плавно наносит удар вперед, попадая точно в крестик в центре.

На ее лице появляется удивление, глаза широко раскрыты.

— Я это сделала?

— Ты сделала это.

Она начинает прыгать от радости.

— Помнишь свое первое убийство?

Вопрос застает меня врасплох, и я начинаю вспоминать.

— Да, помню. Это была первая угроза нашей семье, с тех пор как мы с братьями присоединились к отцу.

— Тебе было страшно?

Она выглядит по-настоящему обеспокоенной, прикусив нижнюю губу.