Никто не ступает на мою землю, многочисленные таблички «Частная собственность» держат местных жителей и туристов подальше. Лишь враг осмеливался пересечь эту границу, но его путешествие всегда было в один конец, ведь его голова неизбежно оказывалась отдельно от тела.

Наклоняясь, заглядываю в окно маленькой машины. Белая подушка безопасности заполнила переднее сиденье, скрывая большую часть крохотного тела. Это кажется странным.

Мои ноги соскальзывают с посыпанной гравием дорожки, когда я подхожу к пассажирскому сиденью, и смотрю в окно, мое сердце замирает.

Длинные черные вьющиеся волосы скрывают одну сторону лица этого ангела, тогда как другая часть прижата к белому материалу, покрывающему руль. Ее скульптурные щеки подталкивают сомкнутые губы, формируя крошечную щель посередине. Грудь медленно поднимается и опускается, останавливаясь на мгновение, прежде чем вновь начать двигаться. Клубы дыма поднимаются от двигателя, сливаясь с темными облаками в небе.

Черный ремешок тянется вдоль ее шеи, а красная полоска ремня безопасности сочетается с цветом ее лица, которое становится все более багровым.

Резко потянув за ручку двери, я слышу, как она скрипит, а затем отрывается от верхней петли, ударяясь об землю. Я прижимаю руку к ее теплому лбу, поправляя положение на водительском сиденье, забывая обо всех правилах, которые предписывают не лезть в ситуации, не подумав. Я слышу гулкий голос отца в голове, который кричит на меня, чтобы я перестал быть таким опрометчивым.

Вытащив нож из штанов, я разрезаю ремень безопасности и черный ремешок на шее и наблюдаю, как воздух наполняет ее легкие. Капли крови стекают по лицу, собираясь на верхней части груди.

Моя рука обвивается вокруг ее бессознательного тела, когда тянусь к маленькой сумке на пассажирском сиденье и с легкостью вытаскиваю ее из машины. Прижимая крошечную фигурку к своей груди, я замечаю камеру, прикрепленную к ремешку, которая лежит у нее на животе.

Низкий гул эхом отдается вдалеке, и вспышка света заполняет темное небо. Крупные хлопья снега начинают осыпать мое лицо, я прижимаю ее еще ближе к груди, наслаждаясь теплом.

Возвращаясь к своему домику, я стараюсь сосредоточиться только на ней, слежу, чтобы ее дыхание оставалось ровным, а кровь остановилась. Но у меня есть тревожное чувство, что за мной следят, словно на меня смотрят со стороны.

Наши тела промокли от снегопада. Кровавые пятна на ее груди расползаются, так как ткань впитывает тающий снег.

Тепло от камина окутывает меня, когда закрываю дверь своего дома. Красное свечение огня танцует на стенах гостиной, и я включаю маленькую лампу и осторожно кладу ее на диван угольного цвета.

Мое тело напрягается, когда опускаюсь на кухонный стул. Хрустя костяшками пальцев и вытягивая спину, я не избавляюсь от раздражающего ощущения, пронизывающего меня насквозь.

Хватит ли у этих людей ума послать женщину убить меня?

Мысли кружатся в голове, пытаясь найти логическое и разумное объяснение присутствию этой маленькой женщины на моем диване.

Не было никаких слухов о том, что у него на зарплате есть женщины, кроме тех, которых он подкупает в стрип-клубе, чтобы они заботились о его потребностях.

Мой мозг лихорадочно ищет все возможные причины, по которым она могла оказаться на моей земле, но я не верю, что это какая-то хитрость. Просто случайность, что эта милая птичка попала ко мне в руки.

Ее дыхание все еще прерывистое, и я не знаю, нормально ли это после удушения. Это не моя обычная техника пыток.

Я прохожу по кухне в поисках ключей от своего грузовика. Ей нужно попасть в больницу, а там с ней разберутся.

Засунув ключи в карман, я снимаю чистое пальто с крючка у двери, готовясь уложить ее на заднее сиденье своей машины.

Снаружи доносится громкий треск, и когда открываю дверь, снег начинает сыпаться мне на ботинки. Палисадник едва виден из-за обрушившегося снегопада, снежинки отскакивают от ступенек и попадают в мой коридор.

— Что теперь делать? — бормочу себе под нос.

Снегопад сильный и стремительный.

Теперь мы застряли здесь.

Повернувшись назад, я смотрю на ее тело, неподвижно лежащее, пока огонь потрескивает на фоне.

Во что, черт возьми, я ввязался?

Хватаю аптечку первой помощи из кухонного шкафа, достаю немного марли и бинт для перевязки ее головы.

Кровотечение прекратилось, кровь засохла на ее золотистой коже. Перебинтовав голову, я собираю все обертки с пола, чтобы выбросить их в мусорное ведро.

Мое тело прислоняется к кухонной стойке, я опускаю голову.

— Зачем я ее сюда привел? Черт возьми, — бормочу я. Провожу руками по лицу, потираю глаза от усталости. — Мне следовало просто оставить ее там.

Стон раздается с дивана, и я резко поднимаю голову, глядя в ее сторону. Я наблюдаю, как она медленно садится, тело выглядит напряженным после недавнего удара. Из ее груди вырывается стон, когда она поворачивает голову из стороны в сторону, разминая, как я полагаю, несколько очень ноющих позвонков.

— Доброе утро, Кодак.

Ее голова поворачивается в мою сторону, но глаза остаются закрытыми, а брови сведены вместе, как будто от боли.

— Где… где я?

— У меня дома, — говорю я.

— Как я… — она обрывает свои слова, несколько раз тяжело моргает и наконец-то оглядывается по сторонам.

— Ты врезалась в дерево, твоя машина…

— Было скользко, — начинает она, резко вдыхая и прижимая руку к шее, — Я пыталась держаться в середине полосы, но машину занесло.

— Да, похоже на то. К счастью, я был рядом, чтобы помочь.

— Я…, — ее слова обрываются, глаза расширяются. — Нет, нет. Я все верну. Я собиралась отдать деньги после парка. Пожалуйста, просто отпустите меня, — слова быстро вылетают из нее, на лице появляется взволнованное выражение.

Я игнорирую ее сбивчивое бормотание.

— Ты ведь понимаешь, что находишься на частной территории? У меня сегодня не было настроения убирать со своей земли труп самоубийцы.

— Самоубийцы? О чем ты говоришь?

Мои губы сжимаются в тонкую линию, и я скрещиваю руки на груди. Делаю длинные шаги, подхожу к ней, глядя на маленькую фигуру. Только сейчас могу по-настоящему оценить ее пышные бедра, подтянутый живот и грудь, которая едва не вываливается из майки.

Черт возьми, отличное зрелище.

— Ты врезалась в мое дерево с ремнем, обмотанным вокруг шеи. Звучит чертовски самоубийственно.

— Твое дерево… — она оглядывает комнату, ее брови хмурятся.

— Я не… послушайте, — говорит она со вздохом, наконец выглядя чуть более расслабленной, чем раньше. — Спасибо за помощь, но мне правда пора идти. Я приняла тебя за кого-то другого. Извини за нанесенный ущерб.

Я остаюсь на месте, наблюдая, как она медленно поднимается на ноги и идет к входной двери. Мне следовало бы подумать получше, прежде чем приводить ее сюда в такую погоду, но я думал своим членом, а не головой.

Ее рука хватает матовую черную дверную ручку, и как только она открывает дверь, снег начинает падать ей на ноги.

— Черт.

— Да, похоже, мы застряли здесь, пока не закончится метель.

— У меня дел по горло. Я не могу торчать здесь, в этой заднице мира, с кем-то, кого я даже не знаю!

— У кого-то такой грязный рот, — мои губы растягиваются в лукавой усмешке, но ее лицо остается непроницаемым. — Послушай, я тоже не планировал этого. У меня также есть дела. Но до тех пор, похоже, мне придется нянчиться с тобой. Думаешь, я не пытался отвезти тебя в больницу?

Ее голова резко поднимается, глаза сверлят мои. Глубокий румянец расползается по шее и оседает на щеках.

— Я буду держаться от тебя подальше, а ты держись подальше от меня. Это всего на несколько дней. Потом я попрошу кого-нибудь отбуксировать мою машину.

Развернувшись она направляется к дивану и садится. Притянув колени к груди, крепко обнимает их, наблюдая за пляшущими огоньками в камине. Она поворачивает голову из стороны в сторону, явно ощущая последствия аварии.