– Иначе война затянется, – кивнула Эмилия, – в идеале, еще и семьи их вырезать нужно.

– Выиграв это сражение, мы внушим конфедератам страх, и они сдадутся.

– Но Гелиополис все равно придется взять штурмом.

– Да, к тому же Филипп решил отсидеться в столице, – фыркнул Луций, – не думал, что он такой трус.

«Разведка сообщила, что он покинул Гелиополис на летучем корабле вместе с кровавыми практиками. Но знать Луцию это совсем не обязательно», – подумала Эмилия.

– Пройдусь по лагерю, – хлопнул в ладоши Луций, – хочу проветриться и взбодрить воинов.

– Я останусь здесь, – пожала плечами Эмилия.

– Хорошо, – кивнул Луций и вышел из палатки.

Патриции тоже не спали в ту ночь. Лициний Татиус и Евандер Максимус играли в кости, не показывая и доли страха, а вот Виктор Марцелл остался у себя. То, что он знал, мешало ему сосредоточиться на битве и не давало расслабиться. Он лежал в своей палатке и курил трубку, напряженно размышляя о завтрашнем дне.

– Все пройдет так, как должно. Я должен принять это, – говорил себе Виктор.

Не спала и его дочь – Аканхта, также участвовавшая в этой кампании. Она уже прошла Обновление тела и стала Патриархом начальной стадии. Аканхта не желала воевать, сражаться против тех, с кем совсем недавно она бок о бок противостояла общему врагу при штурме Таксалы. Ее даже спасли гелиосцы, когда проклятие крови чуть не свело ее в могилу, а теперь ей нужно было воевать против них.

Но больше всего Аканхту беспокоило возможное участие в войне и в завтрашней битве Александра из рода Гелиоса. Долг велел ей сражаться против врагов Империи, но сердце говорило об ином. Противоречие, создаваемое этой внутренней борьбой, терзало дух Аканхты. Но что она могла? Завтра ей придется убивать гелиосцев, возможно, даже тех, кто спас ее однажды. Аканхта тяжело вздохнула и закрыла глаза.

Однако были среди патрициев и те, кто мирно посапывал в своих палатках, среди них известный нам Аврелий Тарквиний. Он хорошо показал себя в этой войне, без страха и жалости убивая врагов империи. Недавно ему удалось выиграть в суде против Сервилии из дома Сципионов, но на войне практики ветра полезны, и посему Луций помиловал ее. Хотя это не помогло девушке, она погибла во время акодийской засады, получив стрелу в горло.

***

Пока императора волновало бегство врага после победы, простых легионеров занимали думы о другом. Они переживали из-за количества неприятелей и возможной смерти в бою. Сидя у костров, легионеры травили байки, смеялись, шутили, пытаясь отделаться от навязчивого чувства тревоги.

У одного из таких костров сидел Пуло, бывший когда-то слугой Марка Друза. С ним довелось сражаться Александру. Пуло скорбел по своему господину. Он винил в смерти Марка Друза нашего героя, поскольку все началось из-за него. Из-за него Демон вернулся, из-за него состоялась экспедиция, из-за него, в конце концов, его господин сгинул в Диких землях. Пуло нашел для себя утешение в новой войне и храбро сражался, показав себя как отличный воин, за это его назначили центурионом в шестом легионе, который назывался Железным. Шестой легион находился под командованием Виктора Марцелла и прославился при взятии Плитей.

– Завтра мы покончим с этими выскочками, – храбрился Пуло, – я планирую убить минимум два десятка гелиосцев.

– Два десятка? – усмехнулся Аррунт, еще один центурион шестого легиона, – а почему сразу не сотню?

– Может и сотню! – нахмурился Пуло, вперив в него свой взгляд.

– А может и тысячу! – ударил себя в грудь Аррунт, явно насмехаясь над Пуло.

– В отличие от тебя, я не боюсь сражаться против врага. Когда мы брали Плитеи, я в одиночку смог зачистить целую башню, а в ней было пятнадцать акодийцев и все Архиепископы.

– Пятнадцать? – рассмеялся Аррунт. – И ты хочешь, чтобы я в это поверил?

– Я могу подтвердить это, – раздался вдруг низкий мужской голос.

Это был Луций, он подошел поближе к костру и окинул легионеров взглядом. В простой тунике, без отличительных знаков, великий герой все равно был узнаваем своими воинами.

– В тот день я видел подвиг центуриона Пуло. Он проявил себя как настоящий симд.

– Господин! – все тут же вскочили и почтительно поклонились.

– Но ты тоже не прав, Пуло, – улыбнулся Луций, – Аррунт вовсе не трус. Когда на нас напали из засады акодийцы, он сумел пресечь панику в собственной центурии и храбро повел воинов на врага.

– Господин… – Аррунт прослезился, осознавая, что сам император помнит и хвалит его.

– Да, господин, – кивнул, склонившись в поклоне Пуло.

– А ты, Секунд, – обратился к еще одному центуриону Луций, – будешь ли ты завтра также храбр, как при штурме Плитей? Я помню, как ты одним из первых взобрался на стену. Тебе сразу же отру­би­ли пра­вую руку, но одним только щитом ты сумел убить многих врагов и, обра­тив их в бегство, удерживал стену до прихода остальных.

– Да, господин! – воскликнул радостный Секунд. – Целители пришили мне правую руку обратно, чтобы я смог сражаться за вас и дальше!

– Хорошо, хорошо, – улыбаясь, император похлопал центуриона по плечу.

Луций обладал поразительной памятью и знал поименно тысячи своих легионеров. Заприметив во время прогулки по лагерю знакомых воинов, он решил подбодрить их, напомнив былые подвиги. Так Луций делал, поднимая боевой дух симдов.

***

В лагере конфедератов же царила общая уверенность в победе. Никто не сомневался, что завтра они одолеют врага. Боевой дух был высок, как никогда. Все веселились и уже представляли, как скоро прогонят симдов обратно, а затем сами вторгнутся в их земли. Лишь Миюки не могла разделить всеобщей радости. Она провела почти всю жизни в империи Симдов и успела сдружиться со многими ее гражданами. Оттого сердце ее было неспокойно. А еще она переживала за Александра, надеясь, что Баошенгдади удалось уговорить. Она и не догадывалась, что сейчас происходит с членами экспедиции.

***

И вот настало утро. Оба войска вышли из лагеря и построились друг напротив друга. Луций и Аминта объ­яв­или воинам: необходимо пригото­вить ору­жие и собрать­ся с духом для послед­ней бит­вы: те, на чьей сто­роне будет сча­стье, ста­нут не на день – навек победи­те­ля­ми! И преж­де, чем наступит завтраш­няя ночь, они узна­ют, Запад или Восток будет давать зако­ны народам. Не отдельные регионы будут награ­дою победы, но целый континент. Столь же вели­ка и опас­ность для тех, кому в бит­ве не пове­зет. И симдам нет при­бе­жи­ща в этой чужой стране, и Конфедерация, исчер­пав силы, сра­зу ока­жет­ся на краю гибе­ли. В решаю­щее сра­же­ние вступали два храб­рей­ших вой­ска, гото­вые в этот день либо достичь выс­шей сла­вы, либо погу­бить преж­нюю.

***

Выстроившись, воины и наде­я­лись, и боя­лись, огляды­ва­ясь то на свое, то на вра­же­ское войско, взве­ши­ва­ли свои силы, то раду­ясь, то печа­лясь. Командиры обо­д­ря­ли их, напомина­я о том, что самим им не при­хо­ди­ло в голо­ву. Аминта выехав на белоснежном скакуне вперед перечислял все, что совер­ше­но ими героического за прошлые войны с симдами. Усиленный специальной техникой голос его разносился на многие километры, слышно было даже в задних рядах войска.

Луций на вороном коне предстал перед своими войсками. Обычно он не использовал доспехи, но в этой битве надел легатские латы, дабы его было лучше видно. Он гово­рил симдам об Акодийском царстве, которое почти полностью покорилось им. Когда они окончательно завоюют его, весь мир будет лежать у их ног. Он говорил о недав­них боях, в которых они одерживали победу за победой, о вра­гах, напуганных их мощью.

Император объезжал ряды, обращаясь к воинам с краткими подобающими случаю речами. Он просил легионеров во имя прежних битв показать себя и теперь доблестными воинами, достойными самих себя и отечества, и помнить, что победа над врагом не только прочно утвердит власть их над востоком, но стяжает им и их государству неоспоримую власть и главенство над целым миром. Если же битва кончится несчастливо, павшие в честном бою воины найдут себе в смерти за родину прекраснейший памятник, а бежавшие с поля трусы покроют остаток дней своих позором и бесчестием. Ибо нигде беглецы не найдут для себя безопасного пристанища, а всякого, попавшего в руки врагов, ждет участь, которую легко угадает каждый здравомыслящий.