Литмир - Электронная Библиотека

Ромео с широко открытыми глазами смотрел на эту живую гору, ростом приблизительно 190 сантиметров и весом килограммов 140.

— Он самый.

— Инспектор Энрико Бергама в вашем распоряжении.

— Наверное, вам будет не очень удобно производить слежку.

— Меня часто используют при допросах и арестах. Я очень сильный.

— Не сомневаюсь в этом. Комиссар Роццореда думает, что я нахожусь в опасности, послав мне такой экземпляр?

— Когда ловишь убийцу, синьор комиссар, всё время находишься в опасности.

Ромео с трудом сглотнул. Вообще, быть может, он был неправ, когда заупрямился и остался во дворце, да ещё с Фабрицио. Только теперь он уже не может идти на попятную, иначе ударит в грязь лицом перед флорентийцами.

— Садитесь, инспектор.

Энрико недоверчиво покосился на стул, который ему предложили, и заключил:

— Я думаю, что будет лучше, если я постою, синьор комиссар.

— Хорошо. Вот приказание: раздобыть все возможные сведения об Адде Фескароло, живущей здесь, о жертве — Антонио Монтарино и о докторе Вьярнетто, улица Сан-Агостино, 327. А потом, может, вы пообедаете с нами? Мы встретимся в 13 часов... где?

— Где вам будет угодно, синьор комиссар.

— Я не очень знаю Флоренцию. Погодите! Вы возьмёте мальчика с собой и покажете ему достопримечательности, которые встретятся вам по пути. А в 13 часов — перед палаццо Веччио.

Инспектор не казался слишком обрадованным перспективой быть нянькой, но, не ответив, взял за руку Фабрицио и увёл его. Он был похож на грузовик, берущий на буксир байдарку. Ромео окликнул сына и вручил ему письмо маме, которое он должен был опустить.

Ромео сперва решил нанести визит Софии Савозе, так как она была ближайшей соседкой. Исполнительница стриптиза приняла его без особой теплоты. Она, казалось, досадовала на него за то, что он сразу не открыл ей, что он полицейский. С неуклюжей грацией она его обогнала и провела в свою living-room[8], где все стены были обклеены фотографиями с её неприкрытыми формами. Смущённый, Тарчинини не знал, куда глаза девать. Греховные мысли начали крутиться в его слегка потяжелевшем мозгу. Он показал на фотографии и пробормотал:

— Пре... лестно.

— Правда?

Она снова обрела свою улыбку. Стараясь задобрить её, веронец решил даже переусердствовать.

— Это должно быть трудно!

— О! Мне они не все нравятся... но есть такие, где я себя полностью узнаю. Смотрите, вот эта, например...

И она немедля поднесла к его носу какую-то фотографию, прокомментировав:

— Искренность, вот что я люблю. Вы не находите, что вот это — это я, моё воплощение?

Покрывшись каплями пота, муж Джульетты пробормотал, что не имел чести достаточно хорошо знать хозяйку, поэтому ему трудно дать ей заверения в похожести...

— О! О, если только это, то я могу вам показать!

София без стеснения принялась задирать платье, и Ромео с громким криком бросился к ней, чтобы упросить её ничего не делать, он верит ей на слово. Синьорина подозрительно поглядела на него:

— У вас задние мысли на переднем плане, и меня это не удивляет! Впрочем, старики все противные, это известно!

Оскорблённый более титулом «старик», нежели чем-то другим, Тарчинини сразу остыл и жёстко сказал:

— Синьорина, я здесь не для того, чтобы обсуждать ваши прелести, а чтобы вести допрос, к которому я обязан прибегнуть в связи с убийством Антонио Монтарино.

— Конечно, раз я исполняю стриптиз, то я могу и убить человека, да?

— Ma qué! Кто вас обвиняет?

— Вы!

— Я?

— У вас по глазам можно это прочесть!

— Оставьте мои глаза в покое и расскажите лучше о себе!

— Что вы хотите, чтобы я вам рассказала?

— Всё!

— Это глупо...

— Это мне решать.

— Ладно. Ну хорошо! Я родилась в Коллэ ди Вальдельса. в восьми километрах от Поджибонси, двадцать три года назад. Родители мои были крестьяне, в доме никогда не было ни гроша. В классе я не очень отличалась. Я была первой только по Катехизису. Мне не было ещё 15 лет, когда мальчишки уже увивались за мной, так как мало было столь хорошо сложенных, как я. Только я была скромной, доказательством тому – что я была выбрана rosiére[9], когда мне исполнилось восемнадцать лет. А потом я влюбилась... Марио Латерца его звали. Мы клялись друг другу, что поженимся. Он был на четыре года старше меня. Он уехал. Он написал мне два или три раза, чтобы рассказать о своих новостях. Я знала, что он работает во Флоренции. Из-за этого я сюда и приехала в начале прошлого года. Только когда я заявилась туда, где он жил, чтобы спросить у него, будем ли мы жениться, оказалось, что он уехал, не оставив адреса уже около трёх месяцев назад. Я не решилась возвращаться в Вальдельсу и стала искать работу. Я хорошо устроилась в жизни, вы знаете.

— Вы никогда не возвращались домой?

—Нет... Я посылаю моей матери деньги. Она думает, что я горничная.

—Вы боитесь открыть ей свою профессию?

— У них такое ограниченное сознание, в нашей дыре...

— А Марио?

— О! Марио...

Она махнула рукой, чтобы показать, что этот Марио, в общем, давно растворился во времени.

— Вы знали Антонио Монтарино?

— Как и все, не больше.

— То есть?

— Ну, я встречала его несколько раз у графини, когда относила ключ или брала почту. Он мне не нравился.

— Однако вы плакали, когда оказались перед трупом?

— Мёртвых я боюсь, даже когда они в могиле!

— Хорошо! Синьорина, я думаю, что на сегодняшнее утро хватит. Ещё одно, пожалуй... Вы рассчитываете долго заниматься своим ремеслом?

— До тех пор, пока у меня не будет достаточно сбережений, чтобы вернуться в свою деревню и жить, как дама!

— Тогда успеха, малышка!

— Синьор комиссар, я думаю, что ошиблась на ваш счёт. Вы в общем, наверное, славный тип. Знаете, я сейчас подпишу фотографию, которая вам понравится, и вы повесите её в своём кабинете, ладно?

Тарчинини закрыл глаза, чтобы представить реакцию Джульетты, обнаружившую столь деликатный подарок.

— Вы очень любезны, София, но боюсь, это доставит огорчения моей жене.

— Ma qué! Можно ли быть до такой степени во власти предрассудков?

— Я сам себя спрашиваю об этом...

***

Забыв на мгновение о своём возрасте, Джульетте и bambini, Ромео взирал на сидевшую напротив него Адду влюблёнными глазами молодого человека, как бы несколько наивного и словно только что узнавшего любовь. Это была та неисчерпаемая сила восторга, которая давала комиссару Тарчинини внутреннюю молодость, вырывающуюся из границ, устанавливаемых обществом. Враги называли его плутом, тогда как он был попросту ребячески искренним. Нежность к прекрасному полу уживалась в нём с глубоким убеждением в явной опасности, которую этот пол таит для него.

Синьорина Фескароло чувствовала себя немного смущённой от столь явных проявлений немого обожания, но, по правде говоря, и она точно не знала, почему, она не принимала этого мужчину слишком всерьёз. Безразличный ко всяким интригам, Джакомо пытался построить башню из кубиков, устанавливая их один на другой. Увы! Она всё время разрушалась, у Джакомо было ещё меньше шансов построить стойкую башню, чем у пизанских архитекторов.

— Адда... (хотя они и познакомились только накануне, Ромео считал вполне естественным звать по имени молодую женщину, к которой чувствовал необъяснимую приязнь), полиция Флоренции, зная мою репутацию, попросила меня об услуге, в которой я не могу ей отказать — найти убийцу Антонио Монтарино. Я найду виновника, Адда. Я дал себе сорок восемь часов, чтобы надеть на него наручники. Я заключил этот контракт с самим собой, иначе Тарчинини не сможет больше быть Тарчинини. Я потеряю самоуважение. Вы меня понимаете, а?

- Я понимаю вас, синьор комиссар, и одобряю ваше решение.

— Я должен вас заверить, что я буду у намеченной цели, каковы бы ни были дороги, которые мне придётся одолеть, и препятствия, через которые мне придётся перешагнуть.

вернуться

8

Living-room – общая комната, гостиная (англ.).

вернуться

9

Rosiére – девушка, получившая награду за добродетель (фр.).

13
{"b":"928983","o":1}