Лишь спустя несколько часов мы превратились в людей.

— Это было великолепно, — потрепав меня по голове, улыбнулся Лиркс. А я задумалась, таковы ли отношения со старшим братом? Такими могли бы быть мои взаимоотношения со сводными братьями, не чувствуй они ко мне жгучей ненависти?

— Это ещё не всё, — вздохнула я, осматриваясь. Неподалёку лежало упавшее дерево, и Лиркс быстро расчистил его от снега и согрел магией, чтобы мы могли присесть.

Я начала свой длинный и обстоятельный рассказ. Порой Лиркс прерывал меня, задавая вопросы. Когда я заговорила о прогулке в одной ночной рубашке в Воющую ночь, он ткнул меня в бок подобранной палочкой. Я всё говорила и говорила, может быть слишком подробно останавливаясь на наших вечерах с Магнумом, неловко пересказала историю с пирогом. Взгляд Лиркса постепенно наполнился лёгким удивлением.

— А вы с магистром Канемом неплохо сблизились. Ты звала его по имени весь рассказ, — в его тоне слышалось поддразнивание, однако он делал это мягко, в отличие от Клары. Но и от этого мои щёки и уши загорелись. Конечно же, он смотрит в самую суть, без труда считывая мои эмоции. А я сама ещё не до конца знала, что же он обнаружил.

— Он очень сильно мне помог, — раздался мой бормочущий ответ.

— Ты могла бы прийти ко мне, — пожурил Лиркс. Но в нём не было не единой косточки, отвечающей за зависть.

— Мне было так страшно, а он уже всё знал. Я впервые произнесла, кто я такая лишь сегодня. Только тебе, — прошептала я. — Быть выродком — это одно. Но фоксы… ты же знаешь. Они настоящие изгои, их не любит никто.

— Да, предубеждения следуют за ними по пятам. Поверь, в своём городе я встречал немало фоксов. Некоторые из них были плохими, некоторые — нет. Каков ты, определяет не твой народ, не твоя семья, а ты сам, — что-то грустное прокралось в его глаза. Я знала, что у него есть своя история.

— Так и у тебя, правда? — осторожно проговорила я. Лиркс вздохнул, а потом посмотрел на темнеющее небо. Скоро нужно возвращаться. Я понимала, что трусливо откладываю прощание, но не знала, что сказать Магнуму. Просто не знала.

— Помнишь, ты спрашивала, почему я решил дружить с тобой и помогать? Я сказал правду, но не всю, — он наклонился вперёд, рассматривая свои кольца. В этом он напоминает мне Флос-Вину: яркая внешность отражает их яркие души.

— Мой отец был ужасным. Всё детство я наблюдал, как он бьёт мать, — прошептал он, и в его голос прокрался страх, тот самый, детский. Я обхватила его предплечье, но не решилась ничего сказать. — Ей некуда было идти. Он обещал ей сказку — просто жди меня дома, будь матерью и женой, этих ролей достаточно для твоего счастья. А ведь когда-то она была прекрасной швеёй, к ней выстраивалась очередь из знатных дам. Но он внушил ей, что это глупое занятие, и её единственное предназначение быть его женой.

— Как-то она взяла заказ от клиентки — по старой дружбе. Отец переломал ей пальцы, — злость окрасила его тон, ладони задрожали, и я привалилась к его боку. — А потом я переломал ему все пальцы и спустил его с лестницы. Глядя на мать в тот день, я пообещал себе, что никогда не пройду мимо женщины, которой требуется помощь, — он поднял на меня грустные глаза.

— Ты — это ты, Лиркс. В тебе нет ничего от него, — пообещала я, сжимая его предплечье.

— Эти глаза, — хмыкнул он невесело. — Всегда их терпеть не мог. Точно такого же цвета, что и его.

— В твоих глазах нет той жестокости, Лиркс. Они другие, совсем другие, — заверила я, мне даже не нужно было видеть его отца, чтобы знать это.

— Матери не стало пять лет назад, как раз перед тем, как я угодил в тюрьму, а потом и сюда, — Лиркс досадливо поморщился. — Хорошо, что она этого не видела, — он покрутил на мизинце кольцо. — Это её, — пояснил он, поймав мой взгляд.

— Ты вырос достойным фелином, Лиркс. Не сомневайся, — заверила я. Над лесом сгущались сумерки, природа словно вторила мрачности нашего разговора, приглушая краски.

— Когда ты уходишь? — наконец спросил он то, что я так и не озвучила. Поднявшись, я протянула ему руку. Он принял её и поднялся.

Мы пошли вперёд, я спрятала замерзшие ладони в карманах плаща.

— Завтра на рассвете.

Лиркс споткнулся, но продолжил идти, так ничего и не сказав.

— Так будет лучше, — грустно улыбнулся он, когда мы уже подходили к академии. — Прости, но я не буду тебя провожать. Давай расстанемся прямо здесь, пока наши души ещё кровоточат от взаимных откровений.

— Лиркс… — прошептала я, но не смогла продолжить.

— Всё хорошо, — лихо улыбнулся Лиркс. — Спасибо, что впустила меня в свою жизнь. Где бы ты ни находилась, знай — я приду и помогу тебе. Будь это помощь в распитии бутылки медовухи или спасении жизни, — торжественно пообещал он, прижав руку к груди.

— Спасибо тебе за всё, — прошептала я.

Мы стояли друг напротив друга несколько минут. Потом Лиркс шагнул вперёд, и я упала в его объятия. Он тепло обхватил меня за плечи одной рукой, а второй погладил по макушке, словно маленькую.

— Прощай, Алу, — шепнул он напоследок, взглянув в мои глаза. И пошёл к замку ни разу не оглянувшись.

Я же стояла, впитывая в себя открывающийся вид. Здесь со мной случилось много плохого, но вместе с тем и хорошего. Здесь было много чужих глаз и острых языков, но ранили они не так сильно, как в клане Лунар.

Академия Монтэм Сильва никогда не стала бы моим домом. Но в ней я обрела тех, кто им стал, кто согрел моё сердце своим теплом, своим добром. И даже уйдя отсюда, я пронесу всё это через весь мой путь. Это всегда будет согревать меня, несмотря ни на что.

Однако, я всё равно чувствовала себя уничтоженной, словно большой кусок моей плоти вот-вот оторвут.

— Как удобно, что вы здесь, госпожа Лунар, — раздался за спиной голос господина Крара, и я подскочила, выныривая из своих мыслей.

— Да? — отозвалась я, а в ответ господин Крар протянул мне письмо, скреплённое знакомой печатью. Сердце в моей груди забилось от страха и предвкушения. Здесь, возможно, хранятся ответы на все мои вопросы.

— Спасибо.

— Удачи вам, госпожа, — склонил он голову и взглянул на меня так, будто знал всё на свете.

Я медленно двинулась в замок. Обучающиеся перешептывались, о смерти Фортиса и заключении Норбилов под стражу уже знали все. Но их голоса не имеют значения.

Ноги привели меня в лазарет. В дверях я едва не врезалась в Магнума, который выглядел предельно раздраженным, переговариваясь с кем-то за спиной.

— Пусть идёт, — послышался голос директрисы Тайр, а потом неразборчивый голос целителя.

Магнум, наконец, повернул голову и заметил меня. Он выглядел растрёпанным, сломанную руку привязали к шее. Ему удалось натянуть рубашку, но её не застёгнутая горловина измялась с одной стороны. Выглядел он куда лучше, чем сегодня утром.

— Уже уходишь? — вздохнула я, а в кармане жгло письмо.

— Да, идём со мной, — хмыкнул он, хлопнув дверью.

Мы молча шли по коридорам. На лестнице, ведущей в башню, он пропустил меня вперёд, потом открыл дверь, и я застыла в маленьком коридоре. Сколько месяцев назад я пришла сюда впервые? Кралась, боясь вызвать у него раздражение или хуже того, презрение.

В покоях мой взгляд жадно начал впитывать в себя окружающую обстановку. Здесь мне было так уютно и безопасно. Долгие часы разговоров и тренировок промелькнули у меня перед глазами, и я бережно отложила их в своей памяти, чтобы в разлуке греть свою душу этими воспоминаниями.

— Прошу, присаживайся, — Магнум взмахнул рукой и камин загорелся. Холод пробрался в самую мою суть, я не чувствовала тепла, исходящего от огня. Зато ощущала его во взгляде Магнума, который устроился напротив и влил в себя какое-то зелье. Наверняка обезболивающее. Там, в катакомбах, его раны выглядели так страшно. Но теперь казалось, что он в порядке. Я остановила расстроенный взгляд на его руке.

— Это не первый мой перелом. Всё будет хорошо, — Магнум широко ухмыльнулся. — Заживет как на собаке.