Сомневаюсь, что Брэдли согласится. Но я этого не узнаю. Иван снова пинает пистолет, отправляя его по тротуару парковки достаточно далеко, чтобы Брэдли смог его догнать. Он хватает Брэдли за переднюю часть куртки, дергает его вперед и швыряет его назад к машине с такой силой, что голова Брэдли отскакивает назад к стеклу, а затем он бросает на меня быстрый взгляд через плечо, прежде чем броситься к передней части машины.

Она все еще работает. Я надеюсь всем своим существом, что правильно читаю его сигналы, когда я бросаюсь вперед и ударяю по замку со стороны Ивана, отпирая дверь как раз в тот момент, когда он хватает ее, бросаясь на сторону водителя. Он даже не заканчивает закрывать дверь, прежде чем его рука оказывается на рычаге переключения передач, переключая ее на первую передачу, когда он нажимает на газ, шины крутятся, когда мы сжигаем резину по парковке с пронзительным визгом. Запах едкий, заставляющий меня кашлять, и я не смею оглядываться, когда Иван захлопывает дверь, ускоряясь по парковке, направляясь к дороге.

— Это когда-нибудь закончится? — Пытаюсь пошутить я, чувствуя, что начинаю трястись, когда Иван выезжает на дорогу, мчась к выезду. — Эти постоянные погони? У нас было сколько… три за столько же дней? Или я неправильно считаю? Это новый рекорд для тебя, или…

Взгляд Ивана на долю секунды метнулся ко мне, прежде чем вернуться на дорогу. Его челюсть сжата, костяшки пальцев на руле побелели.

— Это не шутки, Шарлотта. — Говорит он низким и напряженным голосом. — Это было слишком чертовски близко. — В его голосе та же жесткость, что и сегодня утром, когда я пыталась поговорить с ним, когда мы только проснулись. Как то, что произошло прошлой ночью, воздвигло между нами стену. Стену, которую, по иронии судьбы, несколько дней назад я отчаянно пыталась воздвигнуть. Вчера вечером я пыталась ее разрушить. Чтобы почувствовать момент связи с ним, чтобы встретить то, что он мне сказал, тем, что я могла ему дать. Но этого было недостаточно.

Я тяжело сглатываю, моя попытка пошутить замирает на моих губах. Он прав, конечно. Мое сердце все еще колотится, адреналин, циркулирующий по моим венам, заставляет меня нервничать, и я чувствую себя так уже несколько дней, и никакие ночи, проведенные в тихих, холодных дебрях Монтаны, не смогут иссушить это из меня, я начинаю бояться. Мне интересно, сколько времени потребуется после начала моей «новой жизни», чтобы я снова почувствовала себя в безопасности, почувствовала себя просто нормально.

Может быть, никогда.

— Прости, — шепчу я. — Я просто… я не знаю, как все это переварить.

Иван резко поворачивает, шины визжат по тротуару. Я хватаюсь за дверную ручку, чтобы удержаться, мой желудок сжимается.

— Тебе нужно кое-что понять. — Говорит он, его голос напряжен от едва сдерживаемого гнева. — Эти люди, они не играют в игры. Брэдли, моя семья, они причинят тебе боль, Шарлотта. Они…

Я смотрю на него мгновение, не понимая.

— Я знаю это, — шепчу я. — Конечно, я знаю это, иначе я бы не…

Его челюсть сжимается, его взгляд устремлен на дорогу впереди, когда он поворачивает к следующему съезду, и я понимаю, что он говорит это не мне. Не совсем. И он также не сердится на меня.

Он сердится на себя.

Он сердится, что оставил меня одну. Что у Брэдли вообще был шанс добраться до меня. Я вижу, как работают мышцы его челюсти, боль на его лице, и часть меня, которую я не смогла подавить, прорезается сквозь весь гнев и всю боль, желая утешить его.

Я протягиваю руку, касаясь его предплечья.

— Иван, я…

Слова вырываются из моего рта, когда тяжелый груз врезается в нашу машину, отбрасывая меня в сторону, выбивая все дыхание из моих легких. А затем мы летим, катимся, падаем… и я уверена, что все кончено.

И он никогда не узнает, что я собиралась сказать дальше.

23

ШАРЛОТТА

Мир вращается вокруг меня. Больно. Болит все: от ударов моего тела о дверь, сиденье и приборную панель, от прикосновения разбитого стекла, и даже от гнущегося металла, когда машина переворачивается и катится вниз по склону в сторону съезда. Я не видела, что было за этим, и закрываю глаза, чувствуя горячие слезы на щеках, когда думаю об ужасных возможностях. Деревья. Овраг. Еще одна дорога, по которой движение будет бить нас, пока мы не превратимся в пасту…

Моя голова ударяется обо что-то твердое, и боль взрывается за моими глазами. Я смутно слышу голос Ивана, выкрикивающего мое имя, но его голос звучит далеко и приглушенно, как будто он кричит через то стеклянное окно, по другую сторону которого он был с Брэдли. Каждое слово приглушается звоном в ушах.

Когда машина останавливается, мне требуется минута, чтобы осознать это. Я вишу вниз головой, удерживаемая ремнем безопасности, который больно впивается мне в бедра и грудь. Но, боже, я так чертовски благодарна, что он был на мне, что я не сняла его, пока сидела на парковке. Я почти уверена, что это единственная причина, по которой я все еще жива сейчас.

Хоть я и забываю заниматься безопасным сексом с преступником, но очки в мою пользу за то, что я не забыла пристегнуть ремень безопасности. Мне хочется смеяться, но, когда я пытаюсь, это слишком больно. Кровь приливает к голове, голова кружится голова, мое зрение плывет передо мной. Я моргаю, пытаясь сосредоточиться на чем-то, на чем угодно, сквозь дымку боли и смятения. Я слышу Ивана, но пока не могу его разобрать.

— Шарлотта! — Иван звучит более паникующим, чем я когда-либо слышала. — Шарлотта, скажи что-нибудь, пожалуйста! — Настойчивость в его голосе, и неприкрытый страх пронзают меня до костей. Я никогда не слышала, чтобы кто-то произносил мое имя таким образом. Никогда не слышала такой отчаянной мольбы, которая сейчас в нем.

Я пытаюсь сказать ему, что да, я в порядке или, по крайней мере, что я жива, все еще не определено, но все, что выходит, — это слабый стон. Я не могу сделать полный вдох и чувствую, как что-то теплое стекает по моему лицу.

Вероятно, моя собственная кровь.

Иван ругается по-русски, возясь с защелкой своего ремня безопасности. Мое зрение достаточно проясняется, чтобы я поняла, что он рядом со мной, вылезает со своего места.

— Я вытащу тебя отсюда, Шарлотта, — обещает он. — Я…

— Иван!

Громкий голос с русским акцентом наполняет воздух со стороны Ивана в машине, и новый страх заполняет пустоту в моей груди. Я задавалась вопросом, на одну безумную секунду, не Брэдли ли сбил нас с дороги. Действительно ли он был настолько сумасшедшим, чтобы сделать это. Но теперь я знаю, что это не так. Это были братья Ивана. Один или несколько из них. Лев? Моя грудь сжимается от возможности, что это мог быть он. Из них троих я больше всего боюсь его.

Иван поворачивается рядом со мной, оставляя попытки вытащить меня, и начинает выползать из разбитого окна со своей стороны. Я даже не понимаю, что он вытащил пистолет, пока не слышу выстрел, достаточно близко, чтобы понять, что это он, звук только усиливает звон в ушах, когда я беспомощно кричу. Это заставляет меня чувствовать себя слабой, но я не могу сдержаться. Это слишком. Все это было слишком долго, и это похоже на переломный момент, момент, после которого я больше не могу притворяться, что со мной все в порядке.

Все это не нормально, как я и говорила Ивану с самого начала.

Выстрел раздается снаружи машины, когда Иван вырывается, мои уши болят от шума, и я смутно слышу приглушенный крик боли. Мое сердце колотится, грудь болит от пронзительного ощущения, которое пугает, и я не знаю, адреналин это или реальная травма. Я борюсь с ремнем безопасности, отчаянно желая увидеть, что происходит, но я в ловушке вверх ногами, абсолютно беспомощная.

— Иван! — Мне удается прохрипеть его имя, мой голос хриплый и еле слышный. — Иван!

Никакого ответа, только звуки возни и хрипов снаружи машины. Я напрягаю слух, пытаясь разобраться в хаосе. Раздается еще один выстрел, затем еще один. В ушах звенит, и я не могу понять, кто стреляет и попал ли кто-нибудь в кого-нибудь.