— Скажи мне, чего ты хочешь, — выдыхает она, ее пальцы скользят по толстым, пульсирующим венам на моем стволе. — Скажи мне, как ты хочешь, чтобы я сосала его, Иван.

Прекрати это. Ты должен остановить ее. Эта мысль крутится у меня в голове, но я не могу думать достаточно ясно, не за пределами ощущения ее пальцев вокруг меня и ее губ, снова скользящих по моей головке члена, ее языка, выходящего наружу, чтобы дразнить нижнюю часть.

— Вот так, — хрипло выдыхаю я. — Боже, ты уже так чертовски хороша в этом. Будто ты знаешь, чего я хочу. Вот так, детка. Блядь…

Ее губы снова скользят по мне, горячие и плотные, вбирая меня своим влажным, теплым языком. Я чувствую, как она обхватывает меня, скользя по моей длине, ее губы сжимаются, когда она движется вниз, и мой кончик вдавливается в заднюю часть ее горла.

Она смотрит на меня, широко раскрыв глаза, и я тяжело сглатываю, одной рукой тянусь, чтобы схватить край раковины. Мои колени слабеют, весь мой мир сузился до восьми напряженных дюймов между ее губами, и как чертовски хорошо ощущается ее рот на мне.

— Не останавливайся. Не останавливайся, черт возьми. — Я сильнее сжимаю пальцы на ее затылке и чувствую, как она дрожит. Я чувствую, как она стонет вокруг моего члена, и это то, что отправляет меня за край.

У меня нет времени предупредить ее. Я чувствую, как я становлюсь напряженным, этот жар разворачивается у основания моего позвоночника, когда мои яйца напрягаются, а мои колени почти подгибаются, когда удовольствие прорывается сквозь меня с силой взрыва. Я чувствую, как моя сперма выплескивается на ее язык, чувствую, как она берет меня глубже, пока ее горло сжимается вокруг меня, мой член пульсирует у нее во рту с каждым толчком раскаленного добела ощущения. Она сосет, сильно, и я беспомощно стону, когда она глотает все это, дрожа, когда я чувствую, как я выливаюсь ей в рот.

Она смотрит на меня, широко раскрытыми и влажными глазами, когда глотает каждую каплю моей спермы, а затем она отстраняется, ее язык скользит по слишком чувствительной плоти и заставляет меня вздрагивать, когда она отпускает меня.

Я чувствую почти головокружение, нахлынувшее на меня, когда удовольствие убывает, уступая желанию опуститься и рухнуть. Это похоже на облегчение, как будто я мог бы спать целую неделю, но я вижу, как Шарлотта вытирает рот тыльной стороной ладони, действие, которое настолько откровенно грязное, что само по себе возбуждает, и когда она начинает вставать, я точно знаю, что она собирается сделать.

Она думает, что может загнать меня в угол, соблазнить меня приказать ей отсосать у меня, чтобы она могла увеличить расстояние между нами, чтобы она могла сказать себе, что я всего лишь тот мужчина, который лгал ей, чтобы заставить ее трахнуться с ним, а затем уйти. Но я не позволю ей сделать это.

Если она собирается заставить меня столкнуться с самыми темными сторонами меня, я собираюсь сделать то же самое с ней.

Когда она встает и поворачивается, чтобы уйти, моя рука вытягивается, и я хватаю ее за запястье, дергая ее назад.

— Куда это ты собралась?

15

ШАРЛОТТА

Я все еще чувствую его вкус на своих губах, густой и соленый, когда Иван оттаскивает меня от двери и обнимает, прижимая к груди одной рукой, а другой рукой скользит по моей шее сзади. Его глаза впиваются в мои, жесткие, похотливые и злые, а его пальцы сжимают мой затылок, когда его рот обрушивается на мой.

Ощущение того, как он сжимает мою шею, пронзает меня, жар расцветает в каждом дюйме моего тела, когда он резко поворачивает меня, прижимая меня к раковине. Его язык проталкивается между моих губ, грубо вдавливаясь в мой рот, как будто ему все равно, что я только что проглотила его сперму. Как будто все, чего он хочет, это попробовать меня на вкус, даже если это означает попробовать и себя.

Я чувствую, как начинаю дрожать, когда он целует меня, его язык скользит по моему рту, его тело прижимает меня к раковине. Он знал, что я делаю, с того момента, как я сказала ему приказать мне встать на колени. Он знает меня слишком хорошо, лучше, чем следовало бы, и, может быть, я думаю, пока Иван пожирает мой рот, заставляя меня стонать, когда он покусывает мою нижнюю губу, может быть, это потому, что, какая бы темная часть его не искала меня, она есть и во мне. Может быть, именно поэтому я изначально пошла искать то, что нашла.

Он был прав, говоря, что я пыталась установить дистанцию между нами. Я делала то же самое раньше, когда прервала то, что могло бы быть милым моментом, напомнив ему о Веноме. Я не хочу думать об этом человеке. Я не хочу чувствовать к нему больше, когда он так много отнял у меня. Когда он такой чертовски запутанный, что я не знаю, ненавижу ли я его или влюбляюсь в него, потому что человек, который разрушил мою жизнь, также кажется человеком, который хочет быть хорошим.

Я хотела свести его обратно к этому. К тому, кто просто хотел меня для секса. Кому было все равно, разрушит ли он мою жизнь в процессе. Но сделав это, подтолкнув его к этой грани, я просто напомнила себе, как сильно я тоже его хочу.

Его грубый, хриплый голос, велящий мне встать на колени, возбудил меня. Его рука на моей шее заставила меня заболеть, заставила меня вспотеть, пока я стояла на коленях, и это доставило и мне удовольствие, которое я только могла себе представить. И когда я заставила его застонать, когда я почувствовала, как он кончил мне в рот, это мгновенное чувство власти, похоти было так хорошо, что мне захотелось продолжать. Умолять его дать мне то, что я только что дала ему.

Поэтому я попыталась убежать, и, как и в любой другой раз, когда я пыталась убежать от него, он не позволил мне. И теперь он заставит меня признаться в том, чего я хочу, так же, как я сделала это с ним.

Иван снова проводит языком по моей губе, зубы скользят по ней, прежде чем он отстраняется.

— Ты заставила меня сказать тебе, чего я хочу, — рычит он, его рука крепко удерживает меня на месте. — Так ты собираешься сделать то же самое, Шарлотта. Не думай, что тебе сойдет с рук напоминание мне о вещах, о которых я фантазировал, и тебе не придется делать то же самое.

Он разворачивает меня так, что я стою лицом к зеркалу, и от взгляда на его лице у меня по спине пробегает дрожь. Рука, которая не лежит на моей шее, скользит по моей спине, по моей рубашке, к краю моего бедра.

— Ты хотела заставить меня кончить, а потом уйти. Притвориться, что ты можешь низвести меня до моих самых низменных желаний, и притвориться, что у тебя нет своих собственных. Но когда я спущу твои джинсы, Шарлотта, я знаю, что найду. — Его рука скользит к пуговице спереди, расстегивая ее большим пальцем, пока его пальцы упираются в молнию. — Ты мокрая, милая? Ты попытаешься сказать мне, что ты не истекаешь для меня влагой?

Я впиваюсь зубами в нижнюю губу, отказываясь отвечать. Желая узнать, что он сделает. Это одна из игр, в которые мы тоже играли, когда он был Веномом, а я была его голубкой. Игра где он будет говорить мне, что он со мной сделает, если я буду бороться. Как он накажет меня. И эта темная, тайная часть меня хочет узнать.

Что, если я перестану стыдиться этого? Что, если я признаю, что хочу Ивана, плохого и хорошего, лжеца и романтика, дьявола и ангела? Что, если…

Он медленно скользит вниз по молнии, дразня меня. Его взгляд все время удерживает мой в зеркале, насмехаясь надо мной так же, как я насмехалась над ним.

— Ты будешь смотреть на меня, пока я заставляю тебя кончать, Шарлотта. И ты скажешь мне, как сильно ты этого хочешь, пока я это делаю. Теперь ответь мне. Ты мокрая для меня?

Я упрямо качаю головой, молча, и слышу позади себя темный, хриплый смешок Ивана, когда он расстегивает мою молнию.

Его руки скользят по моим бедрам, широкие ладони сжимают меня на мгновение, прежде чем он хватает пояс моих джинсов и трусиков вместе и дергает их вниз, до самых колен. Одна рука снова упирается мне в затылок, пальцы потирают почти успокаивающе, прежде чем он обхватывает ими мой затылок.