— Мы довольно далеко. И я не думаю, что они ожидали бы, что я пойду этим путем. Насколько известно моей семье, я предпочитаю город, чем бродить по лесу, но они не так уж хорошо меня знают. Но, с другой стороны, Лев может быть хитрым, когда он тратит время на то, чтобы потереть все свои мозговые клетки вместе. Так что, возможно, он подумает, что я мог выбрать этот маршрут, потому что он подумает, что я сделаю противоположное тому, чего он ожидает. Но в любом случае… — Я провожу рукой по волосам, вдыхая полной грудью свежий, чистый воздух. — Не было никаких признаков того, что кто-то следит за нами уже довольно долго. Поэтому я подумал, что нам стоит немного отдохнуть.

Шарлотта кивает, засовывая руки в карманы, пока мы идем.

— Ты просто выбрал случайное место? — Спрашивает она, и я качаю головой.

— Я уже был здесь раньше. Может, лет пять назад, или немного больше. Когда дерьмо моей семьи в первый раз стало для меня слишком тягостным, я понял, что не хочу быть их частью до конца своей жизни. Делать то, о чем они меня просили до конца. Я уехал один на неделю или около того, летом пригнал сюда «Мустанг» и провел некоторое время, просто думая. Я действительно видел горного льва, — добавляю я со смехом. — Спугнул его.

Шарлотта фыркает на это, и я понимаю, что она мне не верит.

— Ты спугнул горного льва?

Я пожимаю плечами.

— Я выстрелил в него.

— Ты что просто выстрелил в него?

— А зачем его убивать? — Я снова пожимаю плечами, отводя взгляд, чтобы она не увидела выражение моего лица, и надеюсь, что она не попытается копнуть глубже. Она знает достаточно о худших моих сторонах и недостаточно о лучших. Я не хочу, чтобы она знала, что я не хотел стрелять в эту горную львицу, какой бы смертоносной она ни была, потому что я и так достаточно убиваю в своей повседневной жизни. Я не хотел убивать то, что не должно было умирать. Особенно когда я был тем, кто вторгался в его пространство.

Шарлотта задумчиво смотрит вперед, пока мы продолжаем идти.

— Значит, ты уже был здесь раньше. Куда мы идем?

— Терпение. — Я криво улыбаюсь ей. — Просто подожди. Мы будем там через минуту.

Она смотрит на меня искоса, но продолжает идти. Несколько минут спустя мы обходим рощу деревьев и выходим к огромному, зеркально-гладкому озеру, окаймленному более яркими деревьями, отражающимися в мерцающем озере. Я останавливаюсь, засовываю руки в карманы куртки, глядя на него, чувствуя то же самое, что и пять лет назад, когда я сюда приехал. Ощущение, что на какое-то мгновение с моих плеч свалился груз.

— Как прекрасно, — тихо говорит Шарлотта.

— Не правда ли? — Между нами едва ли половина длины вытянутой руки, но это похоже на пропасть. Мне так хочется протянуть руку и обнять ее за талию, притянуть к себе. — Иногда мне кажется, что я мог бы остаться здесь навсегда.

— Почему ты этого не сделал? — Она бросает на меня взгляд, и я вижу в ее глазах намек на любопытство.

— Это недостаточно далеко. — Я сжимаю руки в карманах, размышляя, что из этого я действительно хочу ей рассказать. — Они придут за мной. За три штата? Можно просто подойти к отцу и сказать ему в лицо, что я ухожу из семейного бизнеса. Это принесет мне столько же пользы, когда дело дойдет до того, что он сделает со мной. — Я качаю головой. — Мне придется бежать гораздо дальше Южной Дакоты, чтобы сбежать от отца.

Шарлотта медленно выдыхает.

— Это ужасно, — тихо говорит она, и намек на сочувствие в ее голосе — это то, за что мне хочется ухватиться и удержать этот небольшой проблеск ее чувств ко мне. — Мне жаль, что твоя семья такая, какая она есть.

— Я родился в этом. — Я пожимаю плечами. — Я сам сделал несколько плохих выборов, Шарлотта, в этом нет сомнений. Но я не выбирал эту часть. И я хочу уйти. И я…

Слова застревают у меня в горле. Я должен сказать ей, что мне жаль, что я потащил ее за собой. Но я не хочу лгать ей. Я бы хотел, чтобы все получилось не так, но я не могу жалеть о времени, проведенном с ней.

— Нам, наверное, стоит вернуться. — Шарлотта ерзает рядом со мной. — Если только ты на самом деле не привез меня сюда, чтобы избавиться от меня и оставить мое тело в лесу.

Она шутит, но я чувствую, как холод разливается по моим венам при мысли о том, что с ней что-то может случиться.

— Я никогда не причиню тебе вреда. — Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, мое выражение лица серьезное. — Я никогда не причиню тебе вреда, и пока я имею к этому хоть какое-то отношение, я сделаю все, что в моих силах, чтобы никто другой этого не сделал.

Шарлотта тихо смеется.

— Я пошутила. Но ты хотел притвориться, что причинил мне вред. Помнишь, что ты сказал мне, будучи Веномом? О том, как он преследовал меня по яблоневому саду в маске и прижимал меня к земле?

Все мое тело напрягается. Я помню, и это воспоминание наполовину приятное, наполовину ненавистное, потому что оно напоминает мне, что мои отношения с Шарлоттой начались со лжи.

— Это не совсем яблоневый сад.

— Нет, но ты можешь преследовать меня по лесу. — Она ухмыляется мне, и я не могу понять, говорит ли она серьезно или дразнится. В любом случае, это не смешно. Не для меня. Не тогда, когда я чувствую, что это какой-то способ проверить меня, используя фантазии, которыми мы когда-то делились друг с другом, как способ вонзить этот нож глубже.

— Я не хочу об этом говорить. — Я отворачиваюсь от нее, оглядываясь на тропинку. Возможно, я не хочу говорить об этих фантазиях, но мое тело сжимается от одной мысли об этом, а член напрягается в джинсах только от воспоминания о том разговоре с Шарлоттой.

Она тихо стоит позади меня. Я начинаю идти и слышу шорох, когда она следует за мной, догоняя меня по тропинке. Я чувствую, как ногти впиваются в ладони, где мои руки все еще засунуты в куртку, пока я борюсь с желанием прикоснуться к ней. Иногда мне кажется, что я все еще чувствую ее вкус на своих губах с того момента, как я поцеловал ее в мотеле, сразу после того, как она украла мою сигарету.

Сладкое и едкое одновременно, как то, что между нами.

Что-то, чего я так отчаянно хочу, что-то, что ощущалось в каждый момент, как единственное хорошее, что у меня когда-либо было. И я чувствую, как она использует это как оружие. Оборачивает против меня, чтобы напомнить, что все это было связано с паутиной лжи, за которую она хочет меня наказать.

Я заслужил это. Эта мысль крутится у меня в голове, всю дорогу обратно к машине, осенние цвета каким-то образом потускнели от того, что мы покидаем это место. Хотел бы я остаться здесь навсегда. Я бы хотел остаться здесь с ней.

Но я причинил ей боль, и теперь она хочет причинить боль мне в ответ.

14

ИВАН

Нежелание говорить о тех старых фантазиях, нежелание напоминать ей о том, что я лгал ей и притворялся кем-то другим, не означает, что меня не возбуждает это воспоминание. Напряжение между нами становится все сильнее, когда мы едем обратно в мотель, и с бурлящими эмоциями в моем животе трудно справиться.

Я расстроен, что она разбила вдребезги то, что было нежным моментом между нами, потому что она боится позволить себе беспокоиться обо мне. Потому что она боится того, что произойдет, если она позволит себе признать, что все еще что-то чувствует ко мне, даже если она по праву злится на меня как черт. Я расстроен, что мы не можем попытаться выяснить, что это такое, из-за всех моих прошлых ошибок. И я так болезненно, мучительно возбужден, что не могу начать разбираться во всем этом.

В ту минуту, когда мы вернулись в мотель и оказались в нашей комнате, я направился в маленькую ванную, закрыл дверь и лихорадочно расстегнул переднюю часть джинсов. Я резко свистнул сквозь зубы, когда моя рука обхватила мой член, ощущение ладони на напряженной плоти — не то удовольствие, которого я хочу, но все же удовольствие.

Я сжимаю край раковины одной рукой, а другой глажу себя по всей длине, не утруждая себя смазкой. Мне нужно кончить больше, чем что-либо еще прямо сейчас. Мне нужно иметь возможность мыслить здраво. Если бы это был кто-то другой, я бы смог думать. Сосредоточиться на том, что нужно сделать, а не на том, как сильно я хочу просто взять Шарлотту и бежать как можно дальше, через границы штатов и стран, на другой континент, в другой чертов мир, если бы я мог, просто чтобы уберечь ее.