Удачно сформулированная фраза — ключ к нужному ходу беседы.

— Так может вам помочь? Вы ведь не в Москве живете? У нас тут так много всего, что с непривычки легко потеряться! — девушка внимательно посмотрела на меня.

Да уж, за эти дни я успел бегло изучить карту российской столицы — Москвы. После массированной атаки на прежнюю столицу — Петроград — силами Мастеров воды Британской и Японской империй в начале двадцатого века город так и не оправился, а правительство перенесли в Москву. И за прошедшие сто лет город превратился в нечто невообразимое.

Уж что-что, а наплодиться за прошедшие века человечество успело. Во времена моего величия весь наш род не насчитывал и пары миллионов индивидов. А теперь в одной лишь Москве с пригородами проживало почти двадцать. Двадцать миллионов!

Я аж вздрогнул, представив, как по такому скоплению народа бьет кто-нибудь из Великих Опустошителей. Надеюсь, закромщики не сумели создать новых на смену тем, которые я уничтожил.

Я, конечно, знал, как мне добираться до дома. Поместье Лихачёвых далеко — в глубине Пермской губернии, до которой от Москвы почти сутки езды.

Или два часа на самолете. К счастью, гражданская техника в нашем мире не стоит на месте. Так что теперь мой путь лежал в аэропорт. И я не был против провести время пути в компании красавицы Горской.

— Мне в аэропорт надо. — улыбнулся я ей в ответ. — В Потемкинский.

Аэропорты здесь в основном носили имена семейств, ими владеющих.

— О, вообще класс! Пойдемте тогда быстрей к остановке. Отсюда до Потемкинского часто автобусы ходят. Многие богачи прилетают навестить родню, которая у нас лежит. А вон нужный едет!

Какая странная у нее речь, подумал я мельком. За эти дни я, конечно, общался лишь с дворянами и врачами, но никто из них не использовал иноязычного слэнга, который я успел встретить только в интернете. И для меня витиеватая речь окружающих звучала естественно — похоже, барон Лихачёв, тело которого и передало мне память о языке, общался также. Да и слово «богачи» прозвучало из уст баронессы как-то пренебрежительно, не как «уважаемые господа», а как «зажравшиеся толстосумы».

В прошлой жизни я и сам о них так часто думал.

Девушка тем временем позвала меня за собой, указывая пальцем на подъехавший к стеклянной остановке длинный черно-желтый автобус. Черно-бело-желтый — императорские цвета. В Москве все делается в такой стилистике. Красиво.

И удобно, подумал я, занимая мягкое кресло. В мое время что-то подобное делали только маги и только для себя. Конкретно этот автобус, впрочем, предназначался только для аристократов, так что места нам хватало. Я глянул в окно, где как раз проезжал битком набитый транспорт для народа. Да уж. Легко представить, что эти люди думают, глядя на наш автобус.

— Грустно. — поймала Юля мой взгляд. — Такие же москвичи или гости города. Среди простых людей и маги иногда встречаются. Но вот у нас тут полно места, а у них яблоку негде упасть.

— Да уж не радостно, — ответил я. — Только вот это хоть какой-то порядок. Равные привилегии для всей владетельной аристократии позволяют и простым людям иметь равные права, закрепленные в законе. Не будь закон единым для всех — и каждый конкретный обладатель силы мог бы поработить любого, кого пожелает. И пахали бы они в поле без всяких автобусов. А если бы привилегий не было вообще… Тогда с чего бы аристократам, владельцам земли и корпораций, магии и техники, вообще такому закону хотеть подчиняться?

— Подчинились бы! — вдруг запротестовала Юля. — Раз у них и так вся власть, зачем им формальные привилегии? Чего всем этим князьям не хватает?

— Страха и почтения, Юля.

— А? О чем вы?

— Им не хватает страха и почтения, который с рождения должны впитывать миллиарды людей, глядя на незыблемые законы, не меняемые веками, на провал любой попытки их изменить. А дашь людям одну уступку — что станешь делать, когда они потребуют вторую? Призывать к благоразумию?

Я усмехнулся. Не то чтобы я сам был сторонником того, что говорил ей. Но определенная логика в этом есть. Во всяком случае, все правители, с которыми мне довелось поболтать в мире мертвых — хоть великие, хоть ничтожные — всегда придерживались этой мысли об опасности формальных уступок. В той или иной форме.

А значит, стоит брать во внимание такую логику.

— Ну… Я не знаю. Почему бы и не обратиться к благоразумию? — растерянно спросила Горская, тряхнув своей черной как ночь косой.

— Попробуй как-нибудь. — улыбнулся я в ответ. — Хотя бы в масштабах небольшой толпы. Не сплоченного коллектива идейных соратников — а толпы незнакомцев. Впрочем, надеюсь, тебе никогда не придется таким заниматься.

Юля надолго замолчала, глядя в окно. А затем мы сменили тему, остаток пути просто обсуждая красоты столицы.

Только вот болтовня быстро перестала меня занимать. Еще когда мы садились на автобус, я заметил неприглядного типа в серой кофте с капюшоном. Тогда он быстро подбежал к транспорту, запрыгнув в него в самый последний момент.

И все бы ничего, но он не отрывал от меня взгляда.

И, спустя где-то полпути, я смог убедиться — серый следит именно за мной. Когда автобус чуть опустел, я предложил Юлии пересесть в другой его конец, делая вид, что никакой слежки не замечаю.

Конечно, преследователь через пару минут тоже пересел, оказавшись за прямо за нами. Понятия не имею, кто это и что конкретно ему от меня нужно. Но ясно одно:

В покое барона Лихачёва никто оставлять не собирается.

К тому же — спасибо острому зрению! — я успел заметить герб рода Меньшиковых, мелькнувший под толстовкой мужчины. Того самого, что так активно пытался выжить Лихачёвых с их земли.

Ну-ну. Посмотрим, на что они способны. Ведь раз устроили слежку, явно что-то замыслили!

— А все-таки, Юлия, почему вы, будучи баронского происхождения, да еще и такой симпатичной девушкой, пошли работать в медицину? Разве не лучше для дворянки получить полный курс образования?

Мы с Горской стояли неподалеку от здания Потемкинского аэропорта. К счастью, Пермская губерния — важный промышленный центр Империи, так что самолеты туда летают часто. А мой баронский счет, на котором валялись кое-какие средства, позволял не ждать дешевых билетов. Так что до вылета оставалось чуть больше двух часов.

И, прежде чем попрощаться, я решил задать Юлии занимавший меня вопрос. Она не стала тянуть с ответом — видимо, я далеко не первый интересуюсь.

— Да, Горские — баронский род. — печально вздохнула девушка. — Только вот разоренный. Это ведь давно уж идет: даже титулованные дворяне разоряются, становясь жертвами рейдерских захватов, поглощений, различных махинаций. Княжеские и некоторые графские семейства, которые и так владеют половиной России, давно пытаются прибрать к своим рукам и вторую половину, по старым обычаям распределенную между более мелкой знатью. Что им будет-то, в конце концов, если очередной барон «добровольно» перепишет на них все свои земли или внезапно погибнет на каком-нибудь курорте? Мало ли…

Юля немного помолчала. Да, не такая уж необычная история — страсть имущих к стяжательству известна со времен появления этих самых имущих. Спустя минуту девушка продолжила.

— Ну а бывают те, кто не хочет делиться добровольно и не настолько беспечен, чтобы просто где-нибудь «исчезнуть». Мой отец, барон Андрей Горский, был владельцем угольных шахт на юге Империи. Те места принадлежали нашему роду с самого его основания — по фамилии нетрудно догадаться. Но вот уголь постепенно ушел в прошлое, став топливом второго плана. Владение им перестало привлекать внимание Императора. И светлейший князь Потемкин, — глянула она на огромную вывеску с названием аэропорта. — Владелец почти всех значимых земель в тех краях, решил под шумок отжать и наши рудники.

— Я так понимаю, ваш отец с этим планом не согласился? — задал я риторический вопрос. — И даже сумел себя защитить? Дайте угадаю. Тогда его как-нибудь хитро подставили, сделав ваш род опальным и подведя под конфискацию?